Чужой в своей стране

Не только метафора

Бирман родился в 1936 году в Гамбурге. Родители его были убеждёнными коммунистами. Отца Вольфа Бирмана, докера на верфи, арестовали за то, что он во время войны в Испании отказался грузить оружие для генерала Франко. Домой он уже не вернулся. В 1943 году его сожгли в печах Освенцима. Вольф Бирман рассказывает:

- Как вы сейчас упомянули, меня высидели в коммунистическом гнезде. Для моей матери было делом чести сделать из меня коммуниста. Когда мне было шестнадцать лет, я уехал из Гамбурга в ГДР – кстати, без матери, которая осталась в Гамбурге: партия поручила ей продолжать вести пропаганду коммунистических идеалов в "логове врага". Ну а я поехал в ГДР, хотя тысячи немцев двигались тогда в обратном направлении. Я оказался в Восточном Берлине весной 53–го года. Только что умер Сталин. Слёзы по нему ещё не высохли. А кровь рабочего восстания 17–го июня, раздавленного советскими танками, ещё не пролилась. Первое разочарование наступило очень быстро, но я был молод, полон надежд и веры...

Всего три года разделяют гимн социалистическому соревнованию – "Балладу о трактористе Калле" Бирмана – от его песни под названием "Не жди лучших времен", в которой он призывал бороться за "лучший социализм". За эту песню поэта –"ревизиониста" исключили из партии и разрешили печатать только любовную лирику. Но и ей начальство было недовольно. Говорят, что Хонеккер, прочитав одну из поэм Бирмана, был в ярости и кричал: "Запретить эту порнографию! Не дам пачкать нашу чистую страну!"

В шестидесятых годах и в ГДР наступила короткая "оттепель". Но после снятия Хрущёва она кончилась. На пленуме ЦК СЕПГ сняли министра культуры, потом начали уничтожать тиражи уже отпечатанных книг, положили на полку несколько прекрасных кинофильмов. Некоторые представители творческой интеллигенции ГДР эмигрировали. Остальные стали осторожнее. Но только не Бирман...

Тотальное запрещение

Чем строже становились цензоры, тем острее, критичнее были песни Бирмана. В конце концов, ему вообще запретили выступать и печататься. По формулировке Хонеккера, "за анархизм, заносчивость и неверие в наши идеалы".

- На меня было наложено тотальное запрещение. Я не мог выступать с концертами, публиковаться, не мог даже пойти работать на завод: власти боялись, что я буду подстрекать рабочих. Не зря, кстати, боялись. Я узнал из досье, что два человека, согласившиеся было давать на меня информацию "штази", отказались потом это делать – из–за моего "враждебного влияния", как записано в досье.

В общем, этот тотальный запрет действовал больше десяти лет. Я не умер с голоду только потому, что на Западе мои песни исполнялись по радио и на телевидении, выходили книги и пластинки, а гонорары за всё это переводились мне – правда, только через гэдээровское агентство по авторским правам. А это значит, что я получал не западные, а восточные марки. Причём, по фантастически выгодному для властей ГДР курсу, да ещё за вычетом 20 процентов. Но и этого вполне хватало на жизнь. Конечно, с большим удовольствием они бы посадили меня за тунеядство, но уж очень жалко было отказываться от такого верного источника получения твёрдой валюты.

Ева-Мария Хаген

Была и ещё одна причина, по которой опальный поэт остался на свободе (в то время, как многие его собратья по перу и друзья сидели в тюрьме). Бирман был слишком знаменит. И не только своими песнями. В него влюбилась звезда восточногерманского кинематографа, фантастически популярная актриса Ева-Мария Хаген. Эта обласканная партийными привилегиями красавица бросила всё ради того, чтобы быть с Вольфом Бирманом:

- Как раз в тот момент, когда я должен был посыпать голову пеплом, кусать ногти и хныкать, я лежал в постели в женщиной, с которой они мечтали делать то, о чем в ГДР нельзя было говорить вслух. Это разрушило все их планы. Они попробовали купить ее: стали предлагать главные роли в кино. Они не были идиотами: они знали, что если отнять у человека самое дорогое, то у него нет шанса выжить. Но Ева оказалась мужественнее, чем они думали. Конечно, после того, как начался наш роман, она как актриса не могла заработать ни копейки. Тогда я начал переводить для нее на немецкий язык песни: датские, прибалтийские, английские, французские и, конечно, русские. Давать концерты ей ещё позволяли.

С женщинами Бирману вообще повезло. Они его никогда не предавали, никогда не подводили. И не доносили на него. Они рожали ему детей. Всего их – детей – у него девять. Так что неудача, которую гэдээровские чекисты потерпели с Евой–Марией Хаген, вовсе не случайна...

Тотальная слежка

Тем не менее, Бирман тогда явно недооценивал "штази". Масштабы тотальной слежки стали ясны после того, как поэт ознакомился с досье, заведённым на него Министерством госбезопасности ГДР. В нём 40 тысяч страниц. 70 стукачей докладывали "штази" обо всех деталях жизни Бирмана. Некоторые из них в качестве друзей часто бывали у него дома. Другие сторожили у подъезда.

Даже когда Бирман отдыхал летом на острове Узедом, на нудистском пляже его сопровождал агент госбезопасности. Естественно, в чём мать родила – чтобы не выделяться. Чекисты не стеснялись в выборе средств. Например, к жене Вольфа Бирмана приставили специального агента с заданием "установить любовные отношения". Для этого щекотливого дела не пожалели самого красивого сотрудника. Следили за Бирманом и в Советском Союзе, когда он туда приезжал:

- Мне не давали поехать в Польшу, в Чехословакию и даже в Советский Союз, к нашему Старшему Брату. Но я очень хотел побывать в Москве, чтобы встретиться с Булатом Окуджавой и Львом Копелевым. Однажды подал заявление на экскурсию в Москву, главной целью которой было посещение тела Ленина в Мавзолее, – и, к своему удивлению, получил визу. Но после похода в Мавзолей улизнул от своей группы и встретился с Окуджавой и Копелевым. Тогда же познакомился с Беллой Ахмадулиной, Евгенией Гинзбург и её сыном Василием Аксёновым. Я думал, что перехитрил чекистов. И только недавно, прочитав своё досье, понял, каким глупцом был. Меня "вели" на длинном поводке и позволили мне встретиться с московскими друзьями, чтобы, так сказать, "повысить" меня в диссидентском ранге. По законам ГДР, злостная пропаганда против своего собственного государства каралась по знаменитой статье 106–ой тремя годами лишения свободы, а против братских социалистических стран – двенадцатью годами тюрьмы.

Однако высшее партийное руководство ГДР всё же склонялось к тому, чтобы не сажать Бирмана, а выслать его из страны. Различные сценарии лишения Вольфа Бирмана гражданства были разработаны "штази" ещё в 73 году. В разработке этих вариантов бумаги принимали участие не только "компетентные органы", но и эксперты в области художественного творчества: ректор Литературного института, главный редактор журнала "Новая немецкая литература", директор издательства "Ауфбау".

Концерт в Кёльне

В 76-ом году Бирман получил выездную визу в ФРГ. В Кёльне состоялся первый за двенадцать лет запрета публичный концерт Бирмана. А через день он узнал из сообщения по радио, что лишён гражданства ГДР и не может вернуться домой.

- Они знали, что на Западе будет грандиозный скандал, если меня посадят в тюрьму. Кроме того, появится еще больше кассет с моими песнями. И, сидя в тюремной камере, я стану великомучеником. Поэтому решили, что лучше вышвырнуть меня из страны. Но они совершенно не рассчитывали на то, что в самой ГДР поднимется столь сильная волна протестов.

Многие представители творческой интеллигенции ГДР поставили свои подписи под открытым письмом в адрес ЦК СЕПГ. Они протестовали против лишения гражданства Вольфа Бирмана. Разумеется, письмо не было опубликовано, зато была организована кампания протеста против протеста: возмущённые трудящиеся критиковали буржуазный гуманизм и мягкотелость защитников Бирмана.

Тем временем, Политбюро сделало попытку договориться с представителями культуры: писателями Штефаном Геймом, Кристой Вольф, Фолькером Брауном, Сарой Кирш, Юреком Беккером, известным актером Манфредом Кругом и другими. В ход шли и щедрые посулы, и откровенные угрозы... Но ничего не помогло, хотя многим из "подписантов" пришлось, в конце концов, эмигрировать. Они, как и Вольф Бирман, вернулись лишь после падения Берлинской Стены...

Первый за четверть века концерт в ГДР

Сам Бирман при первой же возможности приехал в ГДР. 1–го декабря 1989 года он дал свой первый за четверть века концерт в Восточной Германии. Было это в Лейпциге, в одном из павильонов ярмарочного центра.

- Когда я впервые пел в этом огромном ярмарочном павильоне при температуре минус пять по Цельсию, в гигантской бетонной коробке, где не было ни стульев, ни скамеек, а люди стояли в пальто, – это была душераздирающая картина. Никто не знал, что будет дальше. Больше всего мы боялись услышать скрежет гусениц советских танков.

Те страхи давно позади. Но появились новые сомнения и разочарования. Впрочем, тем, кто ностальгически вспоминает жизнь в ГДР, в которой якобы "всё было не так уж плохо", Бирман отвечает: "Да, действительно, объединение Германии не открыло ворота в рай, зато оно открыло окно в мир".

Но оптимистами бывают только плохие поэты. И в послесловии к своему сборнику стихов "Земной рай" Вольф Бирман пишет:

"Что будет с нашими мечтами в этой разобщенной стране? Никак не затягиваются наши раны..."