Трубочисты приносят счастье. По крайней мере, в Германии
Ещё один – уже последний раз – поздравляю вас с наступившим Новым годом и с наступающим Рождеством.
Приступая к работе после праздничного перерыва, радиожурналисту приходится преодолеть три главные преграды.
Во-первых, вспомнить пароль собственного компьютера.
Во-вторых, придумать тему для первой передачи, поскольку все прошлогодние заготовки, конечно же, были без остатка «съедены» праздничными неделями.
И, наконец, третья проблема – собраться с мыслями и придумать начало.
Итак, начнём...
В первые дни нового года в Германии принято дарить друг другу цветочные горшочки с растеньицем типа клевера, но с четырьмя, вместо трёх, листиками. Существует примета, что тому, кто отыщет клевер с четырьмя листиками, непременно выпадет какое-то несусветное счастье. Прежде такой «счастливый клевер» крестьянские ребятишки и скучающие барышни искали на лугах и полянах летом, а теперь его просто продают в магазинах за какие то пфенниги – то есть, извиняюсь, теперича за центы. В горшочки со «счастливым клевером», как правило, бывают воткнуты фигурки трубочистов – из керамики, бумаги или ещё из чего придётся. Трубочисты тоже приносят счастье...
Нет, начну-ка я по-другому. Да, трубочисты приносят счастье. Эта примета существует почти во всех европейских странах. Говорят, что в Великобритании в новогодние дни на улицу не только выгоняют всех имеющихся в наличии настоящих трубочистов, но и выпускают дополнительных ряженых – такой спрос у населения на приносящих успех чистильщиков каминных труб. А вот в Германии мне довелось встретить трубочиста лишь один единственный раз. Правда, это действительно было сразу после нового года. Трубочист был одет в чёрные брюки-клёш, чёрную кожаную жилетку с двумя рядами начищенных пуговиц и не очень чистую, но всё-таки почему-то белую рубашку. На голове красовалась шляпа. Я взяла курс на счастливый год, и в моменты удачи то и дело вспоминала о встреченном трубочисте: надо же – работает старая примета...
Нет, и всё-таки начну ещё один, последний раз. Как говорят в Германии, alle gute Dinge sind drei - всех хороших вещей бывает, как правило, по три. Да, в первые дни теперь уже прошедшего года я действительно встретила на улице человека, которого приняла за трубочиста. Но спустя примерно месяц встреча повторилась: правда, на этот раз трубочистов было почему-то аж четверо – и все они были одеты в одинаковую униформу: тяжёлые ботинки, расклешённые от колена брюки, куртки старомодного сюртучного покроя из чёрного бархатного вельвета, белые грязноватые рубашки и шляпы. Да: все рубашки были без воротников, типа «толстовок», и затянуты под шеей чёрным шнурком. Столь концентрированное скопление представителей редкой профессии меня, правда, несколько удивило. Но я приняла их за карневалистов – в Кёльне, знаете ли, карнавал считается «пятым временем года», так что, по крайней мере, в период с ноября по февраль не приходится удивляться, что по улицам бегают мужики в пачках и дамы в кавалеристских мундирах. Впрочем, мои трубочисты вели себя не как типичные ряженые: обычных карневалистов хлебом не корми, дай им выставить себя на всеобщее осмотрение – они тут же начнут красоваться, лебезить, отдавать честь и предлагать выпить.
А эти были явно недовольны, что я их рассматриваю. Они быстро дожевали свои бутерброды, вскинули на плечи котомки-узелки – кстати, тоже весьма архаичные и у всех одинаковые, и – удалились....
В третий раз я встретила опять же четверых «в чёрных брюках клёш» в разгар лета. Они стояли в очереди в булочную. На этот раз я спросила, кто они такие. «Гзеллен» - буркнул один безо всякого удовольствия. Так я узнала о существовании странной группы народонаселения, именующей себя «wandernde Handwerksgesellen» - «странствующими ремесленными подмастерьями». Правда, разговаривать со мной подмастерья отказались. Согласились только спеть...
«Сегодня здесь – а завтра там, и ничто не остаётся таким, как было», - и вскоре вдалеке виднелись лишь спины четверых странников в чёрном. Но моё любопытство было разбужено.
Выяснилось, что жизнь странствующих подмастерий окружена стеной таинственности. О них не пишут газеты, не рассказывает радио и телевидение. Они сами категорически не любят давать интервью. Интернет презирают как и другие проявления века, в котором умелые руки становятся всё более архаическим достоинством. Найти какую-либо информацию о странствующих подмастерьях чрезвычайно трудно. Правда, в имеющихся в каждом большом городе палатах торговли и ремёсел о подмастерьях знают, но контролю странствующие мастеровые не подлежат – за исключением тех, которые принимают участие в европейских программах обмена. Но это, как мне объяснили в той же ремесленной палате, «не те, кого вы ищете».
А их отыскать, в сущности, можно лишь случайно – информация о маршрутах, о мастерских и мастерах, о небольших гостиницах, в которых странствующих подмастерий пускают ночевать чуть ли не бесплатно, передаётся, как и в прежние времена, из уст в уста....
Странствующие подмастерья – это причудливый осколок прошедших эпох в жизни сегодняшней. История возникновения касты подмастерий восходит к раннему средневековью. Далёкие предшественники сегодняшних «гезеллен- подмастерий», преодолевая европейское бездорожье, зашагали между Триером, Парижем, Братиславой, Прагой и Миланом ещё восемьсот лет назад, спасаясь бегством от разбойников и диких зверей и осваивая секреты мастерства в разрозненных ремесленных столицах. Странствующие подмастерья были, так сказать, гормоном развивающейся европейской промышленности: они способствовали распространению новых технологий и торговых связей. Скажем, ткаческий мастер Вильгельм Вебер, ставший после годов странствий мастером и обосновавшийся в 1315 году в городе Майнце, не боясь конкуренции, вскоре наладил экспорт тканей из Милана и Лиона, где был подмастерьем, в Германию. В средневековье подмастерья были чем-то вроде студентов – кстати, последние часто происходили из подмастерий. Эта была бесшабашная и весёлая братия, славившаяся своими проказами и любовью к разгульной жизни. Однако подмастерья строго соблюдали правила тех ремесленных цехов, в которые они собирались затем вступить. Скажем, подмастерье должен был безукоризненно соблюдать требования своего мастера, отдавая ему за обучение большую часть своего заработка – в сущности, подмастерье работал только за хлеб и науку, и за три месяца, в течение которых он имел право оставаться на одном месте, должен был скопить ровно столько, чтобы добраться до следующего мастера. Кроме того, подмастерье обязан был иметь свои собственные инструменты, которые он неизменно носил с собой в мешке. В остальном предписывался строгий минимализм – это роднило подмастерий со странствующими монахами.
Странным образом, каста подмастерий оказалась более стойкой, чем могучие ремесленные цеха с их кодексами правил и чёткой структурой – возможно, именно в силу своего бессребреничества...
Конечно, сегодняшний странствующий подмастерье – это не то же самое, что странствующий подмастерье 15, 17 или того же 19-ого века, которого романтизировал Шуберт в своей песне из цикла «Прекрасная мельничиха». Но в прочем – почему «не тот же»?
- Странствование – это лишь один способ познакомиться с миром. Конечно, я мог бы объехать все те страны, в которых мне довелось побывать, и просто как турист. Но я не познакомился бы с людьми, с которыми я познакомился, не узнал бы того, что мне удалось узнать...
Вернер – странствующий подмастерье. Он – единственный из множества подмастерий, который согласился говорить перед микрофоном. Вернер – будущий столяр. Впрочем, глядя, как кипит работа в его руках, кажется, что никакой не будущий, а совсем даже настоящий. Мне кажется, что подмастерьем он стал именно ради «вальца» - так подмастерья называют свои странствия (кстати, слово «вальц» однокоренное со словами «вал», «валик», и, как и они, содержит в себе извечную идею вращения, изменения)...
- Каждый день на новом месте – по крайней мере, когда ты не постоянно работаешь в одной мастерской... Хочешь – в Париж, хочешь – в Брюссель едешь. Или на юг, к Бодензее. Можешь делать, что хочешь, и это мне больше всего нравится...
За два года своих странствий Вернер объездил не только всю Европу, поработав в мастерских и в Кракове, и на Лазурном берегу, но и побывал в Австралии, Новой Зеландии и в Юго-восточной Азии.
Прямо так, без вещей, с одной небольшой котомкой за плечами? «Да, прямо так,» - кивает он. С давних времён подмастерьям полагается иметь в поклаже только одну смену белья и одну рубашку и необходимые для работы инструменты. Ну, ещё, может быть, альбом с портретом любимой девушки... На одном месте не полагается оставаться дольше трёх месяцев, но и находиться в пути больше месяца тоже не полагается. Раньше подмастерья имели специальный альбом-дневник, в котором каждый из мастеров не только писал свои впечатления об ученике, но и указывал дату его отбытия. Время, которое требовалось подмастерью для того, чтобы найти следующее место работы, также много говорило о его трудовых качествах.
