1. Перейти к содержанию
  2. Перейти к главному меню
  3. К другим проектам DW

Панк old style

Виктор Кирхмайер «Немецкая волна»

17.08.2003

https://p.dw.com/p/446q

Сегодня тема нашей программы приурочена к международной ярмарке поп-музыки «ПопКомм». В беседе с участниками малоизвестной кёльнской панк-группы «Leatherette» я попытаюсь выяснить, почему сентенция «рок-н-ролл мёртв» всё больше становится похожей на правду. И почему люди упорно продолжают заниматься этой музыкой.

В эти дни в Кёльне проходит очередной международный смотр достижений поп-музыкального хозяйства – «ПопКомм». В следующем году ярмарка переезжает в Берлин – её устроители, видимо, полагают, что в столице ярмарку ждёт новое рождение. Я лично позволю себе в этом усомниться, поскольку особого интереса современная поп-музыка не представляет. Низким уровнем и обилием халтуры в массовой поп-продукции, по-моему, и объясняются катастрофические для музиндустрии убытки. Воротилы музыкального бизнеса придерживаются другого мнения, проклиная доступность технических средств тиражирования аудио-продукции и даже взывают к законодателям, требуя защитить их от бессовестных пиратов и хакеров...

Лишний раз убеждаешься в том, что рок-культура, в которой некогда все самые плодотворные импульсы исходили от экспериментаторов и бунтарей, сегодня оказалась подчинена менеджерам, для которых венцом авангарда является группа «Скорпионз». Докатились! Немецкая поп-индустрия, следуя примеру французов, ищет защиты у государства и, словно аграрное лобби, добивается квот на вещание и протекционистских субсидий для отечественного музпродукта... Надо сказать, что увеличение продаж пластинок национальных исполнителей в странах Европы - одна из актуальных тенденций. В Германии этот показатель вырос за последние несколько лет в два раза, но, видимо, исключительно за счёт ретро-моды. Последние хит-парады напоминают списки хитов середины 80-х: "Die Ärzte", Herbert Grönemeyer, Nena, Marius Müller-Westernhagen, не говоря уже о Дитере Болене и сотоварищи.

Заявили о себе несколько молодых вполне приличных рок-групп, главным образом, американских, с жестковатым и искренним саундом – "The Strokes", "The Vines", "The White stripes".

Им удалось немного отвлечь молодежь от изрядно опопсевших техно и хип-хопа. Заметен интерес к панку... Но настоящей живой субкультуры нет. И уже давно.

Почему? Это один из вопросов, заданных мною участникам кёльнской панк-группы "Leatherette", кстати, выступающей в программе «ПопКомма». Музыканты самокритично признают, что «Лезеретт» – не самая прилежная группа, и до совершенства им далеко. Зато они ещё не забыли главный принцип панк-движения: «Do it yourself!» Другой панк-девиз – «No future» – для ребят не актуален: их всегда интересовала музыка, а не идеология...

  • Меня зовут Курт Крайкенбоом, я – барабанщик.
  • Я – Грегор Каннберг – гитарист.
  • Рихард Слойтерман – я пою.

Курт:

Мы – группа «Лезеретт». Сейчас с нами нет бассиста, это - Ральф Экстер, он в отпуске, надо сказать, что отпуск он заслужил.

Идеологией панк никогда не был, но наследил в истории порядочно: мода, прически, графический дизайн – многие постеры, журналы, рекламные плакаты и по сей день несут явный отпечаток панка, пусть юный потребитель это не всегда осознаёт. Истоки панк-рока принято искать в Америке начала 70-х. Обязательно всплывают такие имена как "New York Dolls", «Ramones» или «Stilettos» с вокалисткой Дебби Хэрри – позже прославившейся в составе неопанк-группы «Blondy». В Германию панк пришел в конце 70-х уже из Британии. Так что же побуждает ребят четверть века спустя играть всё ту же нехитрую музыку?

Ответы:

Курт: «Стареем... Грегор и Рихард раньше играли хард-кор-панк. Их группа называлась «Бо риваж»...

Грегор: «Мы последовательно и вполне сознательно «деградировали» с момента появления стиля грандж, в конце 80-ых. В тот момент из под спуда вдруг извлекли рок-эстетику начала 70-ых. С этим мы не хотели иметь ничего общего. А электроникой мы никогда не интересовались. Поэтому мы последовательно развивались в обратном направлении, то есть к рок-н-роллу и панку образца 77-го года. Других шансов заниматься музыкой мы просто не видели. Если нам придется пропустить ещё какую-нибудь волну, то мы снова будем играть бит»

Может быть, грандж показался вам слишком американским, слишком мелодично-трэшевым?

