Когда началась Вторая мировая война?
В эти дни, когда весь мир готовится к празднованию великого события – 60-ей годовщины окончания Второй мировой войны, я решил ответить в сегодняшней передаче на вопрос: как началась эта война? когда она началась? Не в июне 41-го, когда гитлеровская Германия напала на Советский Союз, в сентябре 39-го года. И первой жертвой этой войны пала Польша. С исторической данностью не поспоришь: Польша пала жертвой не одной только нацистской Германии: Гитлер разделил её со Сталиным. Спустя две недели после нападения на Польшу с запада Красная Армия вошла на её территорию с востока. О том, как это происходило, рассказывает множество книг. Понимая щекотливость темы, я выбрал из них одну, которая вышла в Москве, в издательстве «Вече». Называется она «Советско-польские войны» и написал её российский историк Михаил Мельтюхов. В симпатии к полякам автора никак не заподозришь. Достаточно сказать, что эпиграфом к своей книге он выбрал строчки из стихотворения «Клеветникам России»: «Кто устоит в неравном споре: / Кичливый лях иль верный росс?», - а заканчивает своё документально-публицистическое повествование цитатами Молотова и Сталина, причём в таком контексте, что они представляются отражающими авторскую точку зрения. И тем не менее, даже в такой трактовке факты говорят сами за себя.
Отношения России и Польши издавна складывались непросто. Поляки вторгались на русские земли и сажали на русский трон своего ставленника. Россия принимала участие в разделах Польши, захватывая её территории и упраздняя государственную независимость, жестоко подавляла польские восстания (после одного из них Пушкин и написал нетипичное для него верноподданническое стихотворение «Клеветникам России)… Такова историческая подоплёка, исторический фон, на котором развиваются события, описанные историком Михаилом Мельтюховым. Речь идёт о двух войнах, которые соседи-славяне вели между собой в двадцатом веке: в 1918-20-ом годах и в 1939-м году. В двадцатом, напомню, Красная Армия дошла до Варшавы. Бои шли на подступах к польской столице. Но желание отстоять свою только что возвращённую независимость было таким сильным, что случилось так называемое «чудо на Висле»: в августе 1920-го года польские войска под командованием Пилсудского в жестоких боях, в которых они потеряли более десяти тысяч солдат, наголову разбили армии Тухачевского (в том числе легендарную Первую конную) и гнали их до самого Минска. В конце концов, был заключён мир на жёстких польских условиях.
Но нас сейчас больше интересуют события 39-го года. 1-го сентября нацистская Германия напала на Польшу. Напала, заручившись предварительно поддержкой Советского Союза. За неделю до начала войны был заключён советско-германский договор о ненападении. Одновременно с этим договором в Кремле был подписан секретный дополнительный протокол – так называемый «пакт Молотова-Риббентропа», в котором прямо говорилось о территориально-политическом переустройстве Восточной Европы, о фактическом разделе Польши и возможном упразднении её государственной независимости. Тем самым Советский Союз нарушал не только принципы международного права, но и подписанный им договор о ненападении с Польшей, а также другие двусторонние соглашения. Как бы «облагораживая» и отчасти оправдывая в своей книге намерения Сталина, историк Михаил Мельтюхов всё же пишет (цитирую): «То есть с юридической точки зрения действия Москвы следует квалифицировать именно как агрессию». И тут же добавляет: «Действия Красной Армии в Польше могут рассматриваться в соответствии с современной терминологией как миротворческая операция». Умри, Денис, лучше не скажешь!
Потому что это сталинская интерпретация советского нападения на Польшу 17-го сентября 39-го года. Польский генерал Андерс, вполне лояльный к Советскому Союзу и в СССР формировавший свой корпус, воевавший позже с гитлеровской армией, говорил об этом в своих мемуарах совершенно по-другому: «Советская Россия в одностороннем порядке разорвала договор с Польшей в самую тяжёлую для Польши минуту и, как шакал, набросилась со спины на истекающую кровью польскую армию».
«Миротворческая» миссия спасения братьев украинцев и белорусов – всего лишь политическое прикрытие, которое Сталин использовал в сентябре 39-го года для оправдания советского вторжения в Польшу. Чуть позже аннексию прибалтийских стран тоже объясняли желанием их народов влиться в состав СССР, а спустя полвека под тем же предлогом ввозил «ограниченный контингент» в «братский» (то же братский!) Афганистан.
