1. Перейти к содержанию
  2. Перейти к главному меню
  3. К другим проектам DW

Портрет: Вольфганг Кёппен

Йозеф Вайсхаупт

https://p.dw.com/p/2ClZ

При всём различии литературных и личных вкусов сегодня, пожалуй, все согласятся с тем, что Вольфганг Кёппен является одним из самых значительных немецкоязычных писателей послевоенного времени. Несмотря на то, что собрание его сочинений составляет всего лишь 6 томов, то есть внешне выглядит довольно скромным, Кёппен, тем не менее упоминается в одном ряду с такими писателями, как Генрих Бёлль, Гюнтер Грасс или Мартин Вальзер.

Кёппен родился в 1906 году в Грейфсвальде. Он был внебрачным ребёнком Марии Кёппен, работавшей сначала швеёй, а затем суфлёром в городском театре. Отец Кёппена был врачом-окулистом, работавшим впоследствии в знаменитой клинике в Берлине. С сыном он не поддерживал никаких отношений – до конца своей жизни. Из-за бедности мальчику пришлось уйти из реальной гимназии в обыкновенную среднюю школу, но и её он не закончил. Он работал посыльным в книжной лавке, билетёром в кинотеатре, продавцом мороженного, заводским рабочим, а в качестве повара на судне он даже побывал в Швеции и Финляндии. Одновременно он брал уроки актёрского мастерства. Позже он занялся изучением истории театра и литературы, а также философии. Затем какое-то время Кёппен был редактором берлинской газеты «Бёрзенкурир».

В период нацизма Кёппен, не будучи евреем или активным левым, не подвергался преследованиям. Однако после того, как в 1934 году его газета была закрыта, Кёппен уехал на некоторое время в Голландию, но статуса политического эмигранта он там получить не смог. Так что в 1938 году Кёппен вернулся в Германию.

«Во время войны я находился в Берлине – после неудачной попытки эмигрировать в Голландию, где я прожил некоторое время, поскольку то, что происходило в Третьем Рейхе, было мне несимпатично. Мне нужно было как-то дождаться конца этого «тысячелетнего царства». Как писатель я был крайне ограничен в своей свободе, и уже первая моя книга, с полным на то основанием, вызвала недовольство критических инстанций нацистского государства. Даже свой первый роман я не мог писать в соответствии с уровнем своего развития как писателя, которого я достиг к 1933 году.»

На родине Кёппену, как и всем писателям, остававшимся в Германии во время нацизма, необходимо было решить: работать на новых властителей или же найти какой-то компромисс между неприятием диктатуры и необходимостью приспособиться к ней. Кёппен решил ретироваться. Вернувшись в Берлин, он перестал публиковаться и, как он выразился, нашёл прибежище на киностудии. Кёппен стал работать сценаристом. Впрочем, ни одного фильма по его сценариям так никто и не поставил.

«Я больше не хотел публиковаться. Или, скажем так, я не видел возможности публиковать в Германии то, что мне приходило в голову и что я записывал. Я не хотел подвергать опасности моих издателей и, в конечном счёте, себя самого. С другой стороны, мне приходилось как-то зарабатывать на жизнь. Я хотел вести жизнь аутсайдера, критически настроенного аутсайдера. Поэтому так получилось, что благодаря некоторым друзьям (я поддерживал дружеские отношения с актёрами и некоторыми режиссёрами) я стал писать для кино. Другие немецкие писатели, эмигрировавшие в Америку, например, Леонгард Франк или Альфред Дёблин и особенно Брехт, также зарабатывали на жизнь в Голливуде. Им также приходилось каждое утро отправляться в киностудию и писать какие-то вещи, писать которые им совсем не хотелось. Но им нужно было жить, точно так же и мне нужно было жить. Я вынужден был как-то зарабатывать на жизнь. А в кино хорошо платили. Кроме того, это означало, что меня не могли просто так забрать на военную службу, а мне вовсе не хотелось становиться солдатом Гитлера, поскольку его военные цели я считал преступлением.»

Широкую известность Кёппен получил благодаря своей трилогии, вышедшей в свет в период между 1951 и 1954 годом. Это романы «Голуби в траве», «Теплица» и «Смерть в Риме». В то время западногерманская литература всё ещё пребывала в состоянии очарованности Хемингуэем, Кёппен, однако, обращался и к таким образцам англосаксонской литературы, как Джойс или Фолкнер. Кроме того, в период, когда в литературе преобладала военная тематика, когда большинство писателей занимались проблемой преодоления прошлого, Кёппен выступает с резкой критикой в адрес современного ему западногерманского общества.

«То, что представало перед моими глазами, что само, так сказать, давалось в руки, было настоящее. Настоящее, которое, в моих глазах, было следствием прошлого, которое было таким, каким оно было. Это прошлое вызвало во мне такую боль и такую злость: как можно было допустить то, что произошло. Так что моё отношение к прошлому весьма критическое, хотя я и не люблю пинать ногами труп тысячелетней давности.»

Бурю возмущений вызвал его роман «Теплица», в котором он описывает тяжёлую, удушливую атмосферу политического Бонна в период, когда велись там дебаты о вооружении Германии. Кёппену, у которого начисто отсутствует способность что-либо забывать, с ужасом приходится констатировать, что уже через несколько лет после катастрофы люди не помнят (или не хотят помнить), какие бедствия повлекла за собой война. Главный герой романа – депутат Бундестага от социал-демократической партии, человек кристально чистый в моральном отношении, бывший политический эмигрант. У него вызывают отвращение бесчестность, бессовестность и интриги его коллег-политиков. Поняв невозможность осуществить свои благородные цели, герой романа кончает самоубийством.

«Роман «Теплица» я иногда называл немецкой сказкой. В ней действительно есть что-то пророческое. Развитие событий в ФРГ не опровергло мои высказывания. Они были бы опровергнуты, а книга забыта, если бы я стал описывать политические аферы, если бы я строил роман на этом. Моя критика была более глубокой и более общей. Мне кажется, опять усиливается нагнетание войны, усиливается жажда власти, и власть всё чаще становится причиной краха. Я ни в коем случае не хочу на кого-то возлагать вину. Мне кажется, это то, что древние греки называли непреложностью судьбы. Скорее, это я хочу сказать своим романом. Для того, чтобы найти тему и разработать её, мне не нужно читать бульварную прессу.»

Трилогия была встречена критикой с холодной сдержанностью, хотя большинство рецензентов и не отказывали ей в достоинствах. Всё было в этих романах необычно: и стиль, и выразительность языка, и явная агрессивность, с которой высказывалась критика в адрес общества.

«Конечно, я не хотел быть «нарушителем спокойствия». К тому же, я писал в стиле, который из-за господства нацизма в течение нескольких лет в Германии не был известен. Это был стиль, известный в Америке, Англии, да и во Франции. Авторы там писали свои книги так, что это вызывало некоторое недоумение у читателей. В Германии этот стиль был совершенно неизвестен, поскольку нацисты его не допускали. Поэтому мои книги встречали недоумение или непонимание. Люди думали: он сошёл с ума. Перелом в литературе наступил, собственно, с появлением Грасса. А публику – да будет мне позволено заметить – для восприятия новых возможностей повествования подготовил я.»

От последней книги трилогии, «Смерть в Риме», критика вообще отмахнулась, отнеся её в разряд политических романов, направленных против фашизма, неофашизма и экономического чуда. Кое-кто называл его даже «кривым зеркалом» западногерманской действительности. Жажда политической и экономической власти, вялость процесса денацификации – критика всего этого вызывала раздражение в обществе. На Кёппена стали коситься как на того, кто «выносит сор из избы». Впрочем, уже через несколько лет многие смогли убедиться, что картины, которые Кёппен разворачивает в своей трилогии, не были плодом праздной фантазии.

«Я писал, исходя из сегодняшнего дня. Я живу СЕЙЧАС. Таково моё ощущение. Я старался описывать не столько вчерашние и позавчерашние ощущения, сколько чувства, которые я испытывал в тот день, когда работал над книгой. Я не могу этого объяснить. По-моему, писатель меньше всего может это объяснить.»

