Искусство - это всегда индивидуальный акт против мира
19 декабря 2002 г.Харлампий Орошаков – один из самых модных художников Берлина да и, пожалуй, всей Германии. Более того: он – единственный русский художник, которому немецкий еженедельник «Шпигель» посвятил за последние пять лет, прошедшие после спада волны моды на всё русское, не просто заметку, а целых три красочных разворота и большую статью. А это много что значит.
От Византии до Мюнхена
Происхождение Харлампия Орошакова столь же экзотично, как и его имя. Орошаков – это переиначенная на южнославянский, а затем немецкий манер старая русская фамилия Орешков. В своём автобиографическом эссе художник утверждает, что Орошаковы – древний дворянский и даже боярский род, ведущий своё происхождение от потомков византийских вельмож. Так или иначе, сам Харлампий родился в 1955 году в семье потомков белоэмигрантов в Софии. Десятью годами позже он вместе с семьёй переселяется в Белград, затем – в Вену, и наконец – в традиционно русские города Лазурного побережья: Ниццу и Канны.
В восьмидесятые годы учёба художественному ремеслу снова приводит его в Вену и Мюнхен. Он чувствует себя наследником венского акционизма и тех, кто в 20-е годы правил бал, делая искусство будущего за равнодушной спиной всё того же сытого и самодовольного Мюнхена – Алексея Явленского, Василия Кандинского, Джоджио де Кирико, далматского грека и самозваного итальянца. Восточнославянская экзотика и дерзость художественного жеста – Орошаков выступает автором довольно радикальных перформансов и инсталляций – в сочетании с аристократическим происхождением делают славянского денди излюбленным украшением художественных выставок и светских мероприятий.
Орошакова называют «посредником между культурами», художником - «перекати поле». Он сам продолжает искать свои корни, и обнаруживает их среди скал монастырского острова Афон. Отныне он становится правомочным послом Византии в современном мире. Основными визуальными элементами его работ являются крест и икона, икона в широком смысле – от традиционного образа византийских иконописцев до квадратов и крестов Малевича, который, как известно, не только к своим работам относился как к сакральным образам, но и самого себя считал живой иконой.
Искусство - вещь серьезная
Вот уже четыре года Хралампий Орошакофф, женатый вторым браком на представительнице аристократической элиты Германии, живёт в Берлине.
Недавно его работой внушительных размеров два с половиной на восемь метров украсилось одно из модных мест встреч берлинского высшего света: так называемый Кайзеровский зал – странное пространство, собранное под стеклом суперсовременного Сони-центра из остатков старых стен некогда стоявшего на этом месте отеля «Эсплнад». Сюжет картины вполне стилен: среди чёрно-белых (фирменно «орошаковских») крестов открывается окно во времени: последний кайзер Германии, Вильгельм Второй, принимает парад на Темпельхофском поле. Что это: иронический протест против новой берлинской помпезности?
- Искусство всегда окно. Не надо делать идеологических программ, я довольно долго работаю над этой темой. Византия после Византии… Абсурдный город…
А что вы понимаете под абсурдным?
- Это не негативно.
Мода на все русское всегда приходит и уходит волнами и всегда возникает много желающих прокатится на этой волне. Но когда волна спадает, русское искусство всегда оказывается в положении чего-то не вполне понятного, экзотического, маргинального. Как Вам кажется, с чем связано то, что западный мир и Россия по-прежнему говорят на разных языках?
- Это хорошо, что говорят на разных языках. Было бы ужасно, если бы все говорили в один голос. Мы помним очень хорошо, когда рухнула берлинская стена, как появился московский концептуализм. Все думали, что это будет невероятная волна, и старались делать лучше. Это неплохо, потому что искусство – это всегда индивидуальный акт против мира. Искусство – это не игра, не социальная программа, это не детский сад. Это серьезная вещь.