Была ли у Гитлера атомная бомба? (часть 2)
Я продолжаю знакомить вас с книгой берлинского историка Райнера Карлша «Бомба Гитлера», вышедшей в издательстве «Deutscher Verlagsanstalt». Книга эта наделала много шума в Германии, да и за её пределами тоже. Дело в том, что Карлш, вопреки широко распространённому мнению, убеждён: нацистские учёные успели в самом конце войны провести испытания атомной бомбы и «запустить» ядерный реактор, вызвав цепную реакцию. Мнения авторов многочисленных статей о книге «Бомба Гитлера» резко разделились: одни восхищались результатами его архивных изысканий, другие обвиняли в дилетантизме и дешевой сенсационности. Надо сразу оговориться, что Карлша никак нельзя назвать псевдоучёным, который подтасовывает и фальсифицирует факты. Он издал две очень интересных и серьёзных книги: о репарациях, которые платила Восточная Германии Советскому Союзу, и об урановых рудниках в бывшей ГДР. Почему же эксперты возмущены сейчас?
Райнер Карлш около двух лет работал над своей книгой. Он отыскал уникальные, неизвестные прежде документы в закрытых прежде архивах бывшего министерства госбезопасности ГДР – «штази» - и ФСБ России, консультировался с физиками-ядерщиками и собирал пробы грунта для анализа их на предмет содержания радиоактивных элементов. На более чем четырёхстах страницах он обосновывает свой главный тезис – о том, что учёные «третьего рейха» продвинулись в создании атомного оружия намного дальше, чем до сих пор считалось.
Автор утверждает, что нацисты провели, по крайней мере, три экспериментальных ядерных взрыва: один осенью 1944 года на острове Рюген и два – в марте 45-го года в Тюрингии, неподалёку от местечка Ордруф. А, кроме того, в пригороде Берлина Карлш якобы обнаружил следы действовавшего в самом конце войны ядерного реактора.
В прошлой передаче «Читального зала», неделю назад, мы подробно разбирали факты, которые Карлш приводит как доказательства своей гипотезы. Внимательный анализ их показывает, что некоторые из этих фактов сомнительны, а другие, бесспорные, сами по себе ещё ничего не доказывают – как, например, повышенное содержание радиоактивных элементов в пробах почвы из Ордруфа, таких, как цезий-137 и кобальт-60. Источником этой аномалии могла быть, например, Чернобыльская катастрофа. Кроме того, вплоть до конца восьмидесятых годов Ордруф местом учений Советской Армии. Здесь отрабатывались, в частности, действия на радиоактивно заражённой местности и методы дезактивации почвы.
Что касается свидетелей (например, очевидцев якобы имевших место ядерных испытаний в Тюрингии), то речь идёт об их показаниях, данных в шестидесятых годах сотрудникам «штази», которые проверяли достоверность слухов о ядерных взрывах, якобы имевших место в конце войны. То есть люди рассказывали о том, что видели и слышали, спустя почти два десятилетия!
А особенно сомнительным кажется то, что поведал о ядерных испытаниях, якобы проведенных на острове Рюген, итальянский журналист Луиджи Ромерза. Во время войны он был корреспондентом газеты «Корьере де ла Серра» в Берлине. Его воспоминания о тех временах явно характеризуются, как бы помягче выразиться, страстью к сочинительству. Карлша это не смутило. Он цитирует рассказ 87-летнего журналиста в отставке о том, как того по личному приказу Гитлера доставили самолётом на остров, расположенный в Балтийском море. А там, на острове, глубоко под землёй, и прошли испытания атомной бомбы.
Но почему испытания сверхсекретного «оружия возмездия» (так называл его Гитлер) показали именно Ромерзе?
Чтобы произвести впечатление на Муссолини, - объясняет сам Ромерза. Но «дуче» к тому времени уже не контролировал Италию, и толку от него было мало. Муссолини держался на плаву лишь благодаря эсэсовскому военному контингенту. В общем, нелогичное объяснение.
Кроме того, Ромерза не знает, на какой именно остров его доставили. «Рюген» автор книги «Бомба Гитлера», как говорится, просто вычислил – как и число пленных (семьсот человек), якобы погибших во время испытательных взрывов в Ордруфе.
Между прочим, пробы грунта с острова Рюген повышенного уровня радиоактивности не показали.
Карлш в своей книге даёт даже описание атомной бомбы нацистов. Однако практически все физики утверждают, что описанная конструкция действовать не может. А самое главное: у нацистской Германии не было достаточного количества расщепляющегося материала (ни обогащенного урана, ни плутония), то есть «начинить» такую бомбу было попросту нечем. Это общеизвестный факт. Да и вообще: над американскими атомными бомбами, сброшенными на Хиросиму и Нагасаки, работали в рамках так называемого «манхэттенского проекта» 125 тысяч человек, включая шесть будущих нобелевских лауреатов. Территория одного только испытательного полигона, где обогащался уран, была размером примерно с город Франкфурт. Общий бюджет «манхэттенского проекта» составил, учитывая сегодняшнюю покупную стоимость доллара, около тридцати миллиардов. Наивно думать, что горстка немецких учёных в условиях бомбёжки, боевых действий и дефицита материальных ресурсов могла бы создать нечто подобное.
