Алексей Венедиктов: Путин делает ставку на затяжную войну

В ходе визита в Берлин бывший главный редактор радио "Эхо Москвы" Алексей Венедиктов дал интервью русской редакции DW, в котором рассказал, как ему живется со статусом "иностранного агента", какова стратегия России в войне в Украине и кто может стать преемником Владимира Путина.  

Deutsche Welle: Алексей Алексеевич, вам присвоено звание "иностранного агента". Как это повлияло на вашу жизнь?

Алексей Венедиктов: Во-первых, небольшое, но существенное число моих контактов во власти (военных, в первую очередь, и министров) перестали со мной контактировать. Во-вторых, я вынужден был после 22 лет брака подписать с женой брачный контракт, чтобы передать ей свои доли в разных организациях. Потому что иначе это принадлежит "агенту" и является токсичным.

А третье - исторический журнал "Дилетант", которым я владею, я тоже передал жене. Тем не менее все рекламодатели за три дня после этого ушли. Звонили и говорили: "Понимаешь, мы будем финансировать "иностранного агента" и его журнал". Вот такие последствия.

- А как это - жить сейчас в Москве, будучи "иностранным агентом"?

- Но, во-первых, это оскорбительно. И, во-вторых, это клевета. Это же смешная история. Мы получили от министерства юстиции обоснование, и там сказано, что меня объявили иноагентом, потому что я получал зарплату в "Эхо Москвы", ибо "Эхо" получало иностранную рекламу, и это считается иностранным финансированием.

Но, простите, "Эхо" платили из "Газпром-Медиа". Что же вы не объявляете всех людей в "Газпром-Медиа" иностранными агентами? Я считаю, что это абсолютно политическое решение. И очень важно, чтобы люди это слышали, насколько это политическое, заказное дело с одобрения администрации президента. Публичность дает суд. Мы в суде.

- Вы думаете, суд примет решение в вашу пользу?

- Как сказал мой адвокат, дело не в том, какое решение примет суд, а в том, чтобы протоколы суда остались на потом.

- Потом - это когда?

- Когда будет реабилитация. При нашей жизни.

- Каким вы видите ваше будущее в России после 24 лет работы в качестве главного редактора такой радиостанции с таким охватом аудитории?

- Я - пенсионер, живу на российскую пенсию в 350 евро. Но я с ребятами завел в YouTube канал, и у нас уже 580 000 подписчиков. И министры дают интервью. Запланировано интервью с министром иностранных дел Германии, жду интервью министра иностранных дел Латвии, договариваюсь с Францией. То есть моя профессиональная жизнь как интервьюера продолжается. И организатора, наверное, тоже - но уже не с таким размахом. Поэтому я не беспокоюсь за свое будущее.

- А будущее тех людей, которые работали на радио "Эхо Москвы" и которые моложе вас. Станцию закрыли буквально за пару пару дней. Что им делать?

- Они ищут работу, кто-то уехал и нашел эту работу здесь, в Германии, кто-то - в Риге, кто-то - в Вильнюсе, кто-то - в Грузии. А из тех, кто остался, часть работает со мной на YouTube-канале "Живой гвоздь", часть пока в поиске. Но надо понимать, что "Эхо" - это же не здание, и не провода, и не камеры. Это школа журналистики. И то, что они эту школу, этот вирус понесут в другие медиа, я считаю очень позитивным.

- Каково это - смотреть, как ваше детище, которое вы взращивали и которым руководили столько лет, просто исчезло?

- Ну, убили. Убили, поплакали. Пошли дальше.

- Вы думаете, что те десятки, если не сотни журналистов, которые уехали из России в начале марта, смогут вернуться в страну и работать там по профессии?

- Нынешняя структура власти смотрит на СМИ с 2000 года как на инструмент для удержания этой власти. И те журналисты, которые хотят вернуться, должны согласиться с тем, что они инструмент - не институт общества, а инструмент власти! Тот, кто не согласен, должен будет ждать, пока изменится отношение власти к прессе.

- То есть будущее профессии как таковой - независимой журналистики - связано с будущим конкретного человека на конкретном посту.

- Когда ты находишься за рубежом, а работаешь на аудиторию в России, ты не разделяешь с ней угрозы. То есть ты не дышишь тем же воздухом. И для того чтобы более качественно работать, нужно так: если на всю страну санкции, то и ты под санкциями; если правительство осуществляет репрессии, то и ты под репрессиями. Тогда тебе больше верят.

- Чего европейская элита сейчас не понимает о происходящем в России?

