"Тюльпаны из Амстердама"

«Привези мне из Амстердама тысячу тюльпанов – тысячу жёлтых, тысячу красных», - это поручение влюблённому мужчине было бы выполнить легче, чем приказ доставить пресловутый «миллион алых роз».

Да и для кармана не так обременительно. Впрочем, счёт в этом вопросе, разумеется, неуместен, не правда ли?

Тюльпаны – такова тема моей традиционной (почти первой) весенней передачи, которую я из года в год посвящаю чему-нибудь растущему, цветущему и благоухающему.

Пышным цветом расцветают в мировой литературе цветы любви - розы и фиалки, на нежных лилиях зиждутся хитросплетения европейской геральдики, ландыши и подснежники вдохновляют поэтов, подсолнухи служат символом поколения детей солнца, а без традиционного флёрдоранжа свадьбу в южной Европе можно считать просто несостоявшейся. Каждый цветок занимает своём место в букете истории, в венке жизни, и всё же место тюльпана особое...

Птицы поют, ручей журчит...

«Журчание прохладного ручья,

и щебет птиц, и спелых фруктов плоть –

в сиянии тюльпана»

эти строки, написанные персидским поэтом Мушариддином Сади ещё в середине 13-ого века, ближе всего подводят нас к разгадке великой тайны обаяния тюльпана. Это цветок – хоть и не подснежник, но всё же однозначно весенний, и в нём, как и в других весенних цветах, гиацинтах или нарциссах, есть отмеченная поэтом прохладная свежесть, нежная поэзия пробуждающейся природы. С другой стороны – во всём образе этого цветка, в тугой плоти его луковицы, в мощном ростке, в острых листьях, в возносящемся вверх стебле – и, наконец, в венчающем его бутоне, в сияющих, не по-весеннему ярких и интенсивных красках лепестков, чувствуется мощная жизнеутверждающая сила. Этот цветок действительно эротичен, как спелые фрукты...

...Есть такой городок в Голландии: Койкенхоф. В туристических справочниках это расположенное на севере страны местечко обозначено как крупнейший в Европе – и вроде бы даже во всём мире, - сад тюльпанов. Честно говоря, именно из-за подобных «рекламных слоганов» я в течение многих лет воздерживалась от поездки в Койкенхоф. Не очень хотелось маршировать мимо цветов в стройных рядах воскресного туристического десанта. Но как-то... Словом, я оказалась к Койкенхофе. И скажу сразу – не пожалела об этом, хотя число туристов превзошло даже мои опасливые ожидания...

Местность вокруг Койкенхофа совсем плоская – море рядом, а топкая земля отвоёвана у болота столетиями кропотливой мелиорации. Та самая земля, проехавшись по которой французский кардинал Ришелье воскликнул со смешанным чувством восторга и непонимания:

«Чёртовы голландцы! Они живут по уши в трясине, отказывают себе во всём, так, что даже их блохам приходится держать великий пост, но своё болото они превращают в цветущий сад!»

Койкенхоф – это как раз то самое превращённое в цветущий сад болото. Ещё задолго до Ришелье – в 15-ом веке - здесь начали разводить разнообразные приправы для придворной кухни – отсюда и название «Койкенхоф», что означает всего лишь «кухонный двор», - а также цветы. В конце 17-ого века Койкенхоф стал центром культивации тюльпанов, в конце 18-ого столетия здесь стали проводиться весенние смотры цветов, в которых участвовали любители со всей Голландии. Сперва тюльпаны привозили на смотр в срезанном виде или в горшках, затем начали высаживать луковицы в грунт с осени – у каждого из участников смотра была своя грядка. Сегодня от духа бескорыстного энтузиазма не осталось и следа, Койкенхоф – это исключительно коммерческая антреприза, привлекающая с марта по сентябрь сотни тысяч туристов со всего мира. Но посмотреть действительно есть на что...

...На тридцати двух гектарах старинного парка, где-то осенённого могучими деревьями и изрезанного извилистыми аллеями, где-то разбитого на клумбы замысловатой формы и лабиринты, растут цветы. Почти исключительно тюльпаны, лишь кое-где оттенённые остро пахнущими гиацинтами и нарциссами. (Как поясняют садоводы, другие цветы досаживаются, прежде всего, ради аромата, ведь тюльпаны почти не пахнут.)

Количество и разнообразие цветов не поддаются никакому описанию: от крошечного остролистого карлика с ярко-оранжевой или фиолетовой головкой – дикорастущего тюльпана, каким он и сегодня встречается в степях Крымского полуострова и передней Азии, - до роскошных садовых тюльпанов, ростом с подсолнух и размером с небольшой лотос. Некоторым сортам уже по триста-четыреста лет, другие – переживают премьеру, находясь, впрочем, в полном неведении относительно того, что красота, кою они являют миру, есть результат многолетних усилий садоводов.

