Прорыв на «трофейном фронте»/ Вручение национальных кино-наград/ «История слез» в Авиньоне
Победа здравого смысла
На прошедшей неделе новостные колонки немецких газет и сообщения информационных агентств украсились непривычно и отрадно звучащим заголовком «Прорыв в споре о трофейном искусстве». В конце некоторых из заголовков стоял вопросительный знак, другие решили не осторожничать и оповестили своих читателей о том, что прорыв состоялся. Внутренняя готовность коллег к счастливому разрешению сложного, запутанного и болезненного спора о трофейных ценностях не может не радовать. Итак, что за прорыв?
В двух словах: немецких ученых, сотрудников Берлинских музеев, пустили в запасники московского музея имени Пушкина. Причем даже в ту его часть, которая до самого недавнего времени оставалась засекреченной. Именно там хранятся коллекции Берлинских музеев, вывезенные в Россию после войны. О каких именно коллекциях идет речь, в интервью «Немецкой волне» рассказывал глава столичного музейного объединения Фонд Прусского культурного наследия профессор Клаус Леман:
В Пушкинском музее хранятся большие берлинские коллекции античных ценностей, скульптуры, греческие оригиналы. Но не только. В Пушкинском музее находятся все золотые коллекции из Берлина – помимо золота Шлимана и других античных древностей, это и немецкая археология. Скажем, так называемый «клад из Эберсвальде», найденный под Берлином в 20-ые годы и являющийся важнейшим документальным свидетельством эпохи бронзового века, или золото Меровингов – древнегерманской королевской династии…
Вывезенные в Советский Союз ценности в течение многих десятилетий пролежали в подвалах Пушкинского мертвым грузом – даже не распакованные, не говоря уже о каталогизации или реставрации. Музей, в котором, наряду с Эрмитажем, хранится львиная доля «перемещенных ценностей», проявлял потрясающее упорство в тактике «держать и не пущать». Немецкие музейщики уже давно отчаялись проникнуть в царство директора Пушкинского Ирины Антоновой и воочию увидеть вещи, знакомые им лишь по довоенным каталогам. И вдруг в апреле текущего года в Пушинском музее была стремительно организована выставка «Археология войны», где были представлены две сотни из примерно восьми тысяч объектов берлинской античной коллекции. Владимир Толстиков, куратор выставки и сотрудник Пушкинского музея, сказал нам тогда о происхождении объектов следующее:
Это коллекция, происходящая из берлинского музея, из антиквариума, скорее всего. Многие вещи определены достаточно точно, некоторые не имеют инвентарных номеров, но, я думаю, что и их происхождение не вызывает сомнения. Они происходят оттуда.
Если честно, то после этой московской выставки немецкие ученые совсем было приуныли, решив, что теперь им уж точно не получить доступа к коллекциям. Но руководство Пушкинского сменило гнев на милость, и несколько сотрудников берлинского «музейного острова» все же получили доступ в запасники Пушкинского. Немецкую делегацию возглавлял Гюнтер Шауэрте, заместитель директора объединения Берлинских музеев. Мы связались с ним и попросили рассказать о встрече под сводами Пушкинского музея:
- Нас приняли очень радушно. Должен сказать, что и мы старались вести себя максимально дружелюбно – мы сердечно поблагодарили российских коллег за действительно хорошее качество реставрации выставленных объектов. Мы получили возможность подробно ознакомиться с выставленными экспонатами, затем мы пошли в запасники, где нам были показаны другие объекты античной коллекции – как отреставрированные, так и неотреставрированные.
Немецкие специалисты имели при себе старые каталоги берлинских музеев, в которых они без труда обнаруживали объект за объектом. Напомню, что именно античная коллекция сгорела в 45-ом году вместе с бункером, где она хранилась, и до самого недавнего времени существовала в виде месива из углей и черепков. Реставрационные работы начались лишь пару лет назад, и берлинские каталоги, где все объекты подробно описаны, а многие – сфотографированы, могут стать бесценной помощью для реставраторов.
- Это было для нас всех настоящим погружением в историю - и истинной сенсацией. Были открыты все шкафы, все ящики, дамы-реставраторы, которые занимаются этой коллекцией в Пушкинском музее, были готовы дать нам объяснения по поводу каждого из объектов. После того, как с нами обращались до сих пор, это было воистину невероятно – честно скажу, мы ожидали чего угодно, но только не такого приема. В результате мы подписали соглашение, которое предусматривает как дальнейшие встречи, так и совместную работу над каталогом и общие выставки.
Как вы себе объясняете столь внезапную смену гнева на милость, Гюнтер Шауерте?
- Это действительно было странно: раньше мы все время уповали на политиков – как с немецкой, так и, особенно, с российской стороны. А на политическом уровне как-то была произнесена фраза: «У вас в активе право, а ау нас – объекты»... После этого, понятное дело, дискутировать было уже не о чем. Сейчас же мы опустились с политического уровня на уровень отношений между коллегами, и тут, конечно, куда легче найти общий язык. Скажем, в ближайшие две недели мы отправим в Москву несколько объектов из наших коллекций, которые являются частями того, что находится в Москве.
Так единение душ музейных работников приведет и к воссоединению фрагментов ваз. То есть, в Москву привезут буквально недостающие фрагменты разбитых ваз. Затем, в сентябре, в Москве же должен состояться коллоквиум, в котором примут участие как российские, так и западные эксперты.
Поздравив господина Шауэрте и его коллег, как российских так и немецких, я все же не могла не уточнить один аспекты. Вы процитировали фразу «у вас в активе право, у нас – объекты». С точки зрения международного права, взятие объектов культуры в заложники – а трофейное искусство есть нечто иное, - недопустимо. Говорилось ли вообще в Москве о правовой стороне вопроса:
- Видите ли, право – это слишком абстрактная материя. Конечно, существуют международно-правовые принципы, которые являются для всех нас обязательными. Но пока наш девиз – давайте, вместе с российскими коллегами, посмотрим, что есть, составим каталоги, преступим к реставрации объектов. Мне кажется, что тогда у нас будет больше пространства и для правовых маневров.
«Закон что дышло» - если честно, слышать эту фразу из уст немецкого музейного работника не совсем привычно. О том, что на самом деле скрывается за неожиданным дружелюбием Пушкинского музея, остается только гадать. Коллеги из немецкой печатной прессы высказывают некоторые из предположений:
«Быть может, это прощальный подарок Путина его другу Герхарду? Или российская сторона получила за это деньги? Или же все это – часть сложной дипломатической игры. Впрочем, может быть, и впрямь происходит смена политического климата? Во всяком случае, каждый, кто знает Ирину Антонову, знает в России есть лишь один человек, который может диктовать этой гран-даме, что ей делать – пусть этот человек и называется сегодня не генеральным секретарем ЦК КПСС, а президентом»
«Еще не все золото, но многое уже блестит» - в Берлине были вручены главные национальные кино-награды
«Еще не все золото, но многое уже блестит», - так, едко, но метко, охарактеризовал мой коллега, кино-обозреватель газеты «Вельт», Ханс-Георг Родек, состоявшееся в прошедшую пятницу вручение главной национальной кино-награды Германии – Германского кино-приза.
Действительно, «блестело» многое: от туалетов дам до инструментов бэнда, сопровождавшего церемонию вручения со сцены берлинской филармонии.
Национальный кино-приз существует в Германии с 1950-ого года. Его цель – отмечать лучшее, что появляется в национальном кино, и способствовать дальнейшему развитию этого «лучшего». В отличие от «Оскара», Deutscher Filmpreis приносит своим лауреатам и ощутимый финансовый плюс: призовой фонд год от года увеличивался, и на сегодняшний день составляет почти три миллиона евро, из которых фильм-победитель получает полмиллиона, а остальные деньги распределяются между номинантами. Многие лауреаты реинвестируют их в свои следующие фильмы. Но кино – это не только деньги, это прежде всего – блеск и некоторая недостижимая таинственность. Вот этого немецкому кинематографу и его главной награде долго не хватало. В целях придания лоска главной кино-награде страны ее пару лет назад переименовали в «лолу» - теперь лауреатам вручают не бумажные дипломы, а статуэтки бегущей девушки. Кроме того, в этом году распределение денег и «лол» было отдано не на произвол некоего жюри, а в руки профессионалов – в роли судьи дебютирована Германская киноакадемия. Организация, созданная по американскому образцу из наиболее заметных представителей отечественного кино, в настоящий момент насчитывает 650 членов.
Так какой же выбор сделали академики?
- Я победил Гитлера. По-моему, это превосходно!
