Искусство – это не больно: художественной ярмарке Арт-Колонь в очередной раз удался шпагат между коммерцией и серьёзным искусством
Кёльн – город традиционный. Определённые события столь же прочно укоренились в календаре, как двойняшки башен знаменитого Кёльнского собора – в городском пейзаже: в феврале город сотрясает карнавал, в апреле – разливается Рейн, а в начале ноября проходит художественная ярмарка «Арт Колонь». Впрочем, в этом году эта праматерь всех арт-ярмарок Европы стартовала чуть раньше обычного срока и прошла с 30 октября по третье ноября. Всё остальное же было примерно как обычно: 260 галерей из 22 стран мира, из них чуть больше половины – из различных городов Германии, остальные – из более или менее дальнего зарубежья, в том числе 15 - из США. В экспозициях – умелое сочетание непродаваемого, но бросающегося в глаза, и менее эффектного, но более коммерчески перспективного – и, конечно, шикарная публика на вернисаже - пришедшая не столь «картин посмотреть», сколько «себя показать»...
Начинавшийся в революционные шестидесятые годы как своего рода «дань времени», как дерзкое предприятие дюжины немецких галерей, решивших выступить сплочёнными рядами против мирового художественного империализма, с годами «Арт-Колонь» превратился в один из самых престижных художественно-коммерческих форумов мира. Вчерашние революционеры стали элитой, которую кое-кто склонен называть даже «мафией» - попасть на престижную ярмарку галерее, не входящей в число «избранных», не проще, чем простому смертному выиграть в лотерею. Порою отчаявшиеся галеристы, чьи заявки на участие в ярмарке отклоняются из года в год, даже подают в суд на отборочную комиссию, дабы завоевать место под кёльнским солнцем. Игра стоит свеч: на ярмарке, куда съезжается элита мира коллекционеров, галереи обеспечивают до 70% своего годового оборота.
Что же такое «Арт-Колонь»? Представьте себе ярко освещённый бетонный ангар, разгороженный на отдельные стенды-ячейки. Между ними – просторные улицы-проходы, небольшие кафе и бары. Больше всего художественная ярмарка походит на очень большой универмаг типа «пассаж», в котором продаются только картины. Всё это располагается на 20 гектарах выставочной площади на двух уровнях, между которыми существует жёсткая субординация: наверху – по-настоящему дорогие галереи, специализирующиеся на так называемом «классическом модерне» – искусстве, возникшем в первой половине 20-ого столетия, а также на признанных мастерах послевоенного абстрактного искусства и поп-арта. Внизу – галереи, также добившиеся успеха (других на Арт-Колонь нет), но специализирующиеся на современном, менее дорогостоящем, и, как правило, более молодом искусстве.
Наверху - шикарно и просторно, в вазах – охапки роз, на полу – специальные ковровые покрытия. Внизу – теснее и демократичней. Впрочем, на упадок интереса к искусству не жалуются ни «наверху», ни «внизу».
Даниель Буххольц – один из ведущих специалистов в области современного искусства – считает, что слухи о драматизме экономической ситуации несколько преувеличены.
- Экономический спад в большой степени существует лишь на словах. Да, какие-то показатели увеличиваются не с той скоростью, с какой они увеличивались ещё пару лет назад. Ну и что? Никакого кризиса экономики не наблюдается, и уж точно его нет на художественном рынке.
Напротив: в годы экономической нестабильности спрос на предметы искусства даже переживает подъём. Люди, имеющие деньги, рассуждают таким образом: вместо того, чтобы держать акции, которые сейчас приносят не доходы, а одни убытки, куплю-ка я лучше картину, которая, скорее всего, в цене не потеряет.
«Наверху» у всех, как обычно, на устах магические имена Пикассо-Кирхнер-Уорхолл-Шагал. Кстати, именно кисти Марка Шагала принадлежало самое дорогое из выставленных на Арт-Колонь 2002 произведений: панно с летающими деревенскими жителями выставленное на продажу по цене в два с половиной миллиона евро, однако, продано не было – в отличие от множества работ в ценовых диапазонах от тысячи до нескольких десятков тысяч евро. В частности, весьма успешно распродавались дамы русского конструктивизма, собранные в тематическую экспозицию с программным названием «Без женщин жить нельзя на свете» галерея Гмуржинска: Варвара Степанова, Надежда Удальцова, Любовь Попова, Соня Деланэ, радовали новизной идей и совершенством их воплощения – как вполне современно выглядели и костюмы, пошитые по их казалось бы нереализуемо-футуристским эскизам специально к ярмарке.
Конечно, 20 гектаров выставки – это слишком много, чтобы говорить о каком-то «общем знаменателе». Однако не надо быть специалистом, чтобы заметить некую общую функциональную компоненту во всех выставленных работах – будь то картина (живопись уже не первый год переживает истинный ренессанс), настенный рельеф или фотография – фигуративные или абстрактные, все они изображают красивых людей, красивую природу, или же приятны по композиции, гармоничны по сочетанию цветов. И почти все без исключения подходят для интерьера жилого помещения. Гигантские полотна почти исчезли, почти нет и инсталляций и видеоработ, которых было в изобилии каких-то два-три года назад. Таким образом, «Арт-Колонь», гордо именующий себя на рекламных плакатах «художественным полюсом мира», стал, так сказать, антонимом к недавно закончившейся концептуальной кассельской «Документе». Хотя многие те же художники, бичевавшие несовершенства мира в Касселе, были представлены и в Кёльне – но какие-то усмирённые и нестрашные. Скажем, Ханна Дарбовен в Касселе заняла своим «Соло для контрабаса номер 45» аж три этажа в атриуме центрального здания (работа состояла из трёх тысяч рамочек с прямоугольниками напечатанного текста, который при ближайшем рассмотрении оказывается набором случайных цифр). В Кёльне же идея «сжалась» до дюжины зеленоватых листков с произвольно расставленными крестиками – в принципе, такая работа могла бы висеть в гостиной какого-нибудь продвинутого семейства.
Желание нравиться – вот, пожалуй, общий тон всей арт-ярмарки. Впрочем, случайно встреченная мной на выставке кёльнский искусствовед Кристиана Фильхабер не видит в этом ничего зазорного:
- Я должна вам сказать, что я знаю эту ярмарку уже 32 года, с момента её создания. И эта ярмарка никогда не была тем местом, где выставлялись или рождались новые тенденции и создавались тренды. Ведь не надо забывать, что ярмарка, такая, как Кёльнская – это самая демократическая форма художественной выставки, какая вообще может быть. Здесь «всего понемногу». И вы должны понимать, что если я что-то покупаю себе на такой ярмарке, то я покупаю так называемую «наддиванную картину». Большие, серьёзные коллекционеры, профессионально собирающие коллекцию, или директора музеев, пополняющие свои запасники, могут руководствоваться соображениями важности и представительности данного предмета искусства для истории культуры и абстрагироваться от собственного индивидуального вкусового чутья. Но в принципе ярмарка существует для частного покупателя. Отсюда – небольшие форматы, гармоничные картинки, пёстрые, весёлые, – всё то, что после ярмарки можно просто взять под мышку и унести с собой.
Что касается тенденций, то, помимо почти полного отсутствия видеоработ, обращает на себя внимание обращение в первую очередь молодых художников к ремесленной, так сказать, «рукодельной» стороне искусства: будь то карандашный рисунок, или лепка из глины, или вырезание из бумаги – почти как в 19-ом веке. То есть, обращение к подлежащим продаже выразительным средствам и способам.
Русские сезоны: дубль второй? В Париже решили продолжать традиции Сергея Дягилева
Их с уверенностью можно называть самыми знаменитыми гастролями мира: выступления труппы Сергея Дягилева в Париже – легендарные «русские сезоны», продолжавшиеся с 1908 по 1932 год. Сегодня традицию решено воскресить, – и, похоже, успешно. Из Парижа передаёт наш корреспондент Игорь Гуськов.
Две последние недели октября на подходах к парижскому театру «Шатле» раздавался один и тот же сакраментальный вопрос: нет ли лишнего билетика? В Париже выступлением балета Мариинского театра открылся многомесячный «Русский сезон». Если прародителями первого «Русского сезона» в 1909 году были Сергей Дягилев и француз Габриэль Астрюк, то отцами нынешнего стали дирекция театра «Шатле» и художественный руководитель Мариинского театра Валерий Гергиев. Каждый месяц для зрителей «Шатле» приготовлены какие-то сюрпризы из России. А пока первым событием стало турне балета Мариинки. Пресса была единодушна в превосходных оценках трех спектаклей, шедших на сцене «Шатле» в течение двух недель. Первый соединил в себе лучшие одноактные билеты, впервые исполненные во времена Дягилева, такие как «Петрушка», «Половецкие пляски», «Видение розы», «Жар-птица» и «Шехерезада». Однако наибольший интерес публики вызвали второй и третий спектакли. Художник Михаил Шемякин, совершенно заново увидевший декорации и костюмы к «Щелкунчику», поразил своей фантазией и красками. Обозреватель газеты «Фигаро» предложил даже срочно запатентовать все гигантские головы животных, украшавшие сцену во время спектакля «Щелкунчик», и продавать их, разумеется, в уменьшенном виде, как сопутствующие товары. Мариинский театр примет это к сведению, но пока занят более ответственными и более возвышенными задачами. Примером этих поисков стал третий балет «Баядерка», представленный в оригинальной версии Мариуса Петипа. «Баядерка» стала известна на западе только после гастролей балета 1961 года, тогда еще называвшегося Кировским. И все это время этот балет показывался в версии из трех актов. На нынешних гастролях Мариинский театр представил «Баядерку» в оригинальной версии из четырех актов. Хореографическая разработка нашлась в Университете в Гарварде, а музыка четвертого акта была обнаружена в библиотеке театра в 2001 году. Свершилось чудо, свидетелями которого в мае этого года стали зрители петербургских «Белых ночей», а в октябре и парижская публика.
Солнечный клоун из-под Нюрнберга: Олег Попов рассказал корреспонденту «Немецкой волны» о своём житье-бытье
«Шахматная» кепка, полосатые брюки и красная бабочка на шее: конечно, это Олег Попов, легенда российского цирка. Во всём мире он известен как «солнечный клоун» – благодаря грустной пантомимической сценке «Луч», впервые исполненное ещё в 1961-м году. Вот уже 12 лет Олег Попов живёт в Германии, в небольшой деревушке в 35 километрах от Нюрнберга. Впрочем, в сельском уединении он проводит лишь немногие часы и дни, свободные от выступлений и работы над новыми программами. Во время презентация одной из них в Кёльне с Олегом Поповым и встретилась наша корреспондентка Светлана Громова.
Олег Константинович, Вы преподаете сейчас, у вас есть своя школа в Германии или Европе?
- К сожалению, нет, потому что для школы нужны какие-то условия. Нужно здание, место не очень далеко от города - я живу в 35 км от Нюрнберга. И главное – время. Но пока еще, так сказать, я функционирую, еще работаю – надо работать, а там видно будет.
Вы работаете только в Германии или путешествуете?
- А это как придется. То в Данию ездил, то в Англию. Куда пригласят, где хорошие условия – с удовольствием, почему нет.
А в качестве режиссера-постановщика не пробовали работать?
- Если Вы видели передачу «Стар де Манеже», где выступают артисты театра, кино, но в цирковой программе – им нужен какой-то цирковой номер. Ну, кто верблюдов дрессирует, кто слонов, у кого есть кураж – лезет на трапецию, не боясь упасть. А меня попросили сделать клоунаду. Я предложил два-три варианта, один понравился. Идея такая, что человек случайно встречает девушку, сразу ей предлагает сердце, а та берет сердце и бросает в мусорку. Конечно, трагедия. Он достает это сердце, плачет – что делать? Выходит девочка, жалеет его, и у нее в руках это сердце загорается, то есть жизнь опять пошла. Я поставил эту сценку в роли режиссера – как что нужно делать, какой грим. Когда смотрел потом эту репризу, то будто бы на себя, вроде и я на манеже! (смеется)
У Вас такой оригинальный имидж, Вас не спутаешь ни с кем, и во многом благодаря клоунской атрибутике – шахматная кепка... Как создавался этот образ?
- Я и в шляпе ходил, и в берете, многое перепробовал. И вот как-то, думаю, пойду в костюмерную на «Мосфильме», какой-нибудь костюм подберу. Нашел, правда, другой пиджак, в клеточку, и смотрю – такая же в клеточку кепка. Кажется, это было в 52 году – то есть вот уже 50 лет. Это большое дело, чтобы клоун нашел свой костюм.
Олег Константинович, а чего ждет публика от клоуна сейчас, в наше время?
- Я думаю хорошего настроения.
А как этого достичь?
- А у каждого есть свой рецепт?
А у Вас какой рецепт?
- Я более лиричный клоун, я делаю такие вещи, как с сердцем или луч публике отдаю...
Олег Константинович, в одном из номеров Вы жонглируете картошкой. А дома Вы жонглируете какими-то продуктами?
- Для репетиции может быть, но так, чтобы специально – пришел, пожонглировал, бросил все это в кастрюлю и ушел – нет...
А фирменным рецептом от Попова не поделитесь?
- Я сам эти рецепты вычитываю в книжках. Недавно хотел засолить капусту, попробовал - такая получилась противная, просто удивился!
А чем занимается «живая легенда» в свободное время?
- Сейчас я работаю полгода, а полгода дома отдыхаю. Года не молодые и хочется больше природу видеть – и птичек послушать, и посадить что-то, и посмотреть, как это все растет.
Вы сейчас живете в деревне. А русская деревня сильно отличается от немецкой?
- Знаете, я даже никак не найду слова, чтобы назвать то, где я живу. Потому что эта деревня – она не такая деревня, как наша деревня. Там все из дерева и кошмарные явления, а здесь – дома чистенькие. Особенно летом они так любят цветы – и на окнах, и на дверях, везде, ну, прямо как райский сад.
Олег Константинович, а ваша жена Габриэла для Вас, извините за каламбур, «муза» или «обуза»?
- Она, как Вам сказать, она помогает мне очень. Она жонглирует, у нее прекрасные сцены, она играет на саксофоне, на трубе. За то время, что мы вместе, она очень многому научилась.
На каком языке Вы общаетесь друг с другом?
- Она очень здорово говорит по-русски, потому что она семь лет была в русском цирковом коллективе.
Каков ваш девиз?
- Девиз? Встань утром и улыбнись!