В общем, бомба Гитлера – миф. Значит ли это, однако, что мы с вами зря потратили время, читая и анализируя книгу Райнера Карлша. Думаю, что нет. Потому что в ней очень много интересной, новой информации о нацистском «урановом проекте» и о тех, кто создавал (но, к счастью, так и не создал) атомное оружие нацистской Германии. О некоторых из них мы расскажем подробнее.
Фридрих Хоутерманс, например, представляется совершенно уникальной фигурой среди физиков «третьего рейха», которые принимали участие в создании атомной бомбы. Не все они были членами нацистской партии, но «чистая» анкета считалась для каждого обязательной: иначе к сверхсекретным разработкам их не допускали. А Хоутерманс был в молодости коммунистом, даже прожил несколько лет в Советском Союзе! Тем не менее, в «урановом проекте» он играл немаловажную роль.
Фридрих (Фритц) Хоутерманс родился в 1903 году. Уже в 24 года защитил докторскую диссертацию. Работал в Гёттингене и Берлине у знаменитых физиков, нобелевских лауреатов Франка и Герца. Вместе с аспирантом Ленинградского университета Георгием Гамовым и Робертом Аткинсоном Хоутерманс существенно конкретизировал понятие термоядерной реакции. Ему не было и тридцати, когда он стал профессором. Но после прихода национал-социалистов к власти Хоутермансу пришлось покинуть Германию: дело в том, что он с 27-го года был членом немецкой компартии. Физик сначала перебрался в Англию, а затем, по приглашению Украинского физико-технического института, в Советский Союз. Вместе с женой и дочерью Хоутерманс приехал в Харьков, где стал научным руководителем ядерной лаборатории. Именно Харьков считается – и по праву – колыбелью советской ядерной физики. Тогда, в середине тридцатых годов, здесь работали многие ставшие впоследствии знаменитыми учёные, - в том числе молодой Курчатов. Будущий академик и «отец» советской атомной бомбы, кстати говоря, опубликовал тогда две научные работы в соавторстве с Хоутермансом.
В печально знаменитом 37-м году начались аресты и в физико-техническом институте. Хоутерманс, в контракте которого было оговорено, что он имеет право проводить отпуск за границей, стал оформлять документы на выезд. Выездные визы него самого, жену и детей (в Харькове у Хоутерманса родился сын), выдали, но 1-го декабря прямо в кабинете начальника московской таможни учёного арестовали. Жена писала из Лондона Берии, обращалась за помощью к жене американского президента Рузвельта, но никакой информации о муже не получала. Хоутерманса два с половиной года пытали в тюрьмах НКВД, выбивая из него признание, что он является агентом гестапо, шпионом и диверсантом. Верхом цинизма можно считать тот факт, что летом 40-го года, когда медовый месяц между Советским Союзом и гитлеровской Германией был в самом разгаре, Хоутерманса вместе со многими другими антифашистами и немецкими коммунистами выдали гестапо. Впрочем, хорошо ещё, что он вообще выжил. Скорее всего, здесь сыграли важную роль телеграмма Сталину и письмо Вышинскому, которые направили в защиту Хоутерманса и другого арестованного НКВД известного немецкого учёного – Александра Вайсберга – супруги Жолио-Кюри и еще один французский нобелевский лауреат Жан Перрен. Они писали:
«Заключение двух видных иностранных физиков вызвало большое недоумение в научных кругах Европы и Соединенных Штатов. Имена Хоутерманса и Вайссберга широко известны в этих кругах, и есть опасение, что их длительное заключение есть ни что иное, как новая политическая кампания – одна из тех кампаний, которые в последнее время нанесли тяжелый удар по престижу социализма и сотрудничеству СССР с ведущими демократиями Запада. Господа Хоутерманс и Вайссберг имеют многочисленных друзей среди таких известных деятелей науки как Эйнштейн, Блэкетт, Нильс Бор, которые не перестают интересоваться их судьбой… Они глубоко убеждены в том, что обвинения против Вайссберга и Хоутерманса абсурдны, являются следствием тяжелого недоразумения… и просят принять необходимые меры для их немедленного освобождения».
Однако Хоутерманс, напомню, был не освобождён, а в конце апреля 40-го года, как и Вайссберг, передан чекистами в руки гестапо. В Берлине его допрашивал лично шеф тайной полиции «третьего рейха» Мюллер. Но физику повезло. За него вступились теперь уже его немецкие коллеги, которые, так сказать, взяли его на поруки. Аргумент о «военно-научной ценности» работы Хоутерманса оказался убедительным. Вскоре учёный уже работал в научно-исследовательской лаборатории Манфреда фон Арденне. Он занимался здесь теоретическими расчетами цепной ядерной реакции. В 41-м году Хоутерманс параллельно со своим коллегой фон Вайцзэккером и независимо от него обосновал перспективность использования в качестве «начинки» для атомной бомбы не обогащённого урана, а оружейного плутония. Это была, как впоследствии высказался один из участников ядерной программы «третьего рейха», «прямая дорога к бомбе».
