На перевоспитание в… Сибирь
Неисправимых подростков в Германии сравнительно немного. В подавляющем большинстве случаев социальным работникам, воспитателям и психологам удается перековать озорника, сделать из него нормального члена общества. В тех же редких случаях, когда германским педагогам это оказывается не под силу, остается последний шанс: ссылка на перевоспитание в Сибирь. О необычной педагогической акции рассказывает Константин Июльский.
Немецкому журналисту Штефану Шолю, аккредитованному в Москве, удалось несколько месяцев поработать в Сибири с такими детками. Своими впечатлениями он поделился в книге «Аus dem macht ihr keinen Menschen mehr», что можно перевести «Из него уже не сделать человека». Или как гласит русская пословица: горбатого только могила исправит. Господин Шоль, как возникла у вас идея написать книгу о трудных подростках?
- Мне уже доводилось писать журналистские репортажи о ребятах, сосланных на исправление в Сибирь. То, что рассказывали их воспитатели, показалось мне слишком уж оптимистичным. Тогда я впервые задумался: почему в Германии с этими детьми не мог никто справиться, а в Сибири они вдруг стали послушными и хорошими.
Чтобы собрать материал для своей книги, Штефан Шоль устроился сменным воспитателям к неисправимым. Определили этих ребят в село Они, Красноярской области. Гостей здесь встречают по-сибирски тепло. Никого не интересует их биографии.
В рамках педагогического проекта Германия купила несколько деревенских домов. В каждом доме размещают по одному - два ребенка, при них немецкий воспитатель. Зачастую воспитателю приходится труднее чем его подопечным. Дети привыкают к новой обстановке гораздо быстрее.
Распорядок дня неисправимых подростков был совсем иной, чем они привыкли в Германии.
В десять часов я будил своих подопечных, мы завтракали, кто-то шел мыть посуду. Поначалу, согласно проекту, мы пытались занять их работой, давали поручения: носить воду, колоть дрова, топить баню, полоть сорняки в саду и так далее. Из этого ничего не получилось, дети просто отказывались работать. И мы сдались. Каждый ребенок получал еженедельно карманные деньги: 1200 рублей, около сорока евро. То есть, по сравнению с местными жителями они были сказочно богаты, могли покупать себе сигареты, самогон.
Местные ребята относились к пришельцам из Германии хорошо.
Наши парни стали для них настоящей экзотикой. Местные барышни наперебой ухаживали за мальчиками. На дискотеках немецкие подростки шли нарасхват. Девушки боролись за право потанцевать с ними. Это явилось для моих подопечных полной неожиданностью. В Германии они были изгоями, никто ими не интересовался, а здесь оказались вдруг в центре внимания. С воспитательной точки зрения это было хорошо, так как придавало им уверенности в себе, способствовало их исправлению.
С языком, как это ни удивительно, больших проблем тоже не было.
Подростки поразительно быстро освоили русский. Конечно, это был не литературный язык, а уличный. Они нахватались там таких ругательств и выражений, какие я не слышал за все шесть лет работы в России. Так что языкового барьера у них практически не было.
Подростки пробыли полгода в Сибири. Удалось ли воспитателям наставить их на путь истинный?
Из пяти подростков один подружился с воспитателем, тот стал для него буквально отцом, сейчас юноша успешно учится в школе. Другой оказался крепким орешком. В свое время он был обвинен в изнасиловании. Бродяжничал в Любеке, связался с наркоманами. Воспитателю с большим трудом удалось завоевать его доверие. Но теперь этот подросток снова в Германии, учится в школе. С тремя другими ребятами воспитатели потерпели неудачу. Но ведь в Германии с ними вообще никто не смог справиться. Так что два исправившихся из пяти - не плохой результат.