Роман Кофман: "Симфоническая музыка не принадлежит народу"

Германия - зона, давно освоенная российскими дирижерами. Маэстро из России, а ранее - еще из Советского Союза, работали и работают с ведущими немецкими оркестрами, театрами, фестивалями.

Владимир Ашкенази в течение многих лет руководил столичным Немецким симфоническим оркестром, Дмитрий Китаенко - кёльнским Гюрцених-оркестром, Владимир Юровский - оркестром телерадиокомпании WDR. Кирилл Петренко в свои тридцать с небольшим стал первым музыкальным руководителем столичного театра - до нынешнего сезона он возглавлял берлинский оперный театр Komische Oper.

Но киевский маэстро Роман Кофман выделяется на фоне коллег. Выделяется тем, что он был не просто дирижером - приглашенным артистом, - и даже не руководителем отдельного оркестра или театра. В течение шести лет он не только был главным дирижером Боннского городского оркестра, но и занимал должность генерального музыкального директора в бывшей столице Германии.

За свою деятельность на этом посту и за укрепление связей между культурами Германии, Украины и России Роман Кофман был награжден высшей наградой Германии - орденом "Крест за заслуги перед Федеративной Республикой Германия".

Корреспондент Deutsche Welle побеседовала c Романом Кофманом в его последний "официальный" рабочий день на берегах Рейна.

Deutsche Welle: Роман Исаакович, с Бонном и городским оркестром связаны шесть лет вашей жизни. Чего удалось добиться?

Роман Кофман: Я останусь в истории этого оркестра в любом случае - даже если я был бы плохим дирижером и никаким музыкантом. Так как мне удалось изменить название этого оркестра. Благодаря мне он стал называться "Бетховенским" - а вы знаете, что это значит в Германии - изменить что-нибудь, что существует годами.

Кроме того, при мне оркестр начал записываться. Мы записали, например, полный цикл симфоний Шостаковича, а наша запись оратории "Христос" была отмечена престижной премией "Эхо-классика" как лучшая запись года.

- Ваша работа в опере, насколько мне известно, протекала порою напряженно, несмотря на такие успехи, как постановка почти не исполняемой на Западе оперы Мусоргского "Сорочинская ярмарка"…

- В опере работать непросто. Есть два момента, которые меня не устраивают в современной оперной режиссуре: мало кто из режиссеров находит силы удержаться, чтобы не вставить на потребу почему-то ждущей этого публике сцены, связанные с примитивным сексом.

На Западе вообще существует своеобразное отношение к этому вопросу - здесь не все понимают, что секс происходит в голове, а не где-то еще. Это мешает и постановщикам, и публике. Второе, что меня не устраивает, - обсуждая спектакль, критики пишут в основном о постановке, и лишь в конце два слова о музыке. Постановка в опере, конечно, важна - не менее, чем музыка, но и не более.

- Ваши коллеги много делают, чтобы привлечь в филармонические залы молодежь. Как вы относитесь к проблеме старения аудитории?

- Ответ у меня есть: ничего не поможет. Все происходит в жизни и в истории естественным образом. Век назад был Рахманинов - и была "У самовара я и моя Маша". Десять человек слушали Рахманинова, а сто человека - "Машу у самовара".

Симфоническое искусство - это искусство не для всех, оно - и тут я готов поспорить с отцом-основателем - не принадлежит народу. Оно принадлежит элите. Но вопрос формирования элиты - это уже вопрос к социологам. Скажем, в Украине и России залы переполнены именно молодыми людьми. Думаю, однажды это произойдет и в Германии.

- Почему для вашего прощального концерта, состоявшегося в древнем соборе Альтенберга под Кельном, вы выбрали Девятую симфонию Брукнера?

- Это было принципиальное решение: я знал, что от меня на последнем концерте ожидали Мусоргского, Рахманинова или Шостаковича. Мне же в течение всей моей деятельности в Бонне хотелось разбивать этот дурацкий миф о том, что от русского или украинского исполнителя надо требовать исполнения русской классики и - "пожалуйста, не трогай нашего Бетховена".

Мое положение - как руководителя Боннского Бетховенского оркестра - было психологически достаточно сложным. Ну, представьте себе немецкого дирижера, который, скажем, получил приглашение возглавить Московский симфонический оркестр имени Чайковского и должен объяснять русским музыкантам, как им играть "Патетическую симфонию" Чайковского или "Камаринскую" Глинки.

И все же мне хотелось до конца довести эту линию и доказать, что я в состоянии поставить в свой последний концерт симфонию Брукнера (самого сложного из титанов симфонической музыки) и сыграть ее на уровне, способном удовлетворить самую взыскательную аудиторию.

Беседовала Анастасия Рахманова

(Аудиофайл с полной записью интервью - внизу страницы)