Что такое берлусконизация политики?

Чем руководствуется сегодняшний избиратель, когда голосует за того или иного политика? В чём отличие нынешнего цивилизованного политика, проповедующего демократические ценности современного западного мира от политика эпохи Макиавели? Как можно сегодня отличить шарлатана и популиста от серьезного государственного деятеля? В чем заключается лояльность политика своим избирателям и насколько актуально расхожее утверждение о том, что каждая нация заслуживает своих властителей? На эти и другие вопросы мы и попытаемся ответить в сегодняшней передаче.

В своем трактате «Государь» итальянский политик и писатель Никколо Макиавели еще в начале 16 века утверждал, что условием продолжительной политической карьеры является способность политика любыми средствами добиваться власти и любой ценой её удерживать. Однако, если в 16 веке для удержания на голове короны царственные особы могли беззастенчиво применять оружие, а затем публично казнить бунтовщиков, то свобода действий современного руководителя государства ограничена строгими морально- этическими нормами и государственными законами. Но несмотря на это, принципы Макиавели не теряют своей актуальности и сегодня. Во всяком случае, у него на родине, в Италии.

Чтобы пролить свет на стратегию действий сегодняшнего политика, мы обратились к творчеству, пожалуй, самого известного на сегодняшний день итальянского писателя Умберто Эко. В своем недавно опубликованном эссе «Гениальный негоциант» он предлагает читателям анализ политика 21 века на примере итальянского премьер-министра Сильвио Берлускони.

"Что происходит с сегодняшней Италией? Ежедневно мы слышим многочисленные протесты (к счастью, и в других европейских странах тоже) против медленно ползущего государственного переворота, осуществляемого Берлускони. Всем уже давно ясно, что дискуссией о том, что Берлускони стремится установить в Италии «режим», никого не напугаешь, до тех пор, пока под «режимом» мы понимаем фашистскую диктатуру. Тем более, что Берлускони не высылает из страны диссидентов, не формирует отрядов чернорубашечников, не занимается парламентскими чистками и т.п."

"Но даже если взять общепринятое определение «режима», как формы государственного управления, то вывод о том, что Берлускони стремится установить авторитарную форму правления, при которой интересы правящей партии и страны призваны служить процветанию его бизнеса, напрашивается не сразу. Ведь он достигает своей цели не с помощью полицейских рейдов, арестов парламентариев и насильственной отменой свободы печати, а постепенным подчинением себе наиболее важных государственных СМИ, таким образом шаг за шагом создавая широкую популистскую базу общественной поддержки."

Тем не менее, некоторые элементы стратегии Берлускони со временем становятся понятны, пишет Умберто Эко:

"Основной целью прихода Берлускони в политику стала блокада или предотвращение судебных процессов, которые могли бы привести его в тюрьму.

Берлускони стремится к созданию государства, функционирующего по принципу концерна, в котором решения может принимать только он.

В своих действиях Берлускони опирается на неоспоримую поддержку избирателей, чем нейтрализует любые аргументы тех, кто говорит о зарождении диктатуры, ведь мнение электората – закон. В этой ситуации оппозиции остается только попытаться хотя бы обратить внимание избирателей на наличие предостерегающих голосов.

Опираясь на поддержку электората, Берлускони проводит через парламент законы, которые выгодны только ему лично, а не стране.

По всем перечисленным выше причинам Берлускони нельзя считать ни государственным деятелем, ни даже политиком в традиционном понимании. Он использует иные методы и уже поэтому гораздо опаснее руководителей былых времен, ведь его методы, на первый взгляд, отвечают принципам демократического строя.

Результат всего этого: Берлускони успешно преодолел фазу конфликта интересов, и с каждым днем приближает момент их полного слияния, приучая страну к мысли о том, что его личные интересы являются общенациональными."

В своих рассуждениях Умберто Эко решается на довольно смелое сравнение: он говорит, что в современной истории еще совсем недавно был случай, когда незадачливый и неопытный политик, над выходками которого только посмеивались в бороды многоопытные государственные деятели, пророча ему весьма короткую политическую карьеру, очень быстро превратился в кровавого диктатора, развязавшего Вторую мировую войну.

".... нет никаких сомнений в том, что речь идет о возникновении нового типа режима, распространяющегося с поразительной быстротой, и обеспокоенность европейской прессы сейчас объясняется уже не сочувствием и любовью к Италии, а, скорее, опасением, что Италия (как это произошло в другие «темные времена») опять стала лабораторией для проведения экспериментов, которые потом будут применены по всей Европе...

Проблема в том, что противники Берлускони даже за границей руководствуются убеждением, которое заведомо ложно. Они думают, что, раз Берлускони является не политиком, а бизнесменом, которого заботит лишь процветание собственного бизнеса, то он не замечает, что сегодня говорит одно, а назавтра уже совсем другое, что из-за недостатка политического опыта он склонен к грубости, из-за чего постоянно попадает впросак и т.д. Поэтому для многих фигура Берлускони является лишь объектом политической сатиры, и его противники утешают себя мыслью о том, что он потерял чувство меры и, сам того не замечая, копает себе могилу."

Умберто Эко же считает Берлускони не случайным «клоуном» на политической арене, а прототипом или, если хотите, "пилотным проектом" нового вида государственного деятеля, хищником, который знает все хитрости охотников.

Искусство провокации

".... Берлускони является представителем нового типа политика: за его невероятными выходками стоит тонкий расчет и изощренная стратегия, доказывающая, что он прекрасно контролирует свои нервы и обладает высокой степенью оперативного сознания (если это не высокий уровень аналитического мышления, то уж фантастический нюх бизнесмена точно).

Что в Берлускони особенно поражает (и одновременно не может не вызвать улыбки), так это его огромный арсенал маркетинговых трюков. Давайте посмотрим на методы продавца автомобилей. Сначала он утверждает, что предлагаемый им автомобиль просто метеор: стоит лишь прикоснуться к педали газа, и он за считанные секунды разгоняется до ста восьмидесяти км/ч, и что уж лучшего автомобиля для спортивного стиля езды вам не найти. Но стоит ему заметить, что у вас пятеро детей и теща-инвалид, как он, «не переключая скоростей», меняет свою точку зрения и начинает убеждать вас в том, что данный автомобиль имеет идеальный контакт с дорогой, абсолютно безопасен и прекрасно подходит для такой большой семьи. Ему все равно, насколько связной кажется вам его речь, ему важно только одно: в том, что он говорит, должно быть нечто, способное заинтересовать, захватить вас и тогда вы непременно клюнете на его удочку и забудете обо всем остальном. Поэтому он использует все аргументы сразу, выпаливая их как из пулемета, абсолютно не заботясь о возможных противоречиях.

Технология Берлускони примерно того же рода (я увеличу пенсии, я снижу налоги), только значительно сложнее. Ему надо продать консенсус, но одной только беседой с глазу на глаз с клиентом здесь не обойтись. Ему необходимо ублажить оппозицию и общественное мнение у себя в стране и за границей, дать пищу СМИ (ведь не все они пока принадлежат ему), и он понял, как использовать их критику в своих целях. Поэтому он дает обещания, меньше всего заботясь о том, как их воспримут его сторонники. Главное, чтобы в газах критиков они выглядели провокацией. Смыслом каждого нового дня стала новая провокация, и чем более невероятной и неприемлемой она кажется, тем она удачнее. Это обеспечивает ему заголовки прессы и постоянное нахождение в центре внимания.

Частью данной стратегии «конвейерного производства» провокаций является и то, что Берлускони не только лично делает безответственные заявления, но и предоставляет свободу действий наиболее несдержанным представителям своего лагеря. Для этого даже нет необходимости в каких-либо указаниях. Если люди правильно подобраны, то они сами знают, что им делать, и чем абсурднее их заявления, тем лучше. Неприемлемость провокаций позволяет, кроме того, достичь еще двух целей.

Первая заключается в том, что каждая новая провокация является своего рода экспериментальным образцом. Если общество протестует на него недостаточно энергично, то, значит, даже наиболее немыслимое вполне способно стать реальностью.

Вторая цель: я бы назвал ее эффектом разорвавшейся бомбы. Будь я руководителем страны, замешанным во многих темных делах, и узнай я, что через два дня в газетах будет опубликовано разоблачение, то выход был бы только один: я бы позаботился о том, чтобы на вокзале или в банке, или даже на рыночной площади после воскресной мессы взорвалась бомба. Тогда я был бы уверен в том, что передовицы всех газет и все программы новостей как минимум две недели будут заниматься взрывом, а касающееся меня сообщение, даже если оно и увидит свет, все равно останется незамеченным.