Сегодня уже опубликованы архивные записи бесед Молотова с германским послом в Москве Шуленбургом. После начала войны с Польшей немцы постоянно «давили» на советских союзников с тем, чтобы те выполнили взятые ими обязательства и ввели свои войска в Польшу. Но хотя в СССР и провели уже скрытую мобилизацию, и войскам были поставлены конкретные боевые задачи, Сталин не торопился. Так вот: сам же Мельтюхов цитирует в своей книге одну из бесед Молотова с Шуленбургом, в ходе которой нарком иностранных дел сказал: «Советский Союз намерен заявить, что он должен придти на помощь украинцам и белорусам… Этот предлог представит интервенцию СССР благовидной в глазах общественности и даст возможность Советскому Союзу не выглядеть агрессором». Так и сделали. В статье Жданова в газете «Правда» 14-го сентября 39-го года и в приказе номер один, который издал на следующий день Военный Совет Белорусского фронта, говорилось о том, что войну развязала не нацистская Германия, а «помещичье-капиталистическая клика Польши», что «белорусский, украинский и польский народы истекают кровью в этой войне», что надо их освободить и сделать «панскую Польшу советской».
Не все верили в это даже в Красной Армии. Михаил Мельтюхов приводит в своей книге множество цитат из секретных донесений, хранившихся долгие годы в закрытых архивах. Красноармеец Кружилин задаётся вопросом: «Мы чужой земли ни пяди не хотели брать, так почему же выступаем?» Другой боец, по фамилии Корасык, говорил: «Германия захватывает чужую территорию в Польше, и мы делаем то же самое».
И ещё одна интересная цитата – из воспоминаний комбрига Кривошеина о совместном параде советских и нацистских войск в Бресте. На трибуне комбриг стоял рядом с генералом Гудерианом, танковый корпус которого через полтора года дойдёт до Москвы. Части Красной Армии и вермахта салютовали друг другу знамёнами, оркестры исполняли военные марши.
Окончательную черту под разделом Польши подвёл Договор о дружбе и границе между СССР и Германией, подписанный 29-го сентября. «Польша была оккупирована, её независимость – аннулирована», - заявил товарищ Сталин. Этой его цитатой Михаил Мельтюхов завершает свой рассказ о двух советско-польских войнах двадцатого века.
Об одном ещё необходимо сказать – о том, о чём в этой книге говорится лишь мельком, в одном-двух абзацах. Ничто так не отягощало в недавнем прошлом и ничто так не отягощает сегодня российско-польские отношения, как трагедия Катыни. В Катынском лесу под Смоленском и в других, неизвестных до сих пор расстрельных урочищах, советские чекисты весной и летом 1940-го года расстреляли более 15 тысяч польских военнопленных – офицеров, полицейских, государственных чиновников, священнослужителей… Долгие десятилетия судьба поляков, попавших в Козельский, Старобельский и Осташковский лагеря, была точно неизвестна. Официальные представители СССР говорили, что их отпустили, или они убежали, эмигрировали неизвестно куда… 15 тысяч человек. Цвет польской нации. Для поляков название «Катынь» - как для нас Бухенвальд, Освенцим, Бабий Яр. А в книге Мельтюхова оно даже не упоминается.
Мы представили точку зрения российского историка на события осени 39-го года, вообще на российско-польские и советско-польские отношения этого периода. Объективность требует познакомить вас и с мнением другой стороны. Но мне не хотелось бы снова обращаться к конкретным фактам, только уже интерпретируя их по-другому. Такое «лобовое» противопоставление как-то мне не по душе, особенно если учесть, что поводом к сегодняшней передаче стало событие неоспоримого величия – разгром гитлеровской Германии и её союзников, окончание Второй мировой войны. Поэтому я решил обратиться к статье польского публициста, издателя варшавского еженедельника «Polityka» Адама Кржеминского, в которой идёт речь не о конкретных исторических фактах, а об их трактовке, и о том, как меняется и не меняется эта трактовка.
У каждой нации, у каждого государства, по традиции, свой, особенный, взгляд на историю. И обычно он не согласуется, а, скорее, конкурирует с интерпретацией соседей. Однако в современном мире с его прозрачными границами и всемирной паутиной Интернета великодержавный апломб и самодовольное имперское высокомерие представляются устаревшими и неуместными. Острые дискуссии о прошлом, разгоревшиеся спустя 60 лет после окончания Второй мировой войны в Европе как на национальном, так и на интернациональном уровне, - доказательство того, что идёт процесс кардинального пересмотра традиционного восприятия истории.
Ни одна страна не может сегодня отгородиться от мира. Каждой приходится быть объектом критического рассмотрения со стороны соседей, но у каждой страны есть и право на то, чтобы соседи оценивали её объективно и включили в свою историческую картину мира также и её трактовку. Это происходит не без сопротивления, особенно там, где интерпретация истории по-прежнему базируется на выпячивании своих страданий и достижений, а также на преуменьшении или замалчивании собственных ошибок и преступлений.
Самые горячие споры последних лет, связанные с историей, идут в Германии и в России, и их весьма чувствительно воспринимают в восточноевропейских странах, которые, в свою очередь, оказывают влияние на ход этих дискуссий. В Германии в дебатах о Второй мировой войне смещаются акценты: с соучастия в преступлениях – на свои собственные страдания. Упор делается на жертвы среди мирного населения в немецких городах, подвергшихся бомбардировкам западных союзников, на судьбу женщин, изнасилованных и убитых советскими солдатами, на изгнанных поляками и чехами восточных и судетских немцах.
Помпезная подготовка мероприятий, посвящённых празднованию 9-го мая в Москве, привела в странах Балтии, а также в Польше к острым спорам по поводу того, уместно ли президентам этих государств приезжать в Москву. В этом случае причиной беспокойства стала не переоценка прошлого, а наоборот: то, что сталинистское прочтение истории Второй мировой войны, если судить по официальным российским источникам, недостаточно подвергается пересмотру.
Вторая мировая война была войной Гитлера. Но соучастником Гитлера охотно стал в 1939 году Сталин, который вообще сделал возможным эту войну. Существование дополнительного секретного протокола к так называемому «пакту Молотова-Риббентропа», на основании которого была разделена Польша, началась агрессия против Финляндии, аннектированы балтийские страны и Бессарабия, уже признано официально. Несмотря на это, в России до сегодняшнего дня господствует односторонняя и приукрашенная трактовка причин, которые привели к войне, как и вообще всей «Великой Отечественной». Правда, преступления Сталина против не входивших тогда в состав СССР государств и народов, в отдельных случаях признаются, но серьёзных последствий для российского взгляда на историю это не имеет.
Между тем, с точки зрения поляков совершенно естественно ставить оба тоталитарных режима – гитлеровскую Германию и сталинский Советский Союз – в одном ряду: летом 1939 года они вместе готовили нападение на Польшу и позже согласовывали между собой и осуществляли уничтожение польского государства и польской элиты.
Споры о том, как оценивать освобождение страны Советской Армией, снова разгорелись летом 2004 года, когда в Москве не сказали ничего нового о бездействии Красной Армии во время Варшавского восстания. Они не утихают и сейчас между Москвой и Варшавой по поводу исторической оценки Ялтинских соглашений. Для России Ялта, как и прежде, символизирует единство антигитлеровской коалиции, а для стран Восточной и Центральной Европы – советский империализм. В параде победы в Лондоне по указанию советского посольства не разрешили участвовать ни польским лётчикам, ни польским пехотинцам, ни польским матросам. Несмотря на то, что в мае 1945 года полмиллиона польских солдат воевали на разных фронтах, то есть Польша составляла количественно четвёртую по величине державу, участвовавшую в войне, она была деградирована одним из государств, виновных в развязывании захватнической войны в 1939 году, до уровня резерва, второго эшелона.
В самой Польше тоже идёт процесс «денационализации» исторического сознания. Пересмотр национальных мифов начался здесь еще в конце семидесятых годов, когда демократическая оппозиция демонтировала официальную трактовку истории и открыла те её страницы, которые замалчивались. При этом шла речь не только о польском мартирологе под советским господством. Принималась во внимание и критическая точка зрения на польскую национальную историю, точка зрения польских евреев, немцев, украинцев. Говорилось в этой связи об антисемитизме, об изгнании немцев с их родных земель и о войне в пограничных областях Польши и Украины с её жестокими этническими чистками.
Любая память, любой взгляд на прошлое избирательны. Историческое сознание каждого человека и каждого общества цепляется за избранные фрагменты. Оно искажает или вообще не воспринимает какие-то факты и взаимосвязи событий. Но ведь история – не ровное поле. В ней множество разломов и противоречий. Преодолеть их можно лишь в активном и страстном диалоге с другими.
Это была точка зрения Адама Кржеминского, публициста, издателя варшавского еженедельника «Polityka». Можно соглашаться с ним или не соглашаться, но, по крайней мере, с последним утверждением Кржеминского спорить не приходится: необходимо вести диалог вместо того, чтобы холить и лелеять взаимные обиды.