Почему же нацисты не пошли упомянутой «прямой дорогой»? Как мы уже говорили в прошлой передаче, простой ответ на этот вопрос дать не так-то просто. Упомянем сейчас только одну из причин: тогда идея об использовании плутония была лишь одной из многих, и оценить её ценность учёные и военные смогли лишь много позже, после целого ряда удачных и неудачных экспериментов. Но вернёмся к Хоутермансу.
Осенью 41-го года, после того, как немецкие войска заняли Харьков, Фритца Хоутерманса послали туда вместе с его шефом, убеждённым нацистом Дибнером, - скорее всего, для того, чтобы выяснить, как далеко продвинулись в своей работе с 37-го года советские коллеги, возможно, и для того, чтобы привлечь их к разработкам новых видов вооружений в «третьем рейхе».
Один из очевидцев описывает появление Хоутерманса в харьковском физико-техническом институте, где он когда-то работал: в немецкой форме, живого и здорового. Для многих он был словно явлением с того света: они считали, что он давно сгинул в лагере или расстрелян.
Никаких последствий для института визит Хоутеманса в Харьков не имел. Никого из сотрудников института в Германию не угнали, оборудование туда тоже не вывозили… Возможно, сыграло здесь определённую роль то, что весной 42-го года высшие командование вермахта, люфтваффе и военно-морского флота запретило прибегать к помощи советских учёных – из-за соображений секретности.
Как бы то ни было, но одно доброе дело Фритц Хоутерманс на Украине сделал: он помог Константину Штепе, с которым когда-то сидел в одной камере в Лукьяновской тюрьме НКВД, и его семье. Профессор Штепа был известным украинским историком. Во время оккупации Украины стал ректором Киевского университета, потом жил в Канаде и США.
Вместе со Штепой Хоутеманс написал после войны книгу (и издал её под псевдонимом) о том, что пережил после ареста в Советском Союзе. Но вышло это издание по инициативе Штепы. Политика в любых её проявлениях уже вызывала у физика только отвращение. В конце сороковых-начале пятидесятых годов он преподавал в университет Гёттингена, где когда-то начинал свою научную деятельность, затем стал профессором Бернского университета в Швейцарии. Фридрих Хоутерманс всегда очень много курил. В 63 года он умер от рака лёгких.
Вообще говоря, послевоенной судьбе учёных, принимавших участие в «урановом проекте» «третьего рейха», в книге Карлша уделено немного внимания: это не его тема. Автор лишь, так сказать, конспективно показывает, что немецких ядерщиков использовали все страны-победительницы Второй мировой войны – в первую очередь, Соединенные Штаты и Советский Союз. Упомянутый профессор Манфред фон Арденне, шеф Фритца Хоутерманса, вместе со своим научно-исследовательским институтом был, так сказать, добровольно-принудительно отправлен в Сухуми, где они разместились на территории бывшего санатория «Синоп» (мы уже рассказывали об этом в одной из передач «Читального зала»). Корпуса санатория были переоборудованы в лаборатории «Института А» (так он назывался даже в секретных документах). Задачу Арденне (между прочим, изобретателя цветного телевидения) определили так: усовершенствование электромагнитного метода разделения изотопов. Другой немец - профессор Тиссен – создавал диафрагмы для диффузионных установок. Нобелевский лауреат Герц, возглавивший «Институт Г» там же, в Сухуми, занимался в рамках советского атомного проекта разделением изотопов с помощью газовой диффузии. За успешное получение урана-235 для атомной бомбы он получил в 51-м году Сталинскую премию.
Существовала также «немецкая» лаборатория «В» на 110-м километре Варшавского шоссе (ею руководил профессор Позе). В так называемой «девятке» - НИИ номер девять, который известен сегодня как Плутониевый институт, немцы возглавляли две лаборатории. Одна проектировала завод для производства тяжёлой воды, в другой создавались приборы для измерения кинетики взрыва атомной бомбы.
Но, пожалуй, главной «немецкой» группой в советском атомной проекте была работавшая в Ногинске группа профессора Риля. Николаус Риль родился в Петербурге, после революции уехал в Германию. Во время войны ругал коллег за то, что они не могут убедить Гитлера и Бормана в важности разработок немецкого ядерного оружия. После войны создавал такое оружие уже для Советского Союза. Риль, также получивший Сталинскую премию и даже звание Героя Соцтруда, первым разработал технологию получения металлического урана. Автор самой интересной, на мой взгляд, из всех книг о создании советской атомной бомбы (она называется «Белый архипелаг Сталина») Владимир Губарев описывает и такой интересный поворот судьбы. Специально для профессора Риля была построена дача в Жуковке. Позже (Риль уже давно уехал в ГДР) дачу эту купил известный виолончелист Мстислав Ростропович. Именно здесь, на даче приютившего его Ростроповича, писал свой «Архипелаг Гулаг» опальный Александр Солженицын. Немало страниц этой эпопеи посвящено и советскому атомному проекту.
На этом мы завершаем рассказ о книге берлинского историка Райнера Карлша «Бомба Гитлера».