Алжир - будущее Чечни?

Ситуация в Алжире продолжает оставаться похожей на то, что мы видим в Чечне. Можно сказать даже, что во многом ситуация в Чечне развивается по алжирскому сценарию. Захваты заложников, экспансия ислама, амнистия, коррупция, преступления военных, которые, соперничая с исламистами, рвутся к власти, бессилие политиков, которые вынуждены идти на поводу и у военных, и у исламистов. В общем, есть смысл ещё раз присмотреться к тому, что происходит