1. Перейти к содержанию
  2. Перейти к главному меню
  3. К другим проектам DW

Он фотографировал Набокова / Выбор Винсента

Анастасия Рахманова, НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА

04.03.2003

https://p.dw.com/p/3gmr

Темы:

«Он фотографировал Набокова»: камерой Хорста Таппе были сделаны самые знаменитые фотопортреты писателя

«Выбор Винсента»: выставка в амстердамском музее Ван Гога пытается проследить путь становления мастера

«О, если бы мы могли создать в живописи то, что Берлиоз и Вагнер уже создали в музыке – целящее искусство для разбитых сердец», - о таком воздействии своих картин мечтал Винсент ван Гог, в письме к другу и кумиру, художнику Полю Гогену.

Впрочем, среди тех, перед кем преклонялся, у кого учился и с кем спорил ван Гог были отнюдь не только музыканты. Его уникальный стиль формировался отнюдь не в безвоздушном – или же «безвизуальном» – пространстве. Проследить и проиллюстрировать становление и путь ван Гога в изобразительном искусстве – такова цель выставки, открывшейся в Амстердамском музее художника к 150-летию со дня его рождения (каковое будет отмечено 30 марта).

Собственно картин ван Гога на этой выставке не более десяти процентов. Каждая картина висит в обрамлении работ других художников – учителей и современников, тех, с кого он в данном случае брал пример или с кем спорил.

Экспозиция разбита на хронологические и тематические отрезки, первый из которых – «юность».
Тёмная земля и прозрачное северное небо, отражающееся в каналах и растворяющееся на горизонте в море: едва ли стоит говорить, что это сочетание цветов и эти сюжеты и мотивы ван Гог подглядел у Хендрика Вайсенбруха, Матиса Мариса или ещё у кого-то из мастеров голландской живописи. Каждый, кто не поленился при подъезде к Амстердаму хоть пару раз посмотреть в окно поезда или автомобиля, узнаёт этот тревожный, бесприютный – по-своему живописный образ голландской земли, с трудом отвоеванного у моря кусочка суши. Здесь, в деревне Цундерт под городком Бреда в семье священника родился и провёл годы детства и ранней юности Винсент ван Гог. Здесь он рассматривал отцовские книги с репродукциями гравюр Дюрера и Гюстава Доре. Здесь он впервые сам взял в руки карандаш и кисть – чтобы нарисовать заброшенную церковь на краю поля, старое кладбище или шлюзы и разводные мосты, один из излюбленных мотивов и его будущего творчества.

Религия, природа, простые деревенские люди, душа, скрытая за грубоватой оболочкой «едоков картофеля» - вот три основные темы и три источника вдохновения для «раннего ван Гога». Впрочем, они останутся для него основополагающими и в будущем. Французский живописец Жан-Франсуа Миле – старший современник и один из его главных учителей. Винсент тщательно перерисовывает его картины. Исполненная достоинства простота – работающие в поле крестьянки, отдыхающий виноградарь или сеятель: образ, повторяющийся у ван Гога в самых разных вариациях, от максимально натуралистичной до абсолютно абстрактной, нарисованной под влиянием Гогена: сеятель, аллегорический брат каждого творца, сеющего разумное и доброе, разбрасывает зелёные зёрна на фиолетовой земле под жёлтым небом и оранжевым солнцем.

Путь, проделанный ван Гогом, поражает своими удивительными качественными скачками, которые отнюдь не всегда можно объяснить формальными причинами – переездом в Париж, влиянием импрессионизма или чересчур жарким солнцем южной Франции. Эти качественные изменения происходят, безусловно, в самом художнике, в жизни его души, и уходят корнями в его неизменную веру в мистический характер его искусства.

Именно ранние картины – старая Библия, раскрытая на деревянном крестьянском столе, - показывают путь его религиозности. Это путь человека, который в служении и жертве, в земном повторении пути Спасителя, видит и своё предназначение. Трудно понять восторг ван Гога по поводу весьма сомнительной религиозной академической живописи – «его лик нежен и тревожен” пишет Винсент о картине Ари Шефера “Христос в окружении учеников”. На современный взгляд умильное полотно могло бы послужить достойным украшением Храма Христа Спасителя.

