Министр труда и экономики Вольфганг Клемент совершил покушение на уверенность немецких трудящихся в завтрашнем дне
В правительстве Шрёдера снова разлад. Виновником, как уже не раз в последние недели, стал супер-министр труда и экономики Вольфганг Клемент. Он хоть тоже социал-демократ, как большинство своих коллег-министров, но в куда меньшей степени догматик. Собственно, на должность возмутителя спокойствия канцлер и кооптировал его в свое правительство, доверив два самых сложных участка – экономический айсберг и не менее заиндевевший немецкий рынок труда. Реформы здесь – без свежего взгляда, не затуманенного пролетарской идеологией – невозможны. И вот теперь Вольфганг Клемент совершил покушение на одну из священных профсоюзных коров, одно из ключевых завоеваний немецких трудящихся. На днях в одном из своих интервью он вслух подумал о целесообразности отмены юридической защиты от увольнений ну хотя бы на малых предприятиях с числом занятых до десяти человек:
«Закон о защите от увольнений сейчас начинает действовать на предприятиях, где более пяти занятых. Такая низкая и жесткая планка создает немалые трудности для повышения занятости».
Поясню. Немецкая рыночная экономика недаром называется социальной. Еще более полувека назад в Германии вступил в силу закон, призванный защитить трудящихся от социально не оправданных увольнений. В соответствие с этим законом увольнять работника можно только в строго оговорённых случаях – если он, например, несун или прогульщик, если нарушил трудовой договор, если работает спустя рукава, если не вылезает с больничного, если предприятие оказалось на грани банкротства или происходит его реорганизация, свертывание мощностей, а занятого никак нельзя пристроить на другом участке. При этом увольнению должна предшествовать сложная процедура отсева – увольнять можно не кого придется, а кому от этого наименее больно, и в любом случае уведомить надо человека очень заблаговременно. За проступки же полагается для начала несколько раз объявить выговор с занесением в учетную карточку. А некоторых увольнять и вовсе нельзя ни при каких обстоятельствах – членов профкомов, призванных в армию – место за ними сохраняется – беременных, тех, что в отпуске по уходу за ребенком, инвалидов.
Хороший закон. С точки зрения профсоюзов. А для предпринимателя? Разберем на примере. Технологическое бюро. Два инженера и три чертежника. И вдруг откуда ни возьмись поступает волна заказов. Чтобы успеть выполнить их в срок, хозяину надо взять на работу еще хотя бы одного инженера. Но он не рискует. Ведь перевалив через магическую границу в пять занятых, весь его персонал получает статус защищенных от увольнения, и что делать потом, когда заказов снова станет меньше? В результате ищущий работу инженер так и остается не у дел, безработица не сокращается, занятость не растет.
Таких предприятий, где до пяти работников, в Германии более полутора миллионов. Это почти три четверти всех зарегистрированных в стране фирм. А таких, где более ста занятых, к примеру, менее двух процентов. То есть именно малые предприятия – это фундамент немецкой экономики, именно они создают львиную долю валового внутреннего продукта. Если поднять границу действия закона, как предлагает Клемент, до десяти занятых и если все малые предприятия полностью воспользуются новой возможностью без риска нанять дополнительных людей, то – чисто теоретически – в Германии наступит полная занятость и рабочих придется даже снова импортировать из-за рубежа. Это, конечно, недостижимый идеальный, но наглядный вариант. У профсоюзов другая арифметика, они горой стоят за сохранение действия закона в прежнем виде. Заместитель председателя объединения немецких профсоюзов Урсула Энгелен-Кэфер:
«Я очень сожалею, что Вольфганг Клемент выдвинул такое предложение. До сих пор мы хорошо находили с ним общий язык, несмотря на различие в интересах. Он разрушит основу для нашего взаимодействия, если будет и далее покушаться на закон о защите от увольнений. Если поднять планку действия закона до десяти занятых, то его защиты лишаться восемь миллионов человек».
Восемь миллионов. Столько, по данным профсоюзов, работают на предприятиях с числом занятых от пяти до десяти. Они и в самом деле утратили бы защиту со стороны закона и социалистическую уверенность в завтрашнем дне. Но, может быть, это неплохо? Хоть у них появиться дополнительный стимул лучше работать и меньше болеть. А хорошего и здорового работника предприниматель вряд ли уволит.
Ну, а что же канцлер? Чью сторону занял он в этом споре? Положение у него незавидное. С одной стороны, он дорожит в деловых кругах ФРГ своей репутацией хваткого и незашоренного хозяйственника, управленца. Его даже называют иногда «товарищем боссов», что по-немецки звучит намного красивее – "Genosse der Bosse". Но невыгодно ему ссориться и с профсоюзами – они куда более многочисленны, чем организации предпринимателей и соответственно имеют больший вес на выборах. Поэтому канцлер высказался очень аккуратно, чтобы не обидеть ни тех, ни других:
«Я считаю, что и в этой сфере МОЖНО говорить о том, как повысить занятость. Именно это – главный вопрос. А о технической стороне дела можно еще подумать».
Французская и немецкая столицы – в зеркале статистики.
На прошлой неделе Германия и Франция совместно и торжественно отметили сорокалетие Елисейского договора – основы сперва примирения, а затем и дружбы двух стран. Этот юбилей – хороший повод сравнить две столицы, две европейские метрополии – Париж и Берлин. По численности населения они сопоставимы, два с небольшим миллиона живут в Париже, три с третью в столице ФРГ. Но официальная статистика – обманчива. Коренными парижанами она считает только тех, кто проживает внутри окружной автострады, а если вы бывали во французской столице, то знаете, что проходит она не по зеленым просторам, а фактически по самому городу. И всё равно – все что за пределами этого кольца, Парижем уже не считается. Вместе же с пригородами Париж насчитывает почти одиннадцать миллионов жителей, и попробуйте сказать им, что они не парижане. Пусть и не учтенные столичной статистикой.
Но даже если не считать население парижских пригородов, живут здесь люди очень скученно. Площадь города – всего сто пять квадратных километров. Берлин – почти в девять раз просторнее. И, кстати, классических пригородов здесь вообще нет – так, маленькие деревушки и небольшие новые спальные поселки. Это исторически обусловлено – Берлин, по крайней мере Западный, долго был обнесен стеной, а потому расти вширь не мог. Но и до сих пор немецкая столица не обладает такой притягательной силой, как Париж – народ со всей Германии сюда не рвется. Шансы остаться без работы здесь даже больше, чем во многих других немецких городах, качество жизни – ниже, профессиональные перспективы – туманные. В прошлом году без малого триста тысяч берлинцев не имели работы, а в Париже – только сто шестнадцать тысяч.
Статистика подтверждает славу Парижа как города любви. На тысячу парижан приходиться в год четыре с половиной бракосочетания, в Берлине – только три и восемь десятых. Правда, в обоих городах примерно половина всех браков рано или поздно заканчивается разводом. Но все равно, рожают в Париже больше, а умирают реже. В прошлом году в Париже насчитали шестнадцать тысяч трупов. В Берлине – вдвое больше. А вот что касается добровольно уходящих из жизни, то оба города идут вровень – примерно по четыре сотне парижан и берлинцев кончают самоубийством. Зато немецкая столица – явный лидер по числу правонарушений – почти шестьсот тысяч: вдвое больше, чем в Париже. И это при том, что за порядком здесь следят двадцать восемь тысяч полицейских, а во французской столице только восемнадцать. Высших учебных заведений в Берлине больше, чем в Париже, но вот студентов почему-то меньше. Общественный транспорт развит в обоих городах неплохо, хотя парижане в основном передвигаются под землей, в метро, а берлинцы – поверху, поездами городской электрички. А еще – на велосипедах. Протяженность специальных велосипедных дорожек в Берлине вчетверо больше, чем в Париже.
Музеев и кинотеатров, ресторанов и бассейнов и в том и в другом городе примерно поровну, больниц намного больше в Париже, зато библиотек и практикующих врачей – в Берлине, и тоже намного. Радикально разнятся две столицы по структуре учреждений религиозного культа. В Париже двадцать шесть синагог и двадцать три мечети. В Берлине синагог только семь, зато мечетей – сто шесть. Но это не удивительно. Если не считать Стамбула, то Берлин крупнейший в мире город по численности турецкого населения, а еврейская община хоть и растет, но довоенного, до-нацистского уровня она вряд ли когда-нибудь достигнет.
Но почему всё-таки в Берлине меньше женятся? Можно, например, предположить, что женщины здесь менее привлекательны, потому что менее ухожены. Парикмахерских в Берлине на треть меньше, чем в Париже. Или о свидании берлинские влюбленные договариваются на Линденштрассе, которых здесь одиннадцать, Шарлоттенштрассе – девять, Берлинер штрасссе – восемь или Паризер штрассе, то бишь Парижской улице, которых здесь тоже две. Ну, неужели даже на названия улиц выдумки не хватает?
Туристов много и в том, и в другом городе. Во французской столице, однако, на двадцать тысяч больше койко-мест в гостиницах. Но и цены на них перченые. В среднем одноместный номер стоит сто восемьдесят три евро. В Берлине – вполовину дешевле. И последнее из мира статистики двух городов – жители обоих столиц производят на удивление одинаковое количество мусора – по два с половиной миллиона тонн в год.
Новости «Русского Берлина»
Общественная организация Фонд имени Генриха Бёлля и правозащитники из «Эмнести интернэшнл» провели акцию протеста под названием «Оковы для экологии и прав человека в России». Ее участники требовали освобождения журналиста Григория Пасько. Он был осужден на четыре года военно-полевым судом города Владивостока по обвинению в шпионаже. Пасько передал японской прессе сведения о захоронении российских атомных отходов в Тихом океане. Перед собравшимися в фонде Генриха Бёлля выступила супруга Григория Пасько Галина Морозова. Она обвинила российские спецслужбы в фабрикации дела на ее мужа. Через день после берлинской акции протеста Пасько был досрочно освобожден из дальневосточной колонии строгого режима...
Через неделю после исчезновения двух эмигрантов из Украины полиция задержала по подозрению в совершении убийства двух немцев. Они – родные братья и до сих пор не были замечены в уголовных деяниях. Оба украинца, Петро Пернай и Александр Процюк, жили в Берлине и занимались перепродажей подержанных машин. В день своего исчезновения они намеревались купить автомобиль и объезжали потенциальных продавцов. Их выгоревшая дотла «Хонда» была затем обнаружена в лесу далеко за пределами Берлина, в земле Мекленбург - Передняя Померания. Полиция уже несколько дней прочесывает этот лес с помощью специально обученных собак. Но обнаружить тела пропавших пока так и не удалось...
В клубе «Аталанте» прошел вечер «Русская кухня и революция». Владелица клуба Биргит Клаус уже несколько лет с большим успехом проводит литературные чтения о гастрономических традициях разных стран и разных эпох. Гостям читают вслух отрывки из известных книг, где речь идет о приготовлении блюд. Затем эти блюда тут же подаются на стол. На этот раз вечер был посвящен роману Пастернака «Доктор Живаго». Посетителям клуба предлагали щи, гречневую кашу, пирожки с черной икрой. Зал обслуживал официант в одежде дореволюционного трактирного полового...
Бронзовый памятник Ленину трехметровой высоты останется стоять во дворе замка Кронпринценпале на улице Унтер-ден-Линден. Такое решение приняли власти города Айслебен в земле Саксония - Ангальт. Владелец одного из местных отелей Хартмут Хегер предложил вернуть памятник на центральную площадь города, где он стоял с 1945 года до воссоединения Германии. Хегер был готов оплатить перевозку памятника из своего кармана. По его мнению, памятник мог бы привлечь в Айслебен немало туристов. Однако у проекта нашлись противники. Они сочли возвращение Ленина политически некорректным. В итоге памятник оставлен в Берлине, в коллекции Германского исторического музея, куда он был передан в 1991 году.