«Премьерные» грядки тюльпанов расположены отдельно от других, и пользуются особым вниманием посетителей.

Впрочем, утверждение каталога, что из примерно 2700 сортов тюльпанов, зарегистрированных в мире, в парке представлены примерно две тысячи, и что нет такого уголка цветового спектра и такого сочетания красок, до которых не добрались бы садоводы, так и остаётся для вас пустым звуком, потому что ни пересчитать, ни воспринять даже небольшую часть этого великолепия практически невозможно. Примерно через час созерцания барочной роскоши выставки достижения тюльпанового хозяйства наступает пресыщение, а ещё через час вы вообще перестаёте видеть цветы, в глазах лишь рябит от пёстрых пятен... Впрочем, я нашла способ бороться с этим злом: надо выбрать отдельно стоящий цветок и начать внимательно разглядывать, как слегка отогнута кромка одного из его лепестков, как дрожат тычинки, роняя оранжевую пыльцу на чёрное сердцевину, как мягко сияет на солнце сочная плоть цветка, испещрённая мелкими прожилками...

...Ещё полтора тысячелетия назад властители передней Азии и Индии начали замечать под копытами своих коней скромные растения, зацветающие лишь на несколько дней в году, затягивая степь алой, оранжевой или фиолетовой дымкой. Говорят, в древности порою прерывались битвы, если их участники замечали на поле боя редкие или ещё невиданные ими разновидности тюльпанов. Цветок получил название «лале» - кстати, именно это название было перенесено на европейские лилии, - и был поселён там, где сосредотачивались все приятные вещи в жизни сильных того, давно ушедшего, мира: во внутренних покоях восточных дворцов. Пестуемые нежными руками наложниц, тюльпаны вдохновляли восточных поэтов, видевших в этом целеустремлённом цветке, неудержимо пробивающемся из луковицы, чтобы прожить свою короткую, но яркую жизнь, противоположность покорной розе, цветущей в южном климате почти круглый год.

Небывалого расцвета достигает тюльпановодство при дворе турецких султанов и индийских великих могулов на рубеже тысячелетий. Особенно изысканными тогда считались пёстрые тюльпаны. Уже тогда луковицы редких сортов ценились выше, чем золото и драгоценные камни, и отправлялись в подарок, как ювелирные изделия, белые павлины, бесценный шафран и волоокие красавицы.
Именно от двора турецких султанов попадают первые луковицы тюльпанов в Европу.

Оправившись от шока, вызванного завоеванием турками Константинополя в 1453, монархи Европы в середине шестнадцатого века начали отваживаться на первые робкие контакты с босфорскими властителями. Одним из первых европейцев при дворе Сулеймана Великолепного стал посланник Фердинанда Первого Габсбурга Оги Жислен де Бусбек. Он отсылал своему монарху не только регулярные рапорты, но и всякую восточную экзотику – в том числе, и луковицы тюльпана. Возможно, он был не первым, кто привёз тюльпан в Европу – бурное развитие мореходства и торговых связей между Востоком и Западом делало возможным и другие пути.

Но именно Бусбеку мы обязаны словом «тюльпан».

Отправляя цветочные луковицы Фердинанду Первому, он пишет на латыни, официальном языке Священной римской империи Германской нации:

«это цветок, который турки называют «тулипам», - как головной убор, который они носят»

«Тулипам» действительно означает «тюрбан», вот только в отношении цветка «лале» это слово никогда не использовалось. Очевидно, де Бусбек не понял своего переводчика – как это с ним случалось неоднократно. Но слово прижилось – может быть, потому что головка цветка действительно вызывала аналогию с головой, повязанной пёстрым тюрбаном, а слово звучало красиво и загадочно, подстать экзотическому цветку.

Под называнием «tulipa turcarum» - «тюльпан турецкий», семейство лилий - он впервые упоминается в ботанической энциклопедии, вышедшей в Страсбурге в 1561-ом году.

В 70-ые годы 16-ого века ведущий «тюльпанарий» Европы находился в Вене, его развёл при императорском дворе француз Шарль дель`Эслюзе, известный в научный кругах как Каролус Клузиус. В 1593 году Клузиуса переманили в Лейденский университет, в Голландию, посулив ему должность директора университетского ботанического сада. Клузиус приехал, привезя с собой свою обширную коллекцию растений, включая и её роскошную тюльпановую часть...