Типичным примером эффекта разорвавшейся бомбы вполне можно считать случай, когда Берлускони сравнил немецкого члена европарламента с надзирателем из концлагеря и последовавшее за ним заявление представителя одной из правящих партий Италии - Леги Норд – Стефано Стефани о заполонивших Италию рыгающих и матерящихся немецких туристах. Что это? Заслуживающая порицания необъяснимая оговорка, вызвавшая международный скандал в самом начале итальянского председательства в Совете Европы? Ни в коем случае. Не только потому, что Берлускони пощекотал скрытый шовинизм большей части населения (это было лишь побочным эффектом), но скорее потому, что в тот самый момент парламент рассматривал проект закона «Гаспарри», принятие которого поставило бы крест на общественно-правовом телевидении, а дивиденды медиа-империи Берлускони выросли бы еще сильнее.

Я понял это, совершенно случайно включив в машине радио «Радикале», как раз в тот самый момент, когда там шла прямая трансляция из парламента. Газеты наперебой соревновались в эпитетах, называя Берлускони то грубияном, то невеждой, утверждая, что немцы все равно будут продолжать ездить в Италию, гадая о том, извинился Берлускони перед Шредером или все же не извинился. Бомба сработала безотказно.

Переполох в интернете

Можно совершенно точно установить, сколько таких бомб взорвалось за последние два года, стоит только полистать заголовки газет. Непонятно только, какие инициативы погубил Берлускони, бросив чудовищное заявление, что всем судьям место в психушке.

Таким образом, Берлускони дирижирует хором своих противников, вводит их в заблуждение, натравливая друг на друга. Он использует их как доказательство того, что они хотят его гибели и что любое воззвание к общественному мнению является коварным сговором против его персоны. Если это и есть его стратегия, то до сих пор она себя великолепно оправдывает. Если данный анализ верен, то Берлускони пока во многом опережает своих противников.

Как можно противодействовать этой стратегии? Пока оппозиция вынуждена действовать по правилам Берлускони, она может перехватить инициативу лишь в том случае, если воспользуется его же методами, обернув их во благо.

Если правда то, что аудитория еще не попавших под влияние Берлускони СМИ и без того состоит из его убежденных противников, а большая часть населения все же получает информацию из подконтрольных правительству источников, не остается ничего иного, как просто игнорировать эти СМИ. В некотором смысле «girotondi» стали элементом новой стратегии, но если один-два крестных хода вокруг зданий парламента и судов и вызывают всеобщее внимание, то тысячи демонстраций такого рода способны вызвать только всеобщую озлобленность. Если я хочу сказать, что программа новостей проигнорировала важное сообщение, то мне никто не даст заявить об этом в той же программе новостей. Мне надо воспользоваться иной тактикой - тактикой распространения листовок и видеокассет, обратится к методам уличных театров, создать переполох в интернете, не забывая о коммуникативной важности уличных мобильных мониторов, которые можно установить на любом углу и многое другое, на что способно современное виртуальное воображение. Если нельзя завоевать внимание дезинформированного электората с помощью традиционных СМИ, необходимо выдумать новые.

В то же время второй удар следует нанести с помощью выступлений на традиционном партийном уровне, давая интервью и выступая во всевозможных ток-шоу. Вот хотя бы один пример: выступление по поводу контроля за удорожанием Евро заставит прислушаться даже тех, кого не интересует конфликт интересов, связанный с фигурой Берлускони. Смысл в том, чтобы последовательно делать конструктивные заявления, которые позволяли бы видеть стиль руководства. Он (Берлускони) заставил бы членов правительства реагировать на эти заявления – иначе ему пришлось бы, либо противопоставить оппозиционным предложениям свои конкретные проекты, либо искать оправдания своего бездействия. В таком случае Берлускони не сможет ограничиться традиционными обвинениями в адрес оппозиции, которая, мол, только стремится к шумихе. Когда я говорю людям о том, что правительство поступает неверно, то они не могут знать, прав я или нет. Когда же я говорю, как бы поступил я, то многие прислушались бы ко мне, моя идея разбудила бы их фантазию и вызвала бы вопрос о том, почему правительство так не поступает.

Разумеется, чтобы разработать такую теорию, оппозиция должна объединиться. Ведь нельзя создать взаимоприемлемый, заставляющий людей задуматься проект, если 12 часов в день заниматься только внутренними разборками. Но это уже совсем другое измерение, самой большой проблемой которого является многовековая традиция, в соответствии с которой левые партии всего мира беспрестанно упражняются в уничтожении собственных ересей, предпочитая цели этой борьбы на самоуничтожение фронтальному противостоянию с основным противником."

Между тем, популярность итальянского премьера в последнее время резко упала. Если в июне этого года его поддерживали 38% избирателей, то к октябрю их стало на 10% меньше.