Другие оценки радуют своей здравой категоричностью: “Твоя Пьета воистину ужасна”, - пишет ван Гог своему другу, Эмилю Бернару. Правда, чтоб понять, что забыла на выставке эта и впрямь маловдохновенная живопись, нужно не поскупиться на небольшую мзду и обзавестись при входе электронным гидом. Трижды пытался сам художник изобразить Христа в Гефсиманском саду. И трижды соскребал с холста фигуру, неудовлетворённый результатом. В результате на картине изображена только оливковая роща. Но в этой роще больше Христа, чем на любой из выставленный в том же зале религиозных картин, включая и “Снятие с креста”, которым восторгался ван Гог, считая это полотно творением Рембрандта ван Рейна (позже было доказано, что это одна из картин, массовое производство которых было налажено в мастерской художника). На картине мастерской Рембрандта Христос мёртв. В «оливковой роще” ван Гога он жив – он просто удалился за деревья, тихо шелестя одеждами.


Куда более напряженный и непосредственный диалог ведут автопортреты – поздний ван Гог и поздний Рембранд. Две картины удивительно “правильно» смотрятся рядом, несмотря на абсолютную противоположность цветового и разницу композиционного решения, несмотря на различие эпох и стилей (между работами двух великих голландцев – более двухсот лет). «Не напрасно ли ты прожил свою жизнь?» - как будто говорят оба художника, вглядываясь себе в глаза. У художников похожее выражение лиц – они сосредоточенным и печальны. Но не только психологизм роднит портреты: и ван Гог, как и поздний Рембрандт, «мыслит красками”, передавая мысли и эмоции вибрацией цвета.

То же способ «мыслить цветами” привлекает ван Гога и в Делакруа и Рубенсе – впрочем, последнему он не может простить его театральности, напыщенности, слащавости. “Его мадонна, плачущая о сыне, напоминает мне в лучшем случае хорошенькую кухарку, плачущую о подгоревшем пироге”,- пишет ван Гог об одной из “рубенсовских” мадонн. Выдающимся достижением современной теории цвета считает художник и пуантилизм – в Париже он нередко ходит на этюды вместе с Полем Синьяком, основателем этого направления.

Ипполит Буланже, Пьер Пюи де Шавань – трудно понять, почему эта салонная живопись казалась тогда, в конце 19 века, столь свежей и оригинальной. Скажем, портрет Эжена Бено кисти де Шаваня – седобородый мужчина, читающий книгу, на столике рядом с ним – кисть и цветок, указывающие на неравнодушие к искусству. «Это образ абсолютно гармоничного человека», - пишет ван Гог. И даже делает небольшое формальное заимствование, которое невозможно оценить, не зная реалий той эпохи – оказывает герой портрета де Шаваня читает книгу в желтой обложке. В таких обложках парижские издательства издавали серии современных, прогрессистских романов – таким образом, книга в желтой обложке говорит о прогрессивных взглядах читателя. С тех пор все достойные люди на портретах самого ван Гога получили по желтой книге – мы видим её и на портрете доктора Гаше, и на стуле, только что покинутом Гогеном.


Примерно половина собранных авторами амстердамской выставки картин заставляют вспомнить строчки Ахматовой:

“Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как жёлтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда” – как подсолнухи, ирисы, цветущие персиковые деревца.

И чем больше видишь формальных сходств и даже духовных переплетений между ван Гогом, теми, кто предшествовал ему в искусстве и теми, кто жил в нём в то же время, тем понятно, как, откуда взялось чудо по имени Винсент ван Гог.

Выставка «Vincents Choice” – “Выбор Винсента” – продлится в музее Ван Гога в Амстердама до середины нынешнего юбилейного года. Летом её сменит выставка, документирующая влияние самого ван Гога на последующие поколения художников, вплоть до наших дней.

«Он фотографировал Набокова»: камерой Хорста Таппе были сделаны самые знаменитые фотопортреты писателя

Хорст Таппе – относится к числу мэтров немецкой портретной фотографии. За последние 40 лет в объективе его фотокамеры побывало около 4 тысяч знаменитостей из мира искусства. В том числе 16 писателей-нобелевских лауреатов. Однако на актуальной выставке представлен лишь один из них: в самом начале своей карьеры Хорст Таппе сумел сделать то, что было не под силу мастерам – он приручил самого нелюдимого классика XX века Владимира Набокова. В Литературном центре Франкфурта-на-Майне открылась выставка портретов Набокова, сделанный Таппе. Накануне вернисажа наш франкфуртский корреспондент Константин Куц встретился и поговорил с фотографом.

Первое, что бросается в глаза при встрече с Хостром Таппе: знаменитый фотограф горбат. Как знать, может именно телесное несовершенство и привело его к мысли стать фотографом – ведь портретировать других - это верный способ самому оставаться в тени. Но, каковы бы ни были мотивы, результат оказался выше всяких похвал. Портреты известных персон, сделанные Хорстом Таппе, растиражированы многими глянцевыми журналами, среди которых «Фигаро», «Вог», «Ньюсуик». Ценители отмечают способность фотографа усмотреть человеческое в лицах обитателей художественного Олимпа. На одном из снимков – пожилой господин в шортах, кепке и с большим сачком в правой руке. Он напряженно смотрит куда-то мимо объектива, будто готовясь к прыжку. Этого хищного господина зовут Владимир Набоков. С ним Хорст Таппе познакомился в самом начале своей карьеры, но до сих пор помнит каждую деталь той встречи.

- Это было зимой 62-го года в швейцарском городе Монтре. Я пришел в отель «Монтре-Паласт» к писателю Питеру Устинову, чтобы обсудить с ним предстоящую фотосъемку. В номере Устинова находились также его дети. Они очень сильно шумели. Вдруг Питер сказал детям: «Тише. Мистер Набоков не может писать свою книгу». «Кто?» - спросил я. Его имя я знал, но мне было неизвестно, где он живет. «Мистер Набоков», - последовал ответ: «The Lolita-man».

Знакомство состоялось и переросло в долгую дружбу. Хорст Таппе фотографировал Набокова на протяжении 15 последних лет жизни писателя. Набоков доверился фотографу настолько, что позволил снимать себя в самые интимные моменты жизни – в часы, которые он проводил за письменным столом и даже во время ловли бабочек (на эту охоту в швейцарских Альпах допускались только посвященные). Самая удачная фотография, на взгляд Хорста Таппе, была сделана в поле. Голову Набокова скрывает капюшон, лицо заливает дождь, в руке – сачок для ловли бабочек, в которых он разбирался не меньше, чем в метафорах.
К слову, Набоков не любил говорить о литературе, предпочитая им мелочи жизни.

- По каким-то причинам, которые я сейчас уже не знаю, нам нужно было пройти мимо бассейна. Это был полдень, около половины третьего. В бассейне плавали девочки-подростки. «Взгляните на этих прекрасных нимфеток», - сказал мне Набоков по-немецки.

Набокову, очевидно, работы Таппе пришлись по душе. Иначе он не рекомендовал бы их своим биографам. С немецким фотографом он был откровенен настолько, что признавался в... нелюбви к Германии. В конце второй мировой войны в концлагере Нейенгамме под Гамбургом от истощения умер его брат Сергей, арестованный за нелестные высказывания в адрес нацистского режима.

- Почему вы никогда не приезжаете в Германию? – спросил я Набокова – Знаете ли, мистер Таппе, никогда не знаешь, что официант, который приносит тебе пиво, не был наци.

Среди журналистов Набоков пользовался дурной славой – в интервью он казался нелюдимым, сварливым и придирчивым. В воспоминаниях Хорста Таппе он выглядит совсем иначе. Фотограф с умилением вспоминает его беспредельную любовь к жене – Вере Слоним, его способность иронизировать над окружающими – и над самим собой.

- Набоков никогда не давал автографов и никогда не подписывал своих книг. Но, конечно, постоянно проживая в отеле ему приходилось подписывать счета. Однажды, просматривая их Набоков обнаружил, что все его подписи срезаны. Портье продавали его расписки американским туристам. «Это вас не раздражает?» - спросил я Набокова. «Нет, - ответил он. - I play the game - Я играю в эту игру».

А самому фотографу по душе игры в жизненные параллели. Рассказывая о знаменитом писателе, Хорст Таппе то и дело рифмует его жизнь со своей собственной. Например, на склоне лет он сделал тот же выбор, что и автор «Лолиты» – переехал жить в швейцарский город Монтре. Даже тот факт, что сейчас Таппе находится в том же возрасте, что и Набоков во время их первого знакомства, заслуживает, по его мнению, особого внимания. Комментируя историю создания одного из снимков, Таппе обращает мое внимание, что в профиль Набоков похож на американского режиссера Альфреда Хичкока, которого ему также довелось поставить перед объективом.

За четыре десятка лет немецкий фотограф снял немало известных персон – среди них Софи Лорен, Габриэль Гарсиа Маркес, Сальвадор Дали, Пабло Пикассо. Но самой большой удачей 62-летний мастер до сих пор считает фото, которое он сделал во время охоты на бабочек в швейцарских Альпах....