Ломка – это медленная смерть (Откровения русскоязычных наркоманов Бонна), часть 2

Продолжение...

В коридоре Татьяну дожидается ее постоянный клиент. На вид – худющий пятиклассник, на самом деле Леше уже 22 года. Он наркоман с трехлетним стажем. Но сейчас парень приходит сюда, чтобы вместо ежедневной порции героина получить инъекцию медицинского методона.

- Сейчас ты употребляешь наркотики?

- Не, сейчас нет, уже долго, уже месяца два-три.

-Трудно держаться?

- Ну, трудновато, но можно держаться. Надо просто жить.

-А когда ты понял, что надо бросать?

- Ну, это было, когда денег не хватало.

- А что такое ломка?

-Умираешь как будто это вот уже, Это как смерть, в натуре. Чувствуешь себя, как будто умираешь. Думаешь, умирать было бы намного легче. Из-за этого все так боятся спрыгнуть.

- А вот ты сейчас сюда пришел. Наверно, мимо вот этой знаменитой боннской дыры шел?

- Ну?

- Опиши, что такое Боннская дыра?

- Пацаны приезжают, ну, не могут оттуда уехать. Ну, как проклятые там стоят всю жизнь. И не можешь, короче, уйти, потому что ты же ночью умрешь. И вот из-за этого они там стоят, пока они не умрут.

- А друзья? У тебя много друзей наркозависимых?

- У меня вообще нет, у меня нету даже друзей вот сейчас, нету. Всех друзей потерял через это говно

- Ну вот сейчас какие у тебя еще серьезные жизненные проблемы. Вот сейчас ты вроде как бросил и будешь держаться. Ну, вот выяснилось, что друзей нет, да?

- Ну вот, у меня сейчас с подружкой еще есть, я буду сейчас с подружкой опять жизнь, оставляю вот все, опять строю сначала. Она все время со мной была и держалась. А сейчас, короче, я бросил.

-А ты бы хотел сейчас в Россию вернуться или ты уже стал "немцем"?

- Не, я еще русский, я хотел бы очень в Россию. Но сейчас уже, я думаю, мне было бы уже стыдно даже вернуться, наверно, домой. Как объяснить, что я здесь натворил?

Но далеко не каждый наркоман приходит сюда за медицинской помощью. На втором этаже находится специальная комната, в которой любой подсевший на иглу может комфортно приготовить наркотический коктейль и ввести его себе в вену. В этом помещении все стерильно как в операционной, и только над мусорной корзиной висит табличка с угрожающей надписью: «Осторожно, использованные шприцы!». Немецкоговорящая коллега Татьяны Ульрике поясняет:

- Комната для употребления наркотиков предназначена для наркозависимых больных, которые живут в Бонне и достигли совершеннолетия. Они приходят сюда, приносят с собой свой наркотик и колются в гигиенических условиях и под контролем наших специалистов. Раньше в Бонне была очень высокая смертность среди наркоманов, поэтому мы решили создать для них это помещение. Здесь разрешается употреблять только героин и кокаин, и только внутривенно, ничего другого. Часто у наших посетителей случаются передозировки, они теряют сознание, тогда мы их приводим в чувство и заботимся о том, чтобы отвезти их в больницу. Еще очень важно, как мне кажется, что мы может предоставить людям социальную помощь. Те, кто приходит к нам, как правило, очень-очень робкие люди, они боятся признаться в своей беде, стесняются колоться в непривычных условиях. Они приходят сюда один-два-три раза в день, привыкают к нам и начинают нам доверять. И потом мы, конечно, предлагаем альтернативу их наркотической зависимости.

После посещения этой комнаты складывается впечатление, что здесь скорее поощряют наркоманию, чем борются с ней. Своими сомнениями я поделилась с Татьяной Броцман.

- Как вы можете запретить? Назовите мне хоть один способ, как можно запретить? Это можно загнать в подполье, но запретить это невозможно, понимаете? Они приходят к нам, грязнючие руки. Они… Вы себе никогда вот… Если бы вы видели, что это значит, то вы бы тогда никогда бы не говорили о том, что это можно каким-то образом пресечь. Пресечь это невозможно. Они все равно это будут делать. Только будут делать это с передачей СПИДа друг другу, гепатита друг другу. То есть они на один шприц берут десять игл. Это значит, их будет сидеть там десять человек, и одним шприцом они будут вводить себе по кругу героин.

О том, почему и как русскоговорящая молодежь оказывается в Боннской дыре, Татьяна рассказывает:

- Приехав сюда, он не знает языка. Да? Сразу, естественно, они тогда начинают кучковаться среди своих. И обязательно среди 15-14-летних появится какой-нибудь 17-18-летний, бывалый, который принесет с собой порошок забвения. Он им говорит: "Видишь, какой мир мерзкий и противный вокруг тебя? Вот сейчас попробуешь нюханешь вот этого или покуришь вот этого, и жизнь сразу преобразится. То есть все твои проблемы со школой, с родителями, со всеми – они уйдут на второй план. А потом автоматически тот, кого он подсаживает… Первая, как правило, дается бесплатно. Это надо попробовать. А потом, на второй-третий раз уже ты должен отработать. И делают его носящей пчелой. То есть он должен бегать и отрабатывать свою дозу.

Боннское Эльдорадо для наркоманов и алкоголиков закрывается в шесть вечера. Вместе с последним посетителем я возвращаюсь в Боннскую дыру. Сорокалетний Геннадий, приехавший из Сибири, оказался в этом городе один на один со своей иглой. А с ней, как с верной подругой, он расстаться не может.

- Получилось как у всех. Сначала компания, анаша, потихоньку перешло в более крепкие наркотики.

- Начали в России?

- Да, в России. Я не знаю, как сейчас в России, в то время с этим было очень строго, очень жестко было, все это было уголовно наказуемо. Здесь, в Германии, есть различные службы, которые помогают с медицинской точки зрения. Здесь есть какая-то поддержка… В том плане, что это тоже здесь наказуемо, и что это стоит денег.

- А сколько денег в месяц уходит на наркотики?

- Трудно подсчитать. По-разному уходит. Пару лет назад у меня была доза, когда мне нужно было утром, чтобы уколоться, надо было, самый первый укол сделать, надо было сто евро, да? Час, два часа, три часа, и так далее. Так что в деньпорой уходит до тысячи евро.

- А ломка – это что?

- Ломка – это катастрофа. Это когда все болит, когда умираешь. Когда тело болит, когда мозги не работают – очень тяжело.

Я спросила у своих собеседников, что же такое «кайф наркомана», ради которого люди с такой легкостью сами ломают себе жизнь. Их ответы оказались неожиданными.

Геннадий: "Кайф наркомана? Если честно, я уже давно кайфа такого не испытываю. Кайф был в молодости, когда мы курили анашу, когда была компания. А сейчас это уже болезнь, которая… приобретенная за столько лет, и кайф заключается в том, чтобы от этой болезни и от этих ломок избавиться".

Игорь: "Кайф? Это одна большая иллюзия. Временный уход от жизни. Но он длится не так уж и долго, в принципе".

Но страшнее всего описал это состояние мой самый молодой собеседник, 22-летний Леша.

Леша: "Это лежишь, и вообще не думаешь, не двигаешься. Лежишь как мертвый. Это вот ихний кайф. Не знаю, этот кайф. Для меня это мертвость".

А Татьяна Броцман окончательно развеяла миф о бесконечной эйфории:

- Как мне рассказывал один молодой человек, однажды, вот первый когда он ввел шприц, он говорит, я шел зимой, раздетый по пояс, и мне казалось, что я горю как факел. Мне было до того жарко, мне казалось, что я все могу, что все лежит перед моими ногами, и я все буквально могу. Сейчас он наркоман уже с 11-летним стажем, и он бесконечно пытается получить вот это первое свое ощущение. Он говорит, я даже брал дозу в два раза больше, чем мне надо, и вкалывал ее на пороге больницы, чтобы в случае чего меня тут же госпитализировали. Опять же надеясь на то, что я поймаю этот кайф. Но этого кайфа он больше никогда не поймал. Но эти 11 лет у него вычеркнуты из жизни.

В боннской дыре побывала Ксения Максимова.

У русскоговорящих обитателей Боннской дыры много общего. Общий язык с понятным каждому сленгом: «кайф», «ширяться», «глюки». У всех изо дня в день одна и та цель – уколоться и забыться, чтобы как можно дольше продлить состояние наркотического блаженства, в котором забываешь о реальных проблемах и каждодневной суете. Еще у них есть Татьяна Броцман – одна на всех. Ей даже самые отпетые наркоманы полностью доверяют как дети. И неизменная игла, несмотря на все старания общества, все равно часто идет по кругу – тоже одна на всех. У обитателей Боннской дыры почти все общее. Но только выживает здесь каждый поодиночке.