- Если говорить о политиках, о депутатах, о правительстве, то когда они (европейцы. - Ред.) говорят, что мы "должны Путина заставить и принудить", они не понимают, что Путин - это очень упрямый человек, не признающий ошибок.

Они рассматривают Россию как "свою страну" - с такими же правилами отношений народа и власти. Мол, если народ попал в тяжелую ситуацию, он восстанет и свергнет правительство. Не восстанет и не свергнет! Россия - это другая страна. Мы в этом смысле страна азиатская. Пока хан на троне, подданные ликуют. Представление о том, что российский народ ведет себя так, как германский народ, как французский или даже бразильский, оно неправильное.

- В репортаже "Новой газеты" про вечер, когда стало известно о закрытии "Эха", журналист цитирует вас: "Я президента не узнаю. Все мое общение с ним на протяжении 25 лет говорило о нем как о человеке чрезвычайно осторожном, внимательном и расчетливом. Я с ним не общался год. И, на мой взгляд, сейчас он невнимателен и неосторожен, и не расчетлив". Вы за последние месяцы или недели поняли примерно, что с ним произошло?

- С Путиным ничего не произошло. Это я не понял. Сейчас, по прошествии трех месяцев военных действий, я понимаю, что он действует с его позиции внимательно и осторожно. Это я ошибся в его оценке. Смотрите: он делает ставку на затяжную войну. У кого ресурсов больше? Ставка на то, что западная коалиция расколется. Да, в первые три месяца не раскололась. Но мы видим, как уже возникли разногласия по разным вопросам.

Мы видим, как общественное мнение западных стран от азарта и куража поддержки Украины задумывается о счетах за электричество и беженцах. Так что, если сесть на его место, то это очень осторожное поведение. Ну да, блицкриг не удался. Ну, хорошо, будем осторожно, шаг за шагом к этому идти.

Он сделал ставку либо на быструю победу, либо способность перемалывать украинскую армию. У кого ресурсов больше? Российская армия может мобилизовать до восьми миллионов человек, а украинская - три. Не считаясь с жертвами, ну, не считаясь, но это цена победы. Я думаю, что в этом смысле Путин говорит: "Ну, хорошо, так не удалось. Ну, значит, пойдем. Вот так и пойдем, и дойдем".

- Он также сказал, что однополярный мир закончен. Какой вы видите Россию в этом многополярном мире?

- Россия отброшена лет на 30-40 назад, год в 1983-й. Каким был СССР тогда? Афганская война, западные санкции, экономический кризис, внутренние репрессии, очень много диссидентов. Вот вам картинка. Берете и переносите через 40 лет.

- Можно ли вот так вот взять и перенести на 40 лет назад Москву, жители которой настолько привыкли к западному образу жизни, ко всем этим "кофеманиям", поездкам за границу и западному стилю потребления?

- Когда 24 февраля начались военные действия, в Москве был шок. А потом наступил азарт и кураж, и люди, с которыми я встречался говорили: "Какие мы крутые!". Я говорю: "Вы больные! Последствия для своего бизнеса, для своей семьи, для своего образа жизни вы осознаете или нет?". Сейчас наступил третий этап - привыкание. Все говорят: "Надо минимизировать потери".

Это все напоминает атомный взрыв. Сначала шок, удар, бомба, свет, ослепление, все упали. Сейчас мы ждем ударную волну. Она еще не пришла. А потом наступят радиоактивные осадки.

- Насколько я понял из одного из ваших интервью, в Москве развернулась борьба среди политиков, которые видят себя преемниками президента Путина.

- Пока Путин жив, он будет занимать первую позицию, не важно, на каком посту - глава Госсовета, премьер министр или патриарх. Вторая позиция, формального главы государства, может освободиться, и тут развернулась борьба. Есть группа силовая, которая состоит, с одной стороны, из силовиков во главе с господином Николаем Патрушевым (директор ФСБ России. - Ред.), а также из бизнесменов-друзей Путина (Ковальчуки, Ротенберги, Игорь Сечин), которые делают ставку, как я понимаю, на спикера Госдумы Вячеслава Володина. Поэтому он чрезвычайно активизировался.

Бывший кронпринц Дмитрий Медведев (замсекретаря Совета Безопасности РФ. - Ред.) тоже понимает, что это шанс. Но надо быть гораздо более грубым словесно, более патриотичным, более реакционным, быть крайне правым популистом.

- Скажите тогда как историк, чем и когда все это закончится?

- Мы думали, что все закончилось в августе 1991 года, потом в декабре 1991-го, потом в октябре 93-го, потом в грузинскую войну (августа 2008 года. - Ред.). Ничего не заканчивается. Мы заканчиваемся, а история не заканчивается.

Смотрите также: