1. Перейти к содержанию
  2. Перейти к главному меню
  3. К другим проектам DW

Портрет: Элиас Канетти

П. Леммле

https://p.dw.com/p/29tK

Путаницу вызвал уже тот факт, что никто толком не знал, к какой национальности его причислить. А поскольку родился писатель в Болгарии, то дело не обошлось без курьёза: один немецкий литературный справочник поместил Канетти в раздел «Болгарская и румынская литература». Критики называли Канетти «живым классиком», «одним из последних гуманистов», который «десятилетиями писал, разрабатывал универсальные гипотезы и даже дерзнул дать единое толкование всей мировой системе». Имя Канетти ставилось в один ряд с именами Музиля и Кафки. Канетти считали продолжателем великой традиции австрийского романа.

Элиас Канетти родился в 1905 году в болгарском городе Рущук, входившем в то время в состав Австро-Венгерской империи. Его родители были потомками испанских евреев, которые в 15 веке были вынуждены бежать из Испании. Это была богатая традициями купеческая семья, сумевшая за все века скитаний сохранить своё культурное своеобразие. Между собой родители говорили по-немецки, но в общении с детьми пользовались старым испанским диалектом.

«Действительно, немецкий – это четвёртый язык, который я выучил, когда мне было 8 лет. Первым языком был испанский, причём в его старой форме. Это был настоящий испанский язык 15 века, на котором говорили евреи, покинувшие Испанию во времена инквизиции. Они привезли его в страны, куда они переселялись. Так что первое время я рос с этим языком. Первые 6 лет жизни я, собственно, говорил на этом языке.

Затем мы переселились в Англию. Я пошёл в школу и научился английскому. Кроме того, у нас была гувернантка, обучавшая меня французскому. Моя мать переехала в Вену, когда мне было 8 лет. Вот тогда-то я и выучил немецкий. Причём этому языку моя мать придавала особое значение. Немецкому я научился от неё, за три месяца во время переезда. В Вене я пошёл в школу. Постепенно, несмотря на то, что мать позаботилась о том, чтобы я сохранил и другие языки, немецкий стал для меня важнейшим языком. Языком, на котором я стал писать.»

В 1913 году, после смерти главы семейства, мать Канетти вместе с детьми переезжает в Вену. Однако усиление австрийского военного патриотизма после начала Первой мировой войны вынуждает их уже вскоре перебраться в Швейцарию, в Цюрих. А в 1917 году семья окончательно поселяется во Франкфурте-на-Майне. В целях поддержания еврейской традиции и культуры в семье Канетти посещает не только гимназию, но и талмудическую школу. Однако особый интерес у него вызывают в это время классические авторы.

«Конечно, с раннего возраста я подвергался каким-то влияниям, что стало заметно лишь гораздо позже. В силу того, что я знал испанский, позже я занимался испанской литературой. Так что большое влияние на меня оказала испанская литература. За тем – первые книги, которые я читал по-английски. Это были прекрасные книги – Свифт, «Робинзон Крузо». Все они, конечно же, имели большое значение. Затем – Вена. После того, как я начал писать, самое большое влияние на меня оказала Вена. Сегодня на вопрос, что я за писатель, я бы ответил так: я сформировался в рамках австрийской традиции.»

В 1924 году по окончании гимназии Канетти поступает в Венский университет.

«Собственно, я изучал естественные науки – химию и физику, но в то же время я посещал множество других лекций, особенно лекции Карла Крауса.»

Канетти получает учёную степень доктора философии.

В 1935 году Канетти завершает свой, пожалуй, самый известный роман – «Ослепление», написанный в манере фантастического гротеска. Учёный-синолог, занимаясь своими научными трудами, полностью удалился от мира. Всё время он проводит в каких-то кафкианских залах своей частной библиотеки. Для того, чтобы обеспечить уход за книгами, несчастный учёный женится на своей домработнице, которая тут же поставила себе цель – выжить его из дома. Так бедняга начинает знакомиться с внешним миром, где каждый ищет лишь собственной выгоды, где все друг друга обманывают и обворовывают.

