Госдума России принимает новый Гражданско-процессуальный кодекс
Сегодня вы на двух примерах сумеете убедиться в том, что Россия и Белоруссия становятся всё больше похожими друг на друга. В том, что касается понимания прав человека. Начнём с России, где Госдума принимает новый гражданско-процессуальный кодекс. Правозащитников это совсем не радует. Анатолий Даценко объясняет почему.
Критику проекта нового гражданского процессуального кодекса, корорый приходит на смену советскому московские правозащитгники предварили довольно эмоциональным вступительным словом председателя российского комитета ”За гражданские права” юриста Андрея Бабушкина:
«Вряд ли есть другой документ в нашей стране, который в большей степени затрагивает интересы каждого из нас. Идем ли мы разводиться с женой или устанавливать факт рождения человека, судимся ли мы с властью, которая сделала что-то неправильно во время выборов или незаконно отключила нам горячую воду, хотим ли мы восстановить свои права потребителя – мы не можем миновать документ под названием гражданско-процессуальный кодекс. Данный проект гражданско-процессуального кодекса делает сегодняшнее, на мой взгляд, довольно трудно доступное для рядового гнражданина правосудие, еще менее доступным и справедливым. В Москве, например, судьи, рассматривающие гражданские дела назначают на один день рассмотрение примерно 30-40 дел. Он назначил, скажем 10 дел и все явились по этим делам, тут он решает рассмотреть одно дело, а остальные переносит. Предложение общественных организаций лишить судью права самовольно переносить рассмотрение дела, а сегодня именно это право способствует судебной волоките. Так вот именно это предлрожение Государственной Думой и не рассматривалось. Второй момент – исключение из процесса народных заседателей. Вместо того, чтобы укреплять независимость заседателей, вместо того, чтобы наказывать судей за то, что они нарушают закон и пытаются всеми правдами и неправдами в обход закона держать рядом с собой послушных, сработавшихся с ними заседателей, вместо этого законодатель развязывает судьям руки, принимает те правила игры, которые утснавливают судьи для законодателя. Такая позиция законодателя более чем странна. Третий момент, в действующем ГПК гражданин был защищен. Что же депутат Калягин отвечает? Он говорит: ”Вы знаете, у нас очень много всяких сумасшедших. Возможностью обращаться в суд по другим основаниям могут воспользоваться сумасшедшие. Поэтому я считаю, что это не целесообразно”. И посмотрте, как голосует Дума - в голосовании участвует всего 15 человек, за закон проголосовали всего 9 депутатов. Перечисление несуразностей в новом ГПК можно продолжить. Конечно, что-то хорошее в этом законе есть. Но размер подводных камней стольк влелик, что не только большой лайнер правосудия но и маленький утлый челнок человеческой надежды между ними, я боюсь, не проскочит».
Колллега Бабушкина, исполнительный директор общероссийского движения за права человека Лев Пономарев позводил себя взглянуть на проблему с политической позиции:
«В новом ГПК, так же как и в новом УПК, резко ограничены возможности общественных организаций. Сейчас уже представитель общественной организации не может выступать в интересах конкретного гражданина. Это колоссальный успех в борьбе бюрократии против граждан России. С приходом Путина идет большая творческая работа по изменению законодательной базы нашего государства. Каково законодательство в области судебной системы – таков и режим. Новый законопроект, который сейчас принимается Государственной Думой, свидетельствует о том, что в России строится, а может быть уже построен репрессивный режим».
Говоря о деталях рассмотрения Думой законопроекта, участники пресс-конференции поведали об одном любопытном эпизоде. Во время обсуждения документа во втором чтении, депутат Елена Драпека неожиданно задала с места вопрос ведущему: «Это мы закон ”О туризме” обсуждаем?»
Итоги пресс-конференции подвел судья в отставке, эксперт-правовед Виталий Дейснер:
«Надо возвращать обсуждение этого вопроса снова во второе чтение, и сделать попытку поправить те недостатки, о которых так много уже говорилось. В итальянском парламенте принят проект закона, который дает возможность обвиняемому, если он уверен, что судьи настроены против него, отказаться от их участия в судебном процессе. У нас до этого еще далеко. Значит, мы опять позади планеты всей».
"В рабстве у Лукашенко"
Недавно мы рассказывали о том, как три журналиста независимых белорусских газет (Маркевич, Можейко, Ивашкевич) были обвинены в клевете на президента Лукашенко и приговорены к ограничению свободы. Желающие могут получить у меня тексты этих передач. Напомню, что те нелепые и надуманные обвинения и явно вымученные приговоры вызвали широкую волну протеста на Западе. Лукашенко, естественно, не считается с западными средствами массовой информации - его право. Но западные инвесторы, без которых Белоруссии не выжить, верят не Лукашенко, а своим журналистам. Они являются своего рода компасом и барометром для иностранных инвесторов, которые вряд ли пойдут туда, где бушует стихия Лукашенко. В этой передаче пойдёт речь о том, что происходит сейчас с осуждёнными журналистами. Двое из них с первого сентября уже направлены на принудительные работы, или как говорят в Белоруссии - на «химию». Николай Маркевич из Гродно, главный редактор закрытой властями газеты «Пагоня» должен отработать полтора года, а корреспондент этой же газеты Павел Можейко – год. К двум годам такого же наказания приговорен в Минске и главный редактор независимой профсоюзной газеты «Рабочий» Виктор Ивашкевич, тоже обвинённый в клевете на президента страны.
Николая Маркевича направили в, так называемое, спецучреждение открытого типа в городе Осиповичи Могилевской области. Это обычное общежитие, в котором на двух верхних этажах проживают осужденные. Вход в эту часть здания преграждает железная дверь и решетка, выкрашенные в весёленький голубой цвет. Дежурный милиционер следит за порядком. В кабинете начальника спецучреждения висит большой портрет президента Лукашенко. Над коридором лозунг – «Честный труд и примерное поведение – путь к дому». На стенах мрачной лестницы черно – белые плакаты с антиалкогольной пропагандой - среди обитателей спецучреждения процветает пьянство. В основном сидят здесь злостные алиментщики, воры, взяточники, а также осужденные, отбывшие несколько лет строгого режима. Журналиста Николая Маркевича поселили в комнате № 434 вместе с Михаилом из Минска, который осужден за кражу. Как и все заключенные, Маркевич получил специальное удостоверение личности № 406, срок действия которого истекает первого марта 2004 года, когда оканчивается ограничение его свободы.
Находясь на «химии» Николай, как и все осужденные обязан трудиться.
Он работает в Осиповичах вахтером на большой лесопилке многопрофильной фирмы «Сириус». По характеру работы Николай скорее выполняет функции сторожа: открывает и закрывает ворота перед лесовозами. Кроме того, Николай выполняет разовые поручения хозяина фирмы и наблюдает за тем, не воруют ли пиломатериалы. Работа обычно заканчивается в три часа дня. А потом осужденный должен вернуться в свое общежитие. Исправительные спецучреждения открытого типа, недавно введенные в Беларуси, по сути, напоминают аналогичные пенитенциарные учреждения советских времен. Юристы утверждают, что это архаичное наказание противоречит международным стандартам, запрещающим использование принудительного труда. Рассказывает Николай Маркевич:
«Это рудименты сталинских ГУЛАГов, фундаментом этого учреждения являются трудармии Троцкого. Это практически опыт строительства Беломорканала, Магнитки и так далее. Это так называемая трудотерапия для тех, кто не понимает политику партии и правительства. Открытость этого учреждения весьма условна, потому что каждое действие происходит по звонку: подъем в 6.30 - звонок, проверка – звонок, отход на работу в 8.00 – звонок, вечерняя проверка. Если ты работаешь, то с 8 до 18 - ти, то находишься вне контроля администрации. Но, начиная с 19 часов, когда первая вечерняя поверка и до 22.30, когда отбой, ты находишься под недрёманным оком отцов – командиров».
Еще Николай Маркевич обязан бесплатно участвовать в так называемых работах по благоустройству спецучреждения, это уже что-то типа субботников. Кстати, устроится на работу в Осиповичах по специальности, учителем в школе или журналистом в местной государственной газете Маркевич не смог, хотя там были вакансии.
«Произошел негласный запрет на профессию. Если в районном отделе образования меня кормили завтраками, приходите завтра, приходите завтра, то в районной газете, в которой есть три вакансии, мне просто показали пальцем вверх, что посоветовались где-то вверху и им было сказано, что если возьмут меня, то редактора, который взял, и человека, который курирует райгазету, просто подвесят за ноги. А что касается неквалифицированных должностей, типа грузчика, сторожа, уборщика, дворников, то они, к сожалению, просто все заняты. В таких небольших городах как Осиповичи очень большая безработица и большой процент скрытой безработицы. В результате я взял единственное, что мне было реально предложено, но считаю, что это не самый худший вариант. Мне намекнули, если я сам не выберу место для работы, то работу для меня найдут. И выразительно показали на совок и на метлу».
Зарплата Николая Маркевича всего 65 тысяч белорусских рублей в месяц ( это чуть больше тридцати евро). Она достаточна для нищенского существования и хватает ее, чтобы прокормить себя максимум в течении двух недель. Николай говорит, что если бы не помощь друзей, которые приносят продукты, ему пришлось бы голодать, как это делают другие осужденные: зарплаты у них маленькие и к тому же их выплату часто задерживают.