Итак, оказалось, что западногерманская общественность отнеслась без понимания к неприятным истинам, которые в эпической форме формулировал Кёппен. Романы продавались плохо, автор не получил ни одной литературной премии. Вполне понятно, что подобные обстоятельства привели к кризису. И опять Кёппен оказался перед необходимостью либо приспособиться, либо ретироваться, либо найти какой-то компромисс, скомбинировав две эти возможности. Не слишком лестным свидетельством о состоянии западногерманского общества является тот факт, что в середине 50-х годов Кёппен оказался перед необходимостью сделать выбор, весьма напоминавший тот, который ему пришлось сделать в конце 30-х годов. На несколько лет Кёппен умолк. Впоследствии он издал всего лишь три книги своих путевых заметок (в том числе и о поездке по России).

Не следует обвинять Кёппена в том, что он отказался плыть против течения. Может быть, он и пытался сделать это. Кто знает. Не слишком убедительны и ссылки на то, что другие писатели (например, Бёлль) не сдавались и продолжали бороться. Кёппен опять предпочёл ретироваться. Он покинул Берлин и поселился в Мюнхене.

«Мюнхен – это для меня своего рода путь познания самого себя. Я практически не пользуюсь возможностями, которые предоставляет Мюнхен. Я превратился здесь в человека малообщительного. Я, правда, являюсь членом некоторых достойных упоминания учреждений, например Баварской Академии изящных искусств (я подчёркиваю – изящных искусств, она действительно так называется). И мне это доставляет удовольствие. Но я, собственно, не поддерживаю никаких более тесных, дружеских контактов с живущими в Мюнхене писателями, не говоря уже о художниках. В Мюнхене нет чего-либо такого, как «Романское кафе» в Берлине, куда можно было ежедневно приходить без какой-либо предварительной договорённости и всегда кого-нибудь найти для беседы.

Здесь такого нет. Я живу довольно одиноко. Это одиночество иногда скрашивается вещами, которые мне в Берлине и в голову бы не пришли. Я довольно скоро приобрёл здесь машину. И действительно, я съездил к озеру Штарнбергер-Зе, можно съездить в горы. Живя здесь, ощущаешь, что природа Баварии оказывает на тебя благотворное воздействие.»

В Мюнхене Кёппен крайне ограничил круг своего общения.

«Конечно, я веду уединённую жизнь. Это моя жизнь. Собственно, я люблю одиночество. И это потому, что писательская работа – это одинокое занятие. Должна ли жизнь быть таковой – это уже иной вопрос, который можно обсудить.»

Да, писательская работа – это одинокое занятие. Но неужели писатель обречён на одиночество?

«Мне бы не хотелось употреблять в этой связи слово «обречён». Может быть, одиночество – это призвание писателя. Может быть, даже – я сформулирую это более образно – одиночество для писателя является чем-то вроде божьей благодати. Я не считаю одиночество несчастьем. Вероятно, чтобы его выдержать, нужна некоторая сила».

Вольфганг Кёппен и умер в одиночестве – в 1996 году в мюнхенском доме инвалидов.

Вольфганг Кёппен относится к числу писателей, которым можно позавидовать: своей славой он обязан не только тому, что он написал, но и тому, что он не написал. Его трилогия считается одним из самых выдающихся произведений современной немецкой литературы. Но своего рода легендой он стал в силу того, что неоднократно объявлял о работе над большими романами, которые так никогда и не были написаны. Кроме того в начале 90-х годов Кёппен заявил, что именно он является автором опубликованного в 1948 году романа «Записки из ямы» некоего Якоба Литтнера, еврейского торговца почтовыми марками, уехавшего после войны из Германии и попросившего Кёппена написать книгу о том, как ему, Литтнеру, удалось выжить в период нацизма. Позже выяснилось, что в ходе написания романа Кёппен, вопреки своим утверждениям, по всей видимости, использовал не разрозненные записки Литтнера, а целую рукопись объёмом почти в 200 страниц машинописного текста.

Тем не менее, Кёппен остаётся одним из самых крупных писателей, который совершенно по-новому «рассчитался» с европейской историей середины 20 века.

Йозеф Вайсхаупт