Грегор: «Ничего не имеем против Америки. Настоящая музыка пришла из Америки. Тут и дискутировать нечего. Британский панк – дерьмо. Они тоже старались, конечно, но получалось у них не очень убедительно. Они просто слабаки. Американские панк-группы - классные, но грандж нам показался слишком вялым, слишком роковым. Подогрели по новой «Эй-си/Ди-си» и «Лед Зеппелин» - ну и что? Никакой нужды в грандже не было. Ничего инновативного это направление не принесло. Конечно, можно сэмплировать и цитировать ту же самую тягомотину, но реальной, большой рок-волны после панка и пост-панка, то есть «нью уэйв» не было. Ничего принципиально нового в рок-музыке не произошло. Поэтому мы просто продолжаем играть то, что было последним стоящим в рок музыке, в нашем понимании.»

Курт:

«То, что мы делаем, это вовсе не ретро. Существует множество рок-групп, которые делают вид, из ностальгических чувств, что на дворе снова 1977 год или там 1966-й. К нам это не относится. Мы не испытываем ностальгии. В нашем случае играть панк, это – непрерывность... от корней панка, от его начала...»

Изначально панк предполагал ярость и тотальное отрицание как следствие разочарованности миром... Но вам-то сегодня уже тридцать? Неужели не угомонились?

Рихард:

«Должен заметить, что я всё ещё не израсходовал свою ярость. Меня все ещё распирает от злости, в отличии от многих моих сверстников, которым явно недостаёт некоей ожесточенности.

Но моя злоба ничего общего не имеет с политикой, скорее с обстоятельствами моей личной жизни, что, правда, тоже имеет отношение к обществу и тем самым к политике...»

Курт:

«Нет возможности полностью находиться вне общества. Полная автономия, к сожалению, невозможна. Долгое время я предполагал, что можно жить автономно, параллельно обществу, но это не так. Ты всегда занимаешь какую-нибудь позицию и, если ты сам не создашь для себя эту позицию, то тебя в неё впихнут. Поэтому...

Грегор:

«Появляется иногда необходимость поразмыслить над собственной ситуаций, переработать её в песню, желательно с долей иронии или цинизма. Не надо лозунгов и громких слов о сопротивлении или рабочем движении, что многие делают. Но и развлекательная сторона панк-культуры, панк как чистое развлечение тоже не для нас. На самом деле всё не так уж весело. Проблем у каждого хватает, но мы пытаемся говорить о них с юмором...

Курт:

«... как можем, так и говорим, с помощью доступных нам средств. Мы не виртуозы, мы не можем и не хотим писать оперы или концептуальные альбомы. Наша музыка простая. Она бьет по башке и дает возможность наиболее прямого выражения...»

И как же все начиналось? С тусовки?

Грегор:

«В моем случае дело было так: существовал небольшой круг приятелей. Мы вместе слушали музыку, которая нам нравилась, вместе росли, когда такие вещи как музыка и субкультура очень важны, то есть где-то между 15-ю и 20-ю годами. У нас складывалась собственная картина о том, что такое анархия, альтернативные позиции и альтернативный образ жизни.

Не было никакой необходимости делать из этого какое-то тупое массовое движение, или одеваться и вести себя как бомжи, или жить на улице.»

Курт:

«...Восставать против норм общества, что многих довело до алкоголизма, до героина, мне тоже кажется бесполезным, как для общества, так и для себя... В панке другое главное. Об этом часто забывают: насколько освобождающим был основной смысл всего – «сделай сам»: вот я стою, с гитарой, или сижу за ударной установкой. Я толком не знаю ничего, не умею играть, но я делаю просто, делаю...»

Грегор:

Пару лет тебе пришлось помучиться пока ты научился играть сносно...

Курт:

«Да, но не было нужды поступать в консерваторию или изучать тонкости джаз-рока, чтобы получать удовольствие от музыки, которую делаю я сам. Это было главным в панке. Сегодня об этом забывают. И, когда вспоминают о панк-культуре, то видят прежде всего, нищету, бродяжничество, наркотики... Да, люди искали альтернативу бюргерской жизни, становились против общества, против родителей, против правого и левого истэблешмента, носили свастику, чтобы досадить своим социальным работникам – старым хиппарям... Но и здесь смысл был в том, что символ сам по себе ничего не значит...»

Грегор:

«Что касается музыкальной стороны дела, то нынешнему панк-движению этого как раз не достаёт. Принцип «сделай сам» уже не столь важен. Используются дорогие современные усилители, записывают песни в студиях со всеми наворотами, приглашают лучших продюсеров, но, по-моему это какое-то недоразумение.

Панк записывался подчас в самых жутких условиях, но эти «лоу-фай» вещи звучали классно, потому что звучали аутентично».

Со многими стилями дело обстояло сходным образом, то есть от простоты и лаконичности развитие шло к более усложнённой, манерной эстетике, вычурному саунду...

Рихард:

«Это началось где-то в восьмидесятые. В 70-ые альбомы оформлялись более просто и лаконично – черный, белый, красный цвет. Коллажи и прочие хитрости появились позже, что дает повод некоторым теоретикам усматривать связь с дадаистами».

Курт:

«Когда начинаешь выяснять, не приходили ли кому в голову похожие идеи раньше, понятно, что можно докопаться до дадаистов или ещё чего....»

Грегор:

«Так можно и до Гутенберга докопаться...»

Курт:

«Весь этот художественно-исторический и культурный бэкграунд, всё это пришло позже... В панк-культуре никто этим особенно не занимался... За исключением может быть таких личностей как Мэк Ларен, который обладал необходимым теоретическим багажом, или Вивьен Вествуд - в моде, но это - уже большой бизнес и другая история...

Сегодня панк – стиль среди множества других, часть архива, которую каждый волен использовать, цитировать по своему разумению... То есть панк в той или иной интерпретации практически не выходил из моды, хотя смысла в этом особого уже нет...»

Рихард:

«Когда я вижу сегодня девчонок с кожаными браслетами или ошейниками в шипах, в типичных драных футболках с большим вырезом, то по привычке думаю – ага, панк-рокерши... Но, к сожалению, внешний вид сегодня ни о чем уже не говорит...»

Курт:

«Скорее всего, этот прикид им известен не по конкретным типажам двадцатилетней давности, а девчонки просто высмотрели его в журнале «Браво-гёрл», где пишут про самые крутые наряды для девочек. В 80-ые годы можно было определить, кто перед тобой по цвету носков или шнурков на армейских ботинках. Одежда сообщала о твоем мировоззрении, о твоих музыкальных пристрастиях. Забавные, небольшие детали служили опознавательным кодом... Сегодня всё смешалось... Смысл или тем более идейная нагрузка предметов одежды, аксессуаров или гитарных рифов – ушли в прошлое. Собачий ошейник может всплыть в коллекции высокой моды... Хотя речь-то была о другом...»

Рихард:

«Человек, как животное, как тварь, это пришло из садо-мазохистской тусовки... Песня была группы "Stooges" - «Я хочу быть твоей собакой»... "I wanna be your dog"...»

Аутентичная субкультура канула в Лету. Панк теперь такое же достояние истории, как дадаизм или движение хиппи... И что теперь, тем, кто тогда был слишком молод – заниматься археологией, раскапывать книжки, журналы, искать людей, которые в этом разбираются? Если кто-то заинтересуется?

Грегор:

«Когда живешь этим, то это вроде как твоя «традиция» и бывает приятно, когда другие люди знают или, по крайней мере, опознают твои субкультурные коды. Но, на самом деле, не так важно, знают ли окружающие, откуда что пошло и что это значит. Важно то, как они используют это сейчас, как они с этим «архивом» обращаются...»

Рихард:

«В принципе распродажа панка, как стиля индустрией моды, это – типично панковский жест. При этом лишаются значения, опустошаются символы. Человек, нарядившийся в кожаный ошейник - не обязательно панк и не обязательно интересуется сексуальными играми в раба и господина. Тот же самый жест делал панк, нашивая на куртку свастику – провокация, нарушение табу и одновременно сведение символа к абсурду...»

Если стиль – лишен смысловой нагрузки, то ваши песни, наверняка имеют смысл. О чём они?

Грегор:

«Тексты и музыку чаще всего пишу я, автор некоторых песен – Рихард. Происходит все примерно так: кто-то чувствует себя не очень хорошо и не стесняясь в выражениях сообщает о своем дискофморте... Песни ведь чаще всего пишутся, когда тебе плохо или, когда чего-нибудь не хватает. Когда человеку хорошо, он вряд ли станет отвлекаться на написание песен, а будет жить и наслаждаться. Важный момент для автора песни - лаконичность, то есть не растекаться соплями на 15 страниц нотного текста, а просто сказать "I`m sick". В некоторых наших песнях разыгрываются абсурдные, сюрреальные сцены».

Рихард:

«Например, о людях, которые боятся, что «поезд жизни» уйдет у них из-под носа, что они не вписываются в жизнь, она кажется им бутафорской, не настоящей. Кажется, что коммуникация не возможна, что все кругом – искусственное, симулированное.

Причем, чувство это не меняется в зависимости от выпитого алкоголя... В определенном возрасте от подобных проблем никто не застрахован ...»

- песня «лайф трейн»

У каждого возраста свои проблемы. В чем разница между 17 и 30?

Курт:

«В 17 ты смутно подозреваешь, что что-то не в порядке, а в 30 ты уже знаешь это, на все сто».

Грегор:

«В 17 чувствуешь себя не в порядке... Потом замечаешь, что и в 30 все ещё чувствуешь себя не в порядке, потому что у тебя уже другие проблемы... Но чувство это остаётся... Это, конечно, не причина впадать в депрессию ... Мы не страдаем депрессухой, я то уж точно нет....»

Рихард:

«Я тоже нет. Я, например, испытываю чувство, что меня обманули... Что в 18-19-20 лет я верил, что смогу когда-нибудь вести свободную, независимую жизнь, сам определять для себя приоритеты... но это не произошло. К сожалению, то что выдается за свободу и самоопределение – идиотский суррогат, который ни в коей мере меня не удовлетворяет. Приходится много работать, всё больше работать для того, чтобы обеспечить более менее человеческий уровень существования».

Грегор:

«У меня нормальный бюргерский бэкграунд, я это признаю и никаких проблем в этом не вижу. В бюргерских культурных ценностях я особых проблем не вижу. У меня дом, семья... В 17 думаешь, вот сейчас начнётся настоящая жизнь, а в тридцать замечаешь, однако, пора бы ей уже и начаться, настоящей жизни... Времени отодвигать дела на потом уже нет...»

Курт:

«Семья, дети, работа отнимают очень много времени, на занятие музыкой или искусством остаётся не так много... Мне сложно приспособиться к нормальной жизни... Я занимаюсь сейчас только музыкой. Получаю пособие по безработице. Уважаемое, ведомство по трудоустройству, оставьте меня, хоть ненадолго в покое!»

Особого спроса на панк-рок нет. Можно, конечно, делать свои пластинки самому и пытаться распространять их небольшими тиражами, но прожить на это вряд ли удастся. Нет субкультуры, нет движения, нет и спроса...

Курт:

«Существуют параллельно бесчисленные разновидности андеграундовой деятельности, масса всяких субкультур. Но речь не о готовом продукте, а о готовности общества что-то воспринимать, что-то инновативное делать, в последний раз это было - начало техно-движения, то есть в конце 80-ых... Сейчас – глухо».

Курт:

«Конечно, если говорить конкретно о нас, то мы не самая прилежная группа... Наши резервы ограничены. Но иногда и нам перепадают изюмины... Однажды мы смогли выступить в Нью-Йорке..»

Грегор:

«Это было одним из наиболее приятных событий в нашей карьере.

Я послал демо-кассету в «Сиби-Джиби»... Ясно что существуют сотни начинающих и уже известных групп, которые хотели бы там выступить. По вторникам можно звонить и спрашивать, как там дела с приглашением. И конечно, в это время всегда занято. Мне уже надоело бесконечно набирать номер клуба... и вдруг я получил и-мэйл от букера, что нас приглашают выступить в «Сиби-Джиби». Странно и не очень понятно, почему выбор пал на нас, но было большим счастьем получить электронную почту из Нью-ЙОрка. Тем более, что когда мы туда приехали нас встретили дружелюбно, отнеслись к нам по-дружески, как коллеги, очень открыто. Как раз в этот момент мы получили целый ряд отказов из молодежных центров рейнского региона, где нам отвечали: вы что всерьёз, ребята? Вам ещё репетировать, да репетировать надо!»

Так в чем же качественность панка? Три аккорда, напористый речитатив?

Курт:

«Дело в выразительности, когда достаточно долго играешь вместе, то уже знаешь, что это такое, как достичь этой точки, когда всех колбасит».

Рихард:

«Вне зависимости от условий для художественного творчества, я считаю, что во времена тотального потребления, заниматься творчеством – великая привилегия. Это и делает жизнь по-настоящему интересной и достойной того, чтобы жить...»