Униформа подмастерий, не изменявшаяся по крайней мере с середины прошлого века, продумана до деталей. Чёрная – потому что немаркая. Брюки-клёш закрывают ботинки, чтобы в них не сыпались опилки. А жилет – (с очень низким вырезом, как у того, что одевается под фрак) – это единственный способ выпендриться. Помимо двух рядов начищенных пуговиц, он бывает усыпан значками и нашивками, кроме того, имеется специальный кармашек для часов, цепочка которых, как аксельбанта, также украшает молодецкую грудь. Как правило, такие жилеты, как, впрочем, и другие части униформы, передаются по наследству – более половины подмастерий происходят из традиционных семей ремесленников, где подмастерьями в своё время были и дед, и прадед.
Как пояснил Вернер:
- Мы гордимся и нашей одеждой, и нашей работой. Когда ты идёшь по улице, люди сразу говорят – о, вот идёт мастер! Иногда люди к нам подходят и говорят: «А не могли бы вы сделать у меня дома то-то и то-то? Я, правда, вас совсем не знаю, но вы у меня вызываете доверие». Или подходит пожилая женщина и суёт нам пять марок со словами: «Вот, возьмите, мой муж тоже когда-то был подмастерьем». Это, конечно, приятно... Правда, когда я был в Новой Зеландии, там никто не понимал, что означает наш странный внешний вид, многие смеялись над нами, другие принимали нас за одичавших ковбоев или за какую-то рок-группу...
Сколько всего в Европе странствующих подмастерий – сказать трудно. Помимо Германии, где эта традиция особенно сильна в северо-западных областях, движение странствующих подмастерий существуют в Австрии, Швейцарии, Франции и Бельгии, а также в северной Италии. В остальных странах странствующие подмастерья встречаются разрозненно. Как объяснил мне Вернер, вопрос состоит ещё и в том, у кого учиться?
Традиционных мастерских, где ремесло ещё является «рукомеслом», становится всё меньше. В таких странах как Франция и Бельгия ещё остались настоящие мастера, в основном в провинции, в маленьких городах. Да кое-где в немецкоговорящем пространстве. Подмастерья хотят учиться работать руками, а не нажимать кнопку. Круг профессий, которые они изучают, становится всё уже. Так, исчезли подмастерья-каменотёсы или, скажем, те же ткачи. Ещё живут профессии столяров, плотников и резчиков по дереву, кровельщиков – мало кто умеет правильно класть старинную черепицу, а это дело пока востребовано, а также печников и каминных дел мастеров, ювелиров и гранильщиков камней, шляпников и портных. Говорят, ходит где-то по Европе один подмастерье, который учится строить скрипки.
В среднем «вальц» - странствие – продолжается три-четыре года. Несмотря на всю кажущуюся хаотичность этого процесса, во время всего странствия каждый подмастерья строго соблюдает правила, известные лишь посвящённым. Для посторонних завеса лишь приоткрывается, когда встречающиеся подмастерья церемонно раскланиваются, а потом обнимаются, хлопая друг друга по плечам и котомкам. Регулярные встречи подмастерий проходят за закрытыми дверьми. Место и время их проведения сохраняются в тайне, также, как и ритуалы подмастерий – из которых известны лишь некоторые: например, за несоблюдение правил провинившегося сажают верхом на шестигранное полено под названием «трудельбур». Строгая секретность, униформа, а также обыкновение петь хором под штандартами, расшитыми готической вязью, стали причиной того, что подмастерий порою записывают в число полулегальных правых формирований.
Обвинение вполне несправедливое. Все представители этого племени, с которыми мне довелось поговорить, были хоть и немногословны, но исключительно открыты миру и дружелюбны, и походили скорее на опоздавших лет на тридцать с появлением на свет хиппи, чем на мрачных праворадикалов. Интернационализм для подмастерий – почти тысячелетняя традиция, а их таинственность скорее сродни мальчишеской игре.
Как говорит Вернер:
- У этого секретничанья есть свои причины. В своё время строгая секретность помогала подмастерьям спастись от преследований – в этой среде всегда было много революционеров и бунтарей разного толка. Кроме того, это даёт ощущение общности – ты знаешь, что есть другие, которые не только одеты, но и думают и чувствуют так же, как и ты...
Странная, почти, исключительно мужская каста, упрямые хранители европейских традиций, хаотичные революционеры, организованные анархисты – странствующие подмастерья показались мне всё же чем-то большим, чем они сами готовы признать. Может, какими-то архаичными предтечами движения антиглобализма. Последними из вольного племени «ганcов саксов». В них живёт непокорный дух не то Лютера, не то Бакунина, ни то коммандате Че – а может, всех троих, вместе взятых.
В добрый путь, Gesellen!