«Этот вид наказания весьма удивителен, потому что государство не тратит ни копейки на содержание осужденных. Получается такое ноу – хау, когда тебя наказывают, и наказывают за твой счет. Абсолютно все расходы – лечение, питание, телефонные разговоры, проездные билеты, спецодежда и даже проживание ты оплачиваешь из собственного кошелька. Проживание стоит в месяц смешную сумму – 4 с половиной тысячи белорусских рублей, но если это спроецировать на 65 тысяч, если учесть что для нормального функционирования нормального мужского организма в Осиповичах необходим как минимум 1 доллар в сутки, можно понять, что это весьма скудное и нищенское существование. В этом также один из аспектов наказания – показать низ социальной лестницы, напугать этим человека. Наряду с тем, меня вырвали из семьи. Я не могу участвовать в воспитании своей 13 – летней дочери. Рядом со мной нет жены, которая болеет, не может работать. Этот момент моральных страданий я вижу для себя большей проблемой, чем какие – то другие лишения или проблемы, которые есть сейчас».
Кстати, Николаю не разрешили отбывать наказание по месту жительства или где-нибудь недалеко от Гродно, хотя в тамошних спецучреждениях открытого типа были места. У Николая было бы достаточно времени, чтобы на выходные, при «хорошем» поведении, ездить домой. А из Осипович до Гродно поездом около 13 – ти часов, так что не наездишься, да и билет не по карману. Кстати, для разрешения на первую поездку домой на несколько дней нужно было собрать семь подписей, от начальника до дежурного милиционера. Каждый вспоминает, какие замечания были сделаны Николаю, и можно ли ему разрешить отлучиться на некоторое время. Самое страшное наказание, которое можно получить от администрации – отправка на зону, в исправительное учреждение с лишением свободы. Для этого достаточно получить три взыскания от начальника или дежурного, например, за плохо заправленную кровать, за пыль в комнате или за окурок, брошенный возле комнаты. Еще наказывают за опоздание к проверке, за невыполнение указаний администрации и так далее. Николай говорит, что другие «химики», которые отбывают наказание в учреждении, относятся к нему хорошо и даже подсказывают, как избежать возможных провокаций.
«Я шучу, это же надо попасть на «химию», чтобы узнать насколько тебя уважают люди. Я чувствую уважительное отношение администрации, контролеров, а также со стороны тех людей, с которыми приходится жить. Эти люди сами называют меня «политическим», часто приходят советоваться, для них мое мнение что-то значит. Я понимаю, что это люди, которые впервые в жизни совершили правонарушение и это прямое преступление судей, потому что они отправили сюда людей, исправление которых было возможно без ограничения свободы, отправили людей в настоящие тюремные университеты. Там же есть люди, которые прошли огонь, воду и медные трубы, пришли со строгого режима и, конечно, происходит процесс диффузии криминального сознания в еще неокрепшие души молодых людей. Основной контингент 20 – 25 лет и наблюдать за этим действительно страшно».
Комната Николая считается образцово – показательной: представитель администрации на всякий случай сорвал со стен эротические плакаты. Николая часто навещают журналисты, представители правозащитных организаций, дипломаты. Пускают не всех и только по разрешению начальника. В свободное время Николай Маркевич пишет книгу под условным названием «В рабстве у Лукашенко», в которой речь пойдет о бесчеловечности казалось бы простого наказания - «ограничение свободы». Николай напоминает:
«Ни один из диктаторов не победил журналистов и свободу слова. В данном случае, если Лукашенко увидит, что так легко можно расправиться с прессой, то скоро в Беларуси не останется ни одной независимой газеты».
В Осиповичах у Николая Маркевича появились знакомые, которые ему помогают. В короткое свободное время, когда ему разрешают небольшую свободу, он находится за пределами спецучреждения. Николай часто бывает в Осиповичах у пастора Белорусской евангельской церкви Эрнста Сабилы.
«Я познакомился с ним, когда приехал сюда. Для меня это удивительный человек, который является примером исполнения своего человеческого, гражданского долга. И самое главное, что я нахожу очень много параллелей в нашей судьбе. В 1951 году пастора осудил сталинский суд к расстрелу, практически за то, за что осужден сегодня и я - за слово. Формулировка была немного другая – не клевета на президента, а антисоветская агитация и пропаганда».
Николай считает пастора Сабиллу, который провел около 13 – ти лет в сталинских лагерях, примером для себя: общение с этим человеком помогает журналисту преодолевать все лишения.
Автор: Николай Войтович