Новейшие исследования опровергают тезис, будто Клузиус первым привёз тюльпаны в Нидерланды. Так, досконально известно, что ещё за десять лет до его приезда партию экзотических луковиц получил один богатый амстердамский аптекарь, однако он не понял, что надо делать с тюльпанами, и потому выварил луковицы в сахаре. Получившийся продукт он продавал по высокой цене, рекламируя его следующим образом:

«засахаренная луковица тюльпана превосходит по своим вкусовым качествам даже луковицу орхидеи».

Люди того времени всё пытались попробовать на зуб. Однако постепенно недоразумение было устранено.

Тюльпан входит в европейскую моду повсеместно. Им украшаются вазы на столах при дворе германских принцев и декольте – версальских дам. Однако именно в республиканской тогда Голландии, стране, где благодаря интенсивной торговле сформировался класс богатых не дворян, тюльпан получает небывалое распространение. Сегодня нам легко ссылаться на общеизвестные законы экономического развития: что не узкий, эксклюзивный, а лишь широкий демократический рынок заставляет расти спрос и предложение наперегонки и подстёгивает развитие, в данном случае – развитие тюльпановодства. За какие-то полвека выводятся несколько сотен сортов тюльпанов. Среди них устанавливается строгая субординация.

Самые роскошные относятся к разряду «адмиралов»: «адмирал Богарт», «адмирал д´Акоста», «адмирал ван Энкхаузен» - всё это не герои морских сражений, а представители элитной касты среди тюльпанов, в которую и сегодня входит лишь пятьдесят сортов. «Адмиралы» высоки ростом, могучи цветком, ярки красками. Вообще, голландские цветоводы всегда следили за тем, чтобы в растении сохранялись правильные пропорции – слишком короткий стебель и слабые или отсутствующие листья считались признаками вырождения.

Даже очень красивый цветком тюльпан «с плохой фигурой» не мог попасть ни в адмиралы, ни в следующую «по старшинству» цветочную касту – в «генералы». Разве только в «кавалеры».

(Впрочем, «генерал ван Гауда», с его роскошным желтовато-белым цветком с ярко-алыми прожилками ценился выше иного «адмирала».)

В пёстрых тюльпанах ценилась изысканность сочетания цветов и разнообразие узора. А таковые у каждого цветка – свои, индивидуальные, даже сегодня, когда большинство сортов культивируются уже не первый век и являются генетически устойчивыми. Тогда же каждый цветок действительно был абсолютно уникален. Но высшим искусством считалось вырастить одноцветный тюльпан интенсивного цвета – тёмно фиолетовый, кроваво-алый, ярко-оранжевый. Отсюда и легенда о пресловутом чёрном тюльпане: помните, в одноимённом романе Александра Дюма герой борется с каждой светлой прожилкой, с каждым светлым пятнышком.

На самом деле, абсолютно чёрный тюльпан был выращен лишь в 1980-ом году – он называется просто «чёрный тюльпан» и представляет собой гибрид двух старинных сортов – «королевы ночи» и «легенды венского леса».

Сегодня ботаникам известно, что пестрота садовых тюльпанов вызвана весьма неромантической причиной – вирусным заболеванием на генетическом уровне. Прежде же каждая тюльпановая луковица была своего рода «яйцом с сюрпризом»: до того момента, пока цветок не распускался, его раскраска в большой степени оставалась секретом. Правда, специалист мог сказать, каким будет цветок, уже по первому ростку – как говорят цветоводы, когда «луковица разбилась».

А очень большие мастера прогнозировали, ставили диагноз по виду луковицы. Но элемент риска всё равно оставался, и даже лучшие из лучших играли с природой в жмурки.

Мы подходим к самому непостижимому эпизоду в истории тюльпана. К двадцатым годам семнадцатого столетия тюльпановый бизнес находится в расцвете. Цветок становится одним из показателей социального статуса. Состоятельные горожане выкладывают значительные суммы за луковицы редких сортов. Хозяева дома, в котором расцветал непростительно дорогой цветок, созывали гостей и родню со всей страны полюбоваться чудом природы, некоторые заказывали у местных живописцев «портрет тюльпана».

Для более бедных сограждан выращивание тюльпанов становится чем-то вроде лотереи – стремясь вырастить редкой красоты цветок и с его помощью решить раз и навсегда все финансовые проблемы культивацией тюльпанов занимались мелкие ремесленники и булочники, крестьяне и торговцы скобяными изделиями. Даже прачки и портовые шлюхи пестовали на подоконнике заветный горшок в надежде на «цветочное избавление». Не будем забывать, что жизнь была тяжёлой, в Европе бесчинствовала тридцатилетняя война.