Привыкший к порядку и классификациям учёный не в состоянии приспособиться к этому сумасшедшему дому. Хаос захлёстывает и его мысли. В конце концов, совершенно потерявшего все ориентиры учёного возвращают в его любимую библиотеку, однако перебороть свой страх он больше не может и сжигает себя вместе со своими книгами. Так Канетти, прибегнув к гротеску, показал непреодолимость противоречий между духом и природой, между культурой и жизнью.

В 1960 году в свет выходит книга, над которой Канетти работал добрые 35 лет: «Масса и власть». Писателю не раз доводилось в непосредственной близости наблюдать за массой: в Вене – ликующие массы, приветствовавшие начало Первой мировой войны, во Франкфурте – массовые демонстрации рабочих в 1922 году, кровавые столкновения между полицией и демонстрантами в 1927 году.

«Я бы сказал, с ранних лет масса всегда присутствовала в моей жизни: я сталкивался с ней в самых различных формах. Постепенно главным в моей жизни стало желание разобраться, что же, собственно, такое эта масса. Я видел, что человек в массе растворяется, затеривается. Когда человек становится частью массы, его личность растворяется в ней. Я хотел выяснить, что же в действительности происходит. Я хотел выяснить, какие виды массы бывают. Таким образом, значительную часть своей жизни я посвятил исследованию этого феномена.»

Книга «Масса и власть» описывает взаимодействие массы и власти в силовом поле смерти. Смерть выступает в роли посредника, придающего динамизм взаимодействию этих двух основных лицедеев истории. Смерть, согласно Канетти, – это то, чем «питается» власть, что служит главным стимулом и средством её самореализации. Власть же – это то, что паразитирует и разбухает на смерти. Согласно логике книги, если бы не было смерти, не было бы и власти. Поэтому борьба со смертью – это борьба против власти. Собственно, книга посвящена разоблачению методов и приёмов, к которым власть прибегает для достижения своей цели. В ней рассказывается, как реализуется власть, описывается адская кухня этой власти, куда не допускаются обыкновенные люди и где великие вожди и властители, руководствуясь безошибочным чутьём, творят историю. Трагичность, мрачность, кровавость этой истории властители не считают своей виной. Они утверждают, что история такова, какова она есть, и что, будь на их месте кто-либо другой, всё равно всё было бы точно так же. На самом же деле, по мнению Канетти, история не поддерживает власть. Просто власть и сила решают всё в свою пользу, прибегая к не слишком хитрым манипуляциям с причинами и следствиями. Канетти показывает, что это обман. Раскрывая методы, которыми властители творят историю, он протестует против фаталистического отношения к власти и смерти.

Изначальный феномен власти – это выживание. Властитель – этот тот, кто выживает, когда другие гибнут; это тот, кто стоит, когда все остальные пали. Архетип властителя – герой, стоящий над трупами павших. Причём не важно, кто эти павшие, – враги или друзья и союзники. В счёт идёт лишь выживание. Подлинная власть всегда воздвигает себя на грудах мёртвых тел – как в прямом, так и в переносном смысле. Масса – это предпосылка и фундамент власти. Угроза смерти – основное орудие власти в управлении массой. Любой приказ – это отложенная угроза смерти. Иными словами, страх смерти является конечной мотивацией исполнения любого приказа. По словам Канетти, голос власти – это рык льва, от которого приходят в ужас и бросаются в бегство стада антилоп, то есть масса.

«Живя в Вене, я работал, главным образом, над своими художественными произведениями, но одновременно собирал материалы для книги о массе. После того как я эмигрировал в Англию, ситуация обострилась, положение становилось опасным. Я сталкивался с какими-то необъяснимыми вещами, так что полностью сосредоточился на работе над книгой о массе и власти. Это была страшно трудная работа – мучительная, гнетущая. Мне приходилось разбираться в вещах, крайне неприятных. Чтобы избавиться от этого гнетущего состояния, чтобы найти своего рода вентиль, я начал в 1942 году делать записи – ежедневно в течение часа-двух. Это было для меня как бы время свободы, когда я мог записывать всё, что мне приходило в голову: идеи, наблюдения, впечатления от книг, замыслы, то есть то, что не имело ничего общего с моей главной работой. За годы этих записей накопилось несколько томов. Я вообще не собирался их публиковать.

Позже, после войны, перечитав их, я обнаружил в них вещи, которые, возможно, могли бы заинтересовать и других. Постепенно я стал кое-что отбирать из них и публиковать. Последней крупной публикацией стала книга «Провинция человека» – избранные записи за более чем 30-летний период. Сегодня я могу сказать, что эта книга является существенной составной частью моего творчества, хотя она и не была задумана как таковая.»

Канетти всю свою жизнь сохранял приверженность литературе, которая, несмотря на хаотичность исторической ситуации, осмеливалась рассматривать действительность «глазами утопического разума». Он просто не обращал внимания на все модные дискуссии, которые вело «поколение внуков», о «смерти литературы» и об «утрате писателями компетентности». Канетти по-прежнему верил в то, что литература, отображая всё чудесное многоголосие мира, способна этот мир изменить. А изменить в этом мире, по мнению Канетти, есть что.

«Многое. Однако существует центральная проблема, которая занимает меня всё больше и больше. Это – отношение человека к смерти. Если бы это было возможно (я знаю, что это невозможно), то я бы отменил смерть. Если бы такая возможность появилась. Поскольку, однако, её нет, то мне хотелось бы, по крайней мере, рассмотреть все негативные воздействия, которые смерть оказывает на жизнь человека, и подумать, как можно противостоять этим воздействиям. На мой взгляд, все мы, сами того не зная, заражены смертью. Слишком уж легко мы с ней миримся. И с какой лёгкостью мы её используем в качестве средства установления власти над другими людьми. Здесь есть ещё и многие другие аспекты. Я хотел бы их все выяснить, точно описать и затем сказать, что мы можем сделать, чтобы противостоять смерти.»

Канетти был прямо-таки одержим идеей выяснить и показать потенциальные возможности человека, «на что действительно способен человек».

«Всё моё внимание сосредоточено на человеке – на отдельном человеке и на всех вместе. Я глубоко убеждён в том, что природные возможности каждого отдельного человека далеко не исчерпаны, что большинство людей ведут жизнь, которая позволяет им раскрыть лишь малую часть их возможностей. Было бы хорошо, чтобы жизнь человека была дольше и богаче; чтобы жизнь никого не уродовала; чтобы ни у кого не было ощущения, что, в конечном итоге, после нескольких десятилетий жизни остаются лишь какие-то жалкие рудименты. Можно совершенно точно установить и описать, как много из человека могло бы получиться. Я твёрдо убеждён: потенциальные возможности человека превзойдут все наши представления о человеке. Я очень надеюсь на это и, собственно ради этого живу.»

Убеждённый в уникальности каждого человека, в праве каждого человека на счастье, Канетти, считая, что «совесть слов» заключается именно в их способности реагировать на человеческие страдания, заявляет свой (безнадёжный) протест против смерти и её пособника – власти. Личную позицию Канетти по отношению к власти можно охарактеризовать как «интеллектуальный анархизм». Власть, по его мнению, смертоносна и отвратительна. Власть – это смерть. А борьба против власти – это борьба против смерти. Канетти призывает вырвать из себя «жало приказа», иными словами не исполнять приказов власти. Впрочем, его трезвый анализ динамики взаимоотношений власти и массы показывает, что призыв этот, по сути, неисполним. Это призыв к гуманизму, обращённый к миру, который антигуманен по своему глубинному устройству.

Один немецкий критик заметил, что «образованный европеец, размышляя о массе и власти, думает о Ницше в связи с властью и об Ортеге-и-Гассете и Лебоне в связи с массой. В будущем ему нужно будет думать о Канетти и забыть многое из того, чему его научили эти трое мыслителей».