Дважды рухнувший социализм
Сегодня я предлагаю поговорить о том как живётся иностранцам за границей. Мы с Вами отправимся в Китай, где работают немецкие архитектурные бюро. Но сначала мы узнаем, как живётся чилийцам в Германии. Им выпало пережить немало потрясений: после убийства Сальвадора Альенде 30 лет тому назад они бежали от хунты в ГДР, в социализм. И вот, в 1989 году - очередной шок: немецкий социализм тоже развалился, и они опять оказались в новой стране, объединённой капиталистической Германии. С двумя чилийскими беженцами в Берлине поговорила Маргрет Штеффен:
«Во время путча мне было 11 лет. При Альенде мои родители были активистами, в нашем маленьком городке Темуко их все знали. После свержения Альенде их тут же посадили под домашний арест.»
Сегодня Лео Родригесу 41 год. Он - гражданин Германии. А 30 лет назад его родители вынуждены были бежать. Как многие сторонники Альенде, они стали добиваться политического убежища в ГДР, где рассчитывали на социалистическую солидарность. Но вырваться из Чили было чрезвычайно сложно, вспоминает актриса Тереза Поль. Она немного постарше Лео и хорошо помнит все детали:
«Мы выезжали через финское посольство, посольство Финляндии тогда представляло интересы ГДР в Чили. Но в посольство никого не впускали. Тогда мы решили прорываться, когда с территории будут вывозить мусор. Обычно это было в 10 часов утра. Но в тот день мусорщики приехали раньше, а перед воротами стоял патруль хунты. Что делать? Нам повезло, сам посол увидел, что нас сейчас схватят, открыл нам калитку, и мы все, с детьми и чемоданами, попали в посольство.»
С какими ожиданиями Тереза тогда прилетела в ГДР?
«Я попросила политического убежища в ГДР, потому что очень хотела увидеть, что такое социализм. Мы ведь боролись за справедливый мир, и называли его социализмом. Поэтому я решила, о,кей, если уж мне приходится бежать из Чили, то я хочу посмотреть, как действует социализм на практике.»
У Лео тогда были другие заботы. Он, в отличие от родителей, очень быстро выучил немецкий язык и рос, как обыкновенный ГДРовский школьник. Но дома его ожидал другой мир: родители жадно ловили вести с Родины, ГДР всегда оставалась для них чужбиной. Когда в середине 80 годов диктатор Пиночет вычеркнул первые имена из «черного списка», родители Лео тут же вернулись в Чили. А он остался. Закончил институт кинематографии, работал кинооператором, жил нормальной жизнью, как все в ГДР. Жизнь была настолько нормальной, что Лео Родригес практически проспал исторический момент падения Берлинской стены. Разбудил его звонок приятеля из Западного Берлина:
«И в этот момент, я жил в самом центре Берлина, в этот момент, глубокой ночью, я увидел, что «Трабанты» потоком едут не туда, не в ту сторону, они едут в Западный Берлин.»
А вот Тереза Поль и этот революционный переворот пережила иначе:
«Я была на площади Александер-платц со всеми людьми. Я участвовала в демонстрации. Я хотела ощутить их эмоции. И впервые за все 16 лет, которые я прожила среди немцев в ГДР, я увидела, что эти люди способны плакать, кричать и смеяться. Это был такой волнующий момент. Я тут же вспомнила, как мы выходили на митинги с «Народным фронтом» в Чили, сколько у нас было надежд. Мне кажется, в этот момент немцы в ГДР тоже были полны надежд на лучшую жизнь...»
После объединения Германии для иммигрантов из Чили опять настали тревожные времена:
«Чилийцы в ГДР сразу после падения Берлинской стены сразу столкнулись с новыми проблемами. Многие просто не могли сориентироваться в новой действительности. Никто не знал, как власти объединённой Германии отнесутся к политическим беженцам. Мы же сознательно выбрали социализм. Для нас весь привычный мир обрушился. Многие тут же начали собирать чемоданы. Логика была такая: если теперь всё равно придётся жить в капиталистической стране, тогда уж лучше сразу вернуться на родину.»
Съездил в 1990 году в Чили и Лео Родригес. У него тоже была мысль вернуться. Но то, что он увидел на Родине, которую покинул ещё ребёнком, его разочаровало:
«Оказалось, что все представления, которые у меня были в голове, не соответствовали действительности. Все молодые люди там думали только о деньгах, у них чисто потребительский подход к жизни. Это была не та молодёжь, которую мы себе представляли: знаете, борцы за народное дело, активисты, и всё такое. Хунта их всех коррумпировала. Тогда я решил, раз так, то лучше уж я останусь в ГДР, среди людей, с которыми сжился. И подал заявление на гражданство ГДР. Паспорт я получил 2 октября. Представляете? Ведь 3 октября - это же день объединения Германии. Так что гражданином ГДР я пробыл ровно один день. Теперь я гражданин объединённой Германии, и, наверное, уже тут и останусь. Но стопроцентным немцем я так и не стал. Я до конца жизни останусь таким, как бы сказать, перекати-поле, в какой бы стране я ни жил.»
Вот так политэмигранты из Чили дважды пережили крах социалистической утопии, сначала у себя дома, а потом - в бывшей ГДР.
Ну вот, и хватит ностальгических чилийских ритмов времён Альенде. Пора, как я и обещал, переходить к современному Китаю. Вы спросите, какое отношение Китай имеет к передаче «Германия из первых рук»? А самое прямое. Многие китайские города скоро будут сильно напоминать немецкие, потому что строят их немецкие архитекторы. Керстин Лозе только что приехала из Шанхая. Вот, что она там увидела:
Такой гигантской строительной площадки я ещё никогда в жизни не видела. Между мегаполисом Шанхаем, где уже сейчас проживают 17 миллионов человек, и глубоководным портом на пустом месте возводится целый город на 300.000 жителей. Его спроектировало немецкое архитектурное бюро «Геркан, Марг и партнёры». Новый город будет разительно отличаться от шанхайских небоскрёбов. Например, он весь сгруппирован не вокруг центральной площади, а вокруг огромного озера. Майнхард фон Геркан объясняет, почему было принято именно такое решение:
«Да, идея была в том, чтобы построить гуманный город, город с высоким качеством жизни. Мы обычно считаем, что такое возможно только в старых, исторически сложившихся городах. А тут мы создаём всё на пустом месте. С озером дело обстоит так: во-первых, тут уже был лиман, морская вода, мы его только обустраиваем. Во-вторых, озеро создаёт неповторимую атмосферу, ощущение простора. А самое главное, это же неповторимая зона отдыха. Представляете, 9 километров Копакабаны в предместье Шанхая, 9 километров беговых дорожек, как в Централ-парке в Нью-Йорке, можно плавать, загорать, ходить под парусом. И всё это в самом центре города. Я сам из Гамбурга, он тоже стоит у воды и на воде, но в Гамбурге всё поменьше, поскромней...»
Для немецких архитекторов сегодняшний Китай - просто сказочная возможность воплотить свои самые смелые мечты. Например, Альберт Шпеер сейчас строит один из семи городов-спутников Шанхая. Это будет международный автомобильный центр и так называемый «немецкий город» на 50.000 жителей. Альберт Шпеер работал во всём мире, у него перед глазами печальный пример его родного Франкфурта на Майне, где решили догнать и перегнать Нью-Йорк по количеству небоскрёбов. Догнать не догнали, но лицо город потерял. Поэтому в «немецком городе» Альберта Шпеера в Китае не планируется зданий выше 8 этажей, ну, разве что за редкими исключениями, речки и ручьи сохранят свои естественные русла, будет много внутренних двориков и рыночных площадей. Самого Альберта Шпеера в Китае больше всего поражает скорость реализации идей:
«Главное различие - это безумные темпы строительства. Причём часто мы просто пугаемся, и отказываемся от экспертных заключений или проектов, потому что сроки слишком сжатые. Надо сказать, китайцы не очень серьёзно относятся к планированию. Доходит до того, что тебя спрашивают: а почему нельзя за две недели спроектировать целый город? У нас в Германии на проектирование и согласование уходят годы. Это слишком долго. Вот тут бы и найти золотую середину. И строят в Китае неимоверно быстро. Хотите конкретный пример? Мой проект победил на конкурсе на строительство международного автомобильного города. А к нему относится и гоночная трасса «Формулы 1». Год назад мы только приступили к планированию. А осенью будущего года здесь должны состояться первые гонки. Ну, покажите мне хоть одну европейскую страну, где такое было бы возможно?»
Правда, в финансовом отношении работа немецких архитекторов в Китае до сих пор связана с риском. Майнхард фон Геркан сегодня уже может выбирать себе заказчиков. Но, как и большинству других, ему пришлось дорого заплатить за опыт. За пять с половиной лет работы его архитектурного бюро в Китае были периоды, когда суммы неоплаченных заказчиками долгов доходили до 2 миллионов евро. Да и дальнейшие перспективы китайского рынка для себя и других иностранных архитекторов Майнхард фон Геркан оценивает достаточно трезво:
«Это не нам решать, это решат китайцы. Знаете, об этом открыто не говорят, но я Вам скажу, почему вообще сейчас китайцы так охотно приглашают немецких и других заграничных архитекторов в Китай. Как и в других отраслях, они просто, как губка, впитывают в себя всю технологию, всё ноу-хау. А потом они и без нас обойдутся. Трудно сказать, как долго продлится этот процесс впитывания, но я сильно подозреваю, что он окажется гораздо короче, чем я предполагаю.»