Из предмета вожделения тюльпан постепенно превращается в объект подлинного помешательства. Известны удивительные случаи: один мельник расстался с мельницей ради права обладать полюбившимся цветком – этот сорт существует до сих пор, называется «страсть мельника». Мирный сапожник из Амстердама, вырастивший редкой раскраски цветок и страшно им гордившийся, узнал, что такой же цветок вырастил другой садовод в Париже. Он продаёт дом и мастерскую, отправляется с тысячей гульденов в кармане во французскую столицу, выкупает у конкурента его тюльпан и, вырвав его из земли, растаптывает на глазах у онемевшего от такого варварства француза.

Еще один цветовод, состоятельный фермер из-под городка Делфт в 1628 году – эта сделка подтверждена документально – отдал в уплату за одну-единственную луковицу «тюльпана тюльпанов», «вице-короля», две с половиной тысячи гульденов, а также 500 шеффелей пшеницы и ржи, четырёх тучных быков, целое стадо другого более мелкого скота, четыре тонны масла, полтонны сыра и вполне приличные кожаные штаны.

За узелок с ценными луковицами художник Ян Ван Гоен, известный представитель школы малых голландцев, заложил бургомистру города Гаага свой дом за 900 гульденов, а в придачу обязался нарисовать ему препротивного Иуду, получающего свои серебряники.

Годы с 1634 по 1637 вошли в историю как период «тюльпановой мании» или «тюльпанового помешательства». Дельцы на «тюльпановых биржах» в Амстердаме, Антверпене, Маастрихте взвинтили цены до совершенно несуразных высот: так, если в начале тюльпановой мании луковица легендарного «Семпер Августуса» (могучего «адмиральского» тюльпана, красного со светло-жёлтыми прожилками) стоила около тысячи гульденов, то спустя два года цена достигла трёх тысяч, взлетев на исходе «тюльпанового безумия» до четырёх с половиной тысяч. Для сравнения: каменный дом в Амстердаме стоил от 500 до тысячи гульденов. В сущности, дело давно переместилось из сферы садоводства в область чистой коммерции: ни продавцы, ни покупатели, не видели ни цветов, ни луковиц (продавались лишь сертификаты на владение оными). Вскоре из игры исчезли и наличные деньги: где их было брать при таких суммах? Торговали векселями и взаимозачётами. Пик «тюльпанового помешательства» приходится на декабрь 1636 и январь 37-ого года, когда маятник спекуляции раскачивается как молох судьбы.

Кармина бурана

Как именно и почему кончилась тюльпановая мания – сказать трудно. Едва ли падение цен спровоцировал указ амстердамского правительства, установивший максимальную цену за луковицу на уровне 50 гульденов. Скорее всего, «тюльпановая биржа» рухнула, как и все прочие финансовые пирамиды. Типичным образом повели себя и её участники: немногие нажившиеся на кризисе спешно покинули Голландию, несколько разорившихся торговцев покончили с собой, другие сели в тюрьму – а большинство остались оплакивать собственную глупость над ящиками с обесценившимися луковицами. Говорят, что художник Ян ван Гойен от досады изжарил разорившие его луковицы на постном масле и съел их со слезами и чёрным хлебом. Во всяком случае, заказанного Иуду он так никогда и не нарисовал. Зато были нарисованы другие знаменитые картины, посвящённые «тюльпановому безумию» - «Шутовской колпак флоры» Питера Нольпе и знаменитая картина Яна Брейгеля «тюльпановая биржа», где продавцы и покупатели цветов изображены в виде обезьян.

По весне 1637-ого года луковицы снова «разбились», и на грядках и клумбах расцвели горделивые цветы – по-прежнему прекрасные и не ведающие ни о горе своих хозяев, ни о том, что теперь они стали не эталонами красоты, а символами тщеславия, глупости и погони за быстрой наживой.

Кстати, сто лет спустя история повторится, хоть и с несколько меньшим размахом. Правда, на этот раз с луковицами другого весеннего цветка – гиацинта.

Время расставило точки над «i». Сегодня тюльпаны, хоть и не приносят сверхприбылей, но всё же являются одной из важных статей национального дохода: порядка миллиарда евро приносит продажа цветов и луковиц, ещё примерно полмиллиарда обеспечивают туристическому бизнесу страны те, для кого весеннее цветение тюльпанов становится поводом приехать в Голландию – большую часть приезжих составляют соседи, немцы, французы и бельгийцы.

Поездка в Голландию «на тюльпаны» для них – традиционный ритуал, празднование наступления весны...