- эта реплика актера Генри Хюбхена, хоть и явно домашняя заготовка, вызывала в зале заслуженный хохот. Действительно, абсолютным лидером оказалась комедия «Alles auf Zucker», в которой Хюбхен сыграл главную роль. Этот фильм опередил не только «Крушение» (в российском прокате «Бункер») - фильм о последних днях в ставке Гитлера, но и еще как минимум два «серьёзных» фильма о Третьем рейхе, которым прочили награды – «Софии Шоль: последние дни» Марка Ротемунда и «День Девятый» Фолькера Шлендорфа – впрочем, последний предсказал победу своего друга, режиссера «Цукера» Дани Леви.
О чем фильм?
«Alles auf Zucker» - называние можно перевести и как „Все ставки на Цукера», и как «Все проблемы на голову цукера» - рассказывает историю двух братьев-Цукерманов, которые оказываются разделенными берлинской стеной. Один из них, Якоб, делает карьеру спортивного обозревателя в Восточной Германии, и, мягко выражаясь, отходит от традиций ортодоксального еврейства. По прошествии сорока лет братья встречаются у смертного одра матери, где выясняется, что единственный способ получить наследство – это устроить настоящие еврейские похороны. Столкновение ортодоксального иудаизма с абсолютно внерелигиозной жизнью бывших граждан ГДР исполнена ненадуманного комизма и, думаю, будет очень понятна и российской публике. Режиссер фильма, Дани Леви, - выходец из еврейской семьи, бежавшей в 39-ом году из Берлина в Швейцарию. Свой фильм он считает и вкладом в преодоление комплекса вины – «я считаю, что немецкая публика должна иметь возможность сидеть в кинозале и смеяться над комедией про евреев, не испытывая при этом никакого неудобства».
Фильм получил пять из 16 наград – в том числе, за лучшую режиссуру, лучший сценарий и лучшую мужскую роль – и, конечно, заветное звание «лучший фильм года».
Но, наверное, самое отрадное состоит в том, что на престижные национальные награды – кстати, целиком и полностью субсидируемые государством, -претендовало много хороших фильмов, сделанных в разных стилях режиссерами различных поколений. «Блок-бастеры» успешно конкурировали с авторским кино. Год от года немецкие ленты, процент за процентом, отвоевывают позиции на национальном кино-рынке – в прошлом году на них пришлось порядка четверти проката. За последние годы появилась и новая плеяда молодых режиссером – таких как Ханс Вайнгратнер или Марк Ротемунд, уже окрещенных «новой немецкой волной». Так что, по всей видимости, у немецких кинематографистов есть повод для острожного оптимизма.
В прошедшие выходные открылся театральный фестиваль в Авиньоне – один из самых славных в Европе. В последние годы Авиньон является и символом открытости Франции остальной Европе – нелишний жест, особенно учитывая итоги последнего референдума.
Рассказывает наш Корреспондент Ульрих Фишер:
Как того и требует традиция, Авиньонский фестиваль начался во Дворе славы древнего Папского дворца. Точнее, должен был начаться – так как в десять часов раздались не фестивальные фанфары, а хор голосов…скандировавший «Пошел прочь!». Послание было адресовано присутствовавшему среди зрителей министру культуры Франции. Таким образом сотрудники фестиваля и горожане протестовали против политики строгой экономии, которую проводит правительство страны. «Они правы, - сказала моя соседка, учительница, пришедшая на представление вместе со своим классом».
Через 15 минут на сцену поднялся директор фестиваля Винсент Бодрие. «Вы сказали свое слово, - обратился он к протестующим. – Дайте теперь сделать то же самое и артистам».
Драматическое начало имело не менее драматическое продолжение.
«История слез» - так называется спектакль фламандского хореографа Яна Фабре. Девять актеров-танцовщиков изображают младенцев, еще двое – их родителей. Дети отчаянно плачут, родители пытаются их угомонить, затем, в отчаянии, душат своих чад.
Противоположный символизму Яна Фабре язык использовал берлинец Томас Отсермайер, также представивший свой спектакль на открытии фестиваля. «Разбомбленные» по пьесе британского драматурга Сары Кейн – это драматическое и, несмотря на некоторые преувеличения, убедительное предупреждение тем, кто готов снова выпустить на свободу усмиренных было фурий войны. Эти два спектакля задали тон всего фестиваля – современный и остро политический.