Эксперт ОБСЕ: То, что делает Навальный, - это журналистика

Гость программы "Немцова.Интервью" - Андрей Рихтер, старший советник представителя ОБСЕ по вопросам свободы СМИ. До лета 2015 года он возглавлял кафедру истории и правового регулирования отечественных СМИ факультета журналистики МГУ. Рихтеру пришлось уйти из МГУ, так как в университете дали понять, что совмещать академическую деятельность и сотрудничество с ОБСЕ недопустимо. В интервью Жанне Немцовой Андрей Рихтер признался, что с удовольствием бы вновь начал преподавать в МГУ, объяснил, что угрожает сегодня журналистике, а также коснулся феномена постправды.

DW: Андрей, в прошлом году Оксфордский словарь признал постправду словом года. Как феномен постправды влияет на журналистику?

Андрей Рихтер: Влияет самым драматическим образом. Cегодня как никогда журналистика под большой угрозой. Постправда - это предпочтение эмоций в ущерб проверке фактов. Это явление возникло в результате самого последнего развития новых технологий, когда миллионы людей получили возможность быстро, бесплатно, легко, анонимно распространять любые сообщения. И, к сожалению, этой, в общем-то прекрасной возможностью стали манипулировать.

И в силу этого возникла вот та самая пропаганда, возникли фейковые новости. Возникла дезинформация на более высоком уровне, о котором не мечтал, наверное, Гитлер даже в свое время. В тех странах, где нет укоренившихся традиций ни журналистики, ни демократии, в тех странах, где нет веры в те ценности, которые должны разделять журналисты, где нет веры в идеалы демократии, в этих странах население наиболее уязвимо для постправды и для таких манипуляций.

- Вы сказали, что это в первую очередь вызвано развитием высоких технологий. Правильно ли я понимаю, что мы теперь обречены жить в этой новой реальности постправды?

- Пока мы не найдем какого-то ответа на это, пока мы не сможем убедить аудиторию, которая в какой-то степени играется в эту новую игрушку новых технологий, что это не то, к чему следует стремиться, что это плохо, если хотите - немодно. Сейчас это очень модно не только среди тех, кто занимается журналистикой, исследует журналистику и СМИ, но и среди самой аудитории. Создавать конспирологические теории, повторять те глупости, которые говорят другие, рассказывать небылицы и так далее.

- Зачастую ведущими журналистами-расследователями часто становятся не традиционные СМИ, а политики, блогеры и общественные активисты. Среди ярких примеров - Алексей Навальный и Bellingcat. Это тенденция? И если да, то чем она вызвана?

- Нет, я бы не сказал, что это тенденция, я бы сказал, что сегодня журналистом становится каждый. И в данном случае не Навальный лучший пример, а президент Трамп с его знаменитыми твитами.

- Но Трамп не президент-расследователь, поэтому я не привела его в пример.

- Правильно, он не расследователь, но тенденция, когда политик становится сам средством массовой информации, она всегда существовала.

- Давайте к Навальному вернемся. Если в стране нет журналистики, а в России уже фактически нет журналистики, тогда политики, общественные деятели, блогеры становятся журналистами.

- В некоторых случаях они становятся журналистами. То, что сейчас делает Навальный, - это журналистика.

- Сейчас не только в России есть тенденция к ухудшению ситуации со свободой слова, но и в ряде стран Восточной Европы, в частности, в Венгрии и Польше. В этих странах были приняты законы о СМИ, суть которых в том, что общественное телевидение как бы становится государственным. Почему произошел такой разворот?

- Сейчас я попытаюсь, улыбаясь, рассказать об этой боли. Мне трудно назвать страну, где произошло за последний год улучшение ситуации со свободой СМИ. К сожалению, это связано со многими проблемами, в большей степени с политиками, которые себя чувствуют менее безопасно и комфортно, чем они себя чувствовали в эпоху существования только традиционных СМИ.

Во-первых, было понятно, кто тебя пытается контролировать, можно было пытаться с редакторами и владельцами заигрывать, создавать для них какие-то условия. Были более или менее понятны правила игры. Сейчас правила игры в большой степени размыты: где СМИ, где не СМИ. Политикам очень трудно понять, откуда ждать подвоха.

В Польше и в некоторых других постсоциалистических государствах общественное телевидение становится вывеской, за которой скрывается тот же монстр государственного телевидения и, к сожалению, в самых худших своих проявлениях. Большой части населения, наверное, на это наплевать, потому что эта часть населения погружена в какофонию постправды.

- Известный турецкий журналист Джан Дюндар назвал Турцию тюрьмой для журналистов. Есть ли у ОБСЕ какой-то рычаг для того, чтобы разрешить эту ситуацию?

- Есть рычаг, но не уверен, что он поможет разрешить ситуацию. У нас нет армии, у нас нет санкций, у нас нет каких-то других средств эффективного давления. Если мы говорим о том, что можно сделать в области свободы СМИ в Турции, и вообще как можно изменить ситуацию со свободой СМИ в той или иной стране, безусловно, здесь очень важно мнение и позиция представителя ОБСЕ по вопросам свободы СМИ.

Я приведу вам другой пример, не называя страны, который, на мой взгляд, в большой степени объясняет то, что я хочу сказать. Я был в поездке в одной из стран, которая была накануне заключения соглашения об экономическом сотрудничестве с ЕС. А был я там в связи с тем, что необходимо было обсудить проблемные аспекты одного из законов той страны, касающегося работы СМИ.

О том, что я приехал туда, узнал представитель ЕС в этой стране, он пригласил на встречу и говорит: "Вы - тот человек, который нам нужен. Почему? Потому что мы заключаем соглашение об экономическом сотрудничестве, которое, по сути, означает соглашение об инвестициях в экономику страны со стороны ЕС. В этом соглашении заинтересовано государство, в этом соглашении заинтересован ЕС. Однако нам говорят, что мы собираемся заключить соглашение со страной, в которой происходят нарушения прав человека, в том числе, свободы СМИ.

ЕС - не эксперт, поэтому мы были бы рады получить от ОБСЕ экспертизу. И с этой экспертизой мы обратимся к правительству этой страны и скажем, что мы с удовольствием готовы с вами заключить соглашение, но мы не хотим подвергаться критике в ЕС. Поэтому вот претензии к вам со стороны европейского органа, которые мы вас просим исправить до заключения соглашения". Вот как это на практике работает.

- Что если вас снова пригласят на работу в МГУ?

- Я с удовольствием соглашусь.

- Что если бы вы возглавили министерство связи и массовых коммуникаций России, какое первое решение вы бы приняли?

- Это очень смешная ситуация. Первым же решением будет создать такую ситуацию, когда это министерство было бы упразднено. Безусловно.

- Что если журналист одновременно занимается общественной деятельностью, означает ли это, что он теряет свою журналистскую непредвзятость и объективность?

- Если журналист становится распространителем определенной идеологии и взглядов, либо определенной политической партии, то это плохо для журналистики. Одно исключение - если этот журналист занимается исключительно написанием и публикацией колонок мнений в том или ином издании.

- Андрей, так случается, что журналисты, в том числе и в России, становится волею судеб общественными деятелями. О чем вам это говорит?

- Это означает, что журналист не может добиться правды в своей профессиональной деятельности. И он думает, что он сможет добиться правды, занимаясь общественной деятельностью.

Полная версия интервью: