1. Перейти к содержанию
  2. Перейти к главному меню
  3. К другим проектам DW

Язык расизма и язык сопротивления

Анатолий Доценко, Ефим Шуман «НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА»

12.02.2003

https://p.dw.com/p/3GFH

Сегодня в порядке исключения я познакомлю вас с книгами, изданными не в Германии, а в России и в Соединённых Штатах. Сначала – о своеобразном публицистическом «дуплете» на очень серьёзную тему. Речь в этих двух вышедших в Москве книгах идёт о расизме, национальной нетерпимости и о том, как они проявляются в языке. Слово нашему московскому корреспонденту Анатолию Даценко:

На днях в Москве состоялась презентация книг расизм в языке социальных наук и Язык мой – проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ. Говорит директор московского центра развития демократии и прав человека Юрий Джебладзе.

- Эти два проекта между собой логически связаны, хотя они и самостоятельные, но между ними есть очевидная связь. То, как расизм, нетерпимость и ксенофобия проявляются в языке. С одной стороны в языке академической науки и оттуда они, как нам кажется, нередко перекочевывают в практику, в нашу реальную жизнь. Как они проявляются в СМИ и влияют на общественное сознание. Эти две книжки мы презентуем вместе, поскольку в них есть много общих тем и сюжетов.

Разговор продолжает директор петербургского центра независимых социологических исследований Виктор Воронков:

- На презентации в Москве в документе, который распространяли правозащитники, было сказано, что мы живем в расистcком государстве. cЖурналисты из очень приличной газеты «Коммерсантъ», считающей себя вполне демократичной, выразил свое возмущение по поводу обозначении нашего государства как расистского. Тогда мы задумались над тем, как узко понимается расизм в нашем государстве. А он воспроизводится постоянно не только в расистских практиках открытых, которые мы сплошь и рядом наблюдаем, в повседневности, в газетах и журналах, но и в самом языке. Мы собрали группу единомышленников, ученых, правозащитников и стали говорить о том, кто создает этот язык, кто его совершенствует, кто распространяет и какие перспективы у нас есть для того, чтобы изменить этот расистский уклон, господствующий, в частности в российской печати.

Вторая книга, как замечает вице-президент Информационно-исследовательского центра «Панорама» Александр Верховский, а именно книга «Язык мой: проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ» менее академична и посвящена понятным даже на обывательском уровне вопросам. Речь об этнической или религиозной нетерпимости в общественной прессе, от грубых выражений до еле улавливаемых интонаций. К примеру, когда как бы невзначай упоминается национальность преступника в разделе криминальная хроника.

Тему продолжает координатор международных программ Московской Хельсинской группы Татьяна Лакшина:

- Мы проводили исследования, как в федеральном центре, так и в пяти регионах России, а именно в Рязани, Петербурге, Перми, Кемерово и Краснодаре. О ситуации в Краснодарском крае я подробно говорить не буду. В основном ее можно описать следующим образом: весь язык вражды, который мы там вывели исходит непосредственно от губернатора либо от чиновников высшего ранга на региональном уровне и далее уже транслируется прессой, комментируется прессой.

Татьяна Лакшина и Юрий Джебладзе оп просьбе корреспондента «Немецкой волны» приводит примеры языка вражды в российских СМИ:

Татьяна Лакшина:

- Вот пара примеров из краснодарской прессы в отношении турок-месхетинцев. Это высказывания лично губернатора, опубликованные в местной газете: «Посмотрите на тот же Крымский район. Там есть населенные пункты, где турки-месхетенцы буквально выжимают с обжитых мест местной население. Со стороны незаконных мигрантов идет захват наиболее выгодных видов бизнеса, прежде всего, это торговля. Многие незаконные мигранты активно участвуют в привнесении на нашу землю такого зла, как наркомания. Время, в которое мы живем, требует от нас – русских, государствообразующей нации, самоидентификации, защиты наших интересов. Практика показывает, что русских необходимо защищать в своей стране. Такая ситуация, как известно, сложилась в некоторых районах Кубани, где преобладают представители других этносов, например, турок-месхетенцев. Они исповедуют, нежели русские религию, у них иная культура, иные взгляды». Опять же интересно в отношении Кубани: Из инструкции эмиссарам иностранных разведок следует, что им даются прямые указания на вербовку национальных криминальных авторитетов на работу внутри национальных общественных объединений. Рост национальной преступности и межнациональной напряженности – вот главная цель стран- конкурентов России. После Краснодара на втором месте по агрессивности употребления языка вражды явно стоит Рязань. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это так да и не так. По частоте упоминаний, особенно в агрессивном контексте, разных этнических групп, в частности евреев, Рязань вроде бы очень и очень отличилась, с другой стороны, мы посмотрели на данные повнимательнее и выяснили, что оказывается в Рязани такого рода публикации имеют место быть ровно в одной газете, владелец которой, по убеждениям своим зоологический расист и антисемит. Если эту газету не принимать во внимание, то оказывается, что в Рязани все не так уж и плохо. С другой стороны, газета эта является достаточно популярной в Рязани.

А вот пример из Питерской прессы: «Еврейское лобби в США не допустит цивилизованного противостояния вокруг земли обетованной».

Юрий Джебладзе:

- Особое место занимают случаи упоминания этноса в ситуации, когда он никак не связан с собственно происшедшим. Наиболее часто это проявляется в криминальной хронике. Можно привести пример такого рода: Два цыгана и Иванов ограбили ларек. На первом месте в России стоит приписывание криминальных черт той или иной этнической группе. Такие высказывания может быть и не специально, о работают на стереотип. Но криминальный хроникер, мысля этими категориями, обязательно напишет об этнической принадлежности преступников или подозреваемых в преступлении.

А теперь о книге, которая вышла в Соединённых Штатах, на английском языке, но также имеет самое прямое отношение к России. Точнее говоря, к её искусству. «Кентавр», – так называл свою книгу искусствовед и публицист Элберт Леонг. В ней рассказывается о жизни и творчестве самого, наверное, знаменитого в современной России скульптора (разумеется, после официального ваятеля Церетели) – Эрнста Неизвестного.

Имя Эрнста Неизвестного многие впервые узнали в конце 1962 года, после разгрома Хрущёвым знаменитой выставки живописи и скульптуры в Манеже и последовавшей затем встречи партийного руководства с деятелями литературы и искусства. «Дерьмо собачье! – орал Хрущёв, увидев работы молодых нонконформистов. – Тошнотворная стряпня! Осёл хвостом мажет лучше!» А потом почему–то обозвал Эрнста Неизвестного и его коллег (простите, но это цитата, и очень известная цитата) «пидорасами». Свита генсека (а в ней были Суслов, куратор КГБ Шелепин и так далее) послушно поддакивала Хрущёву. Когда Эрнст Неизвестный осмелился возразить ему, да ещё и в довольно резкой форме, Шелепин пригрозил скульптору урановыми рудниками. «Я ваших угроз не боюсь!» – ответил Неизвестный. И стал совершенно серьёзно объяснять генсеку, что тот ничего не понимает в искусстве.

Кончилась эта беседа неожиданно. «Вы интересный человек, – сказал Хрущёв. – Но в вас одновременно сидят ангел и дьявол. Если победит ангел, то мы вам поможем. Если победит дьявол, мы вас уничтожим».

Дьявола начали изгонять из скульптора уже через две недели, на «встрече руководителей партии и правительства с деятелями культуры и искусства» (так она официально называлась). Элберт Леонг подробно описывает в своей книге этот идеологический шабаш, цитируя доклад Хрущёва. Тот обвинял Эрнста Неизвестного во всех мыслимых и немыслимых грехах: в том, что Неизвестный мечтает свергнуть Политбюро, в том, что он с чёрной неблагодарностью относится к своему народу и даже в том, что «антисоветски» загипнотизировал Евтушенко.

После этого разгрома Эрнсту Неизвестному в течение многих лет не давали профессионально работать. Уже и Хрущёва давно сняли, а клеймо антисоветского авангардиста по–прежнему висело на скульпторе. Особенно жестоко, правда, не преследовали: всё же герой войны. Эрнст Неизвестный в 1942 году ушёл на фронт, был много раз ранен, награждён несколькими орденами и медалями, причем один раз, орденом «Красной Звезды», как считалось, посмертно (награда нашла его через двадцать с лишним лет после войны).

Итак, творчество Неизвестного долгое время оставалось под запретом. Прорыв произошёл почти анекдотично. Недосмотрело начальство. В 1969 году Эрнст Неизвестный отправил в Египет окольными путями свой проект художественного оформления Асуанской плотины. Конкурсные проекты представлялись под девизами (фамилии авторов члены жюри узнали позже). И конкурс выиграл Эрнст Неизвестный. Запретить Насеру отдать заказ победителю советские товарищи не могли, и в результате скульптор сделал самый большой рельеф в мире. Правда, монументальную пластику Неизвестного в Асуане надзиратели от культуры своим постоянным вмешательством всё же изуродовали.

Кое–что удавалось Неизвестному делать и в СССР (надавали заказов под шумок выигранного международного конкурса в Асуане). Он оформлял здания «закрытых» НИИ, в которых иногда проходили его выставки, сделал несколько работ в республиках Средней Азии, оформил академическое издание романа Достоевского «Преступление и наказание».

В 1974 году умер – полузабытым персональным пенсионером – Хрущёв. Кажется невероятным, что гонитель Эрнста Неизвестного именно ему завещал сделать надгробие на своей могиле. Это надгробие с его белым и чёрным мрамором и бронзовой улыбающейся головой Хрущёва без шеи, головой, словно отрубленной ножом гильотины, – наверное, самая знаменитая работа Неизвестного. Как пишет в своей книге Элберт Леонг, многие ходили на Новодевичье кладбище в Москве не для того, чтобы посмотреть на могилы Чехова или Булгакова, а для того, чтобы увидеть памятник Хрущёву. Это стало одной из главных причин закрытия Новодевичьего кладбища для «посторонней» публики на целых десять лет.

Что касается Эрнста Неизвестного, то в 1976 году ему пришлось эмигрировать: возможности работать в СССР не было уже никакой. Сегодня он живёт в Соединённых Штатах. Правда, в России его чтят уже и официально, он выполняет множество российских заказов – государственных и частных, но всё же не возвращается на родину и остаётся американским гражданином.

Одна из рецензий на книгу Леонга, опубликованная в крупнейшей немецкой газете «Франкфуртер альгемайне», завершается рассказом о бюсте Шостаковича работы Эрнста Неизвестного, который стоит в вашингтонском Центре Кеннеди. И композитор, и его портретист уходят глубокими корнями в российскую традицию, – подчёркивает автор рецензии, – но в то же время всегда были верны модернизму. Их творчество свидетельствует о том, что искусство, даже подвергаясь репрессиям, может сохранить и гений, и нравственную чистоту.

Напомню, что книга Элберта Леонга «Кентавр. Жизнь и творчество Эрнста Неизвестного» вышла на английском языке в американском издательстве «Rowman and Littlefeld».