Историк о переименовании стадиона в Украине в честь Шухевича

Решение Тернопольского горсовета о переименовании городского стадиона в честь главнокомандующего Украинской повстанческой армии (УПА) Романа Шухевича вызвало международный резонанс. Польша и Израиль осудили этот шаг, а Центр Симона Визенталя обратился к Международной федерации футбола (ФИФА) с требованием отреагировать. Ожидается, что ФИФА рассмотрит обращение по данному поводу в мае.

Неоднозначно относятся к Роману Шухевичу  и внутри самой Украины. В то время как для одной части населения и историков он является символом борьбы за национальную независимость, другие считают его коллаборационистом и преступником. В 1939-1942 годах Шухевич сотрудничал с нацистской Германией, был заместителем командира в немецком батальоне "Нахтигаль". По мнению ряда исследователей, Шухевич причастен к этническим чисткам польского и еврейского населения  в ходе деятельности УПА в Западной Украине.  

 О том, насколько целесообразно было давать стадиону в Тернополе имя Шухевича, и о тесных связях между политикой, историей и спортом DW поговорила с австрийским историком спорта, политологом, преподавателем Венского университета Георгом Шпиталером.

DW: Господин Шпиталер, как вы оцениваете решение городского совета Тернополя о переименовании стадиона?

Георг Шпиталер: Думаю, что более очевидным стало бы переименование стадиона в честь какого-либо спортивного деятеля - это вызвало бы меньше споров. Кстати, чаще всего подобных дискуссий удается избежать, когда стадионы называют в честь заслуженных тренеров или игроков. Впрочем, и тогда, бывает, что оценки расходятся, особенно, если речь идет об истории спорта во времена тоталитаризма или о роли отдельных спортивных функционеров  и спортсменов.

В авторитарных государствах мы наблюдаем, как правящие политики стремятся увековечить собственное имя с помощью строительства крупных спортивных объектов. Вместе с тем, мне кажется несколько странным, что (тернопольский - Ред.) стадион переименовывают в честь исторической, политической фигуры, которая напрямую никак не связана с футболом, что могло бы еще хоть как-то объяснить такое решение.

- Ожидаете ли вы каких-либо последствий в связи с переименованием тернопольского стадиона?

- Похоже, что конфликт из-за переименования был запрограммирован изначально. Могу предположить, что инициаторы данного решения осознавали его противоречивость. К слову, подобные политические споры в спорте не редкость. Именно поэтому политика бойкотов крупных спортивных соревнований  известна еще с 1930-х годов: с момента бойкота Олимпиады 1936 года со стороны еврейских атлетов и колебаний ряда стран по поводу участия в Олимпийских игр в Берлине. Есть и немало других примеров бойкотов времен "холодной войны".

Вполне понятно, что в Украине, стране, до сих пор не оправившейся от войны, военная тематика находит отголоски и в спорте. Но в то же время необходимо понимать, что подобное неоднозначное переименование точно спровоцирует дебаты. Футболистам это явно не облегчит жизнь. От них, как и от тренеров, будут ожидать демонстрации некой позиции. Думаю, что всего этого можно было бы избежать, если бы стадиону выбрали менее проблематичное название.

- Но ведь Тернополь - не единственный пример. В честь политических деятелей названы десятки стадионов в разных странах. Например, в феврале стадион в индийском Ахмадабаде был переименован в честь действующего премьер-министра Индии Нарендры Моди. Президентские дебаты в Украине в 2019-м году, кстати, также проходили на стадионе. Можно ли говорить о некоем тренде поглощения спортивных арен политикой?

- Этот тренд существует с тех пор, как спорт стал массовым зрелищным явлением. Уже в первые десятилетия ХХ века спортивные арены, вмещавшие большое количество зрителей, использовались в очень банальных, практических целях. Вскоре появилась и техническая возможность прямых трансляций - вначале радио-, а затем и телевизионных. И подобные комплексы идеально подходят для этих целей. В Австрии их часто использовали австрофашисты. На ум сразу же приходит известное выступление австрийского канцлера Энгельберта Долльфусса на венском ипподроме в 1933 году.

Нацистский министр пропаганды Йозеф Геббельс (Joseph Goebbels) тоже произносил речь с трибуны берлинского Дворца спорта. Поэтому я не вижу ничего принципиально нового в том, что футбольные и спортивные арены используются в политических целях. Еще один важный аспект - утилизация положительного имиджа спорта, с присущими ему позитивными эмоциями, ощущением соучастия, фанатами.

Спорт поразительно быстро переплетается с национальной идентичностью, национальными победами. Неудивительно, что политики стремятся использовать данный фактор в своей риторике, в том числе, и как элемент солидаризации. Вспомним, конечно, и об Олимпийских играх 1936 года, использованных Гитлером в целях своей имидж-кампании.

- Значит, можно прийти к выводу, что попытки отделить спорт от политики остаются безуспешными?

- Да, с точки зрения пессимиста, это можно рассматривать именно так. Сегодняшняя политическая риторика, подъем авторитарного популизма временами напоминают 1920-30 годы. В этом контексте можно упомянуть Дональда Трампа и США, хотя это совсем иная обстановка, и прямые сравнения здесь неуместны, но некоторые сходства, влияющие в том числе на взаимоотношения между политикой и спортом, все же просматриваются.

Новые подходы мы наблюдаем в последнее время на примере Катара и других арабских стран, использующих различные политические стратегии для позиционирования себя в качестве больших покровителей и спонсоров спорта. Например, проведения Чемпионата мира по футболу. Как известно, в адрес Катара звучит немало критики  в отношении строительства спортивных объектов, условий труда рабочих  и так далее.

И здесь уже просматривается явный конфликт между усиливающейся в последние 20 лет в мировом спорте демократической риторикой, где спорт рассматривается как фактор укрепления демократических ценностей с помощью инклюзивности и разнообразия, и тем фактом, что крупные спортивные события проходят в государствах, которые трудно назвать образцом демократии. И об этом противоречии говорят все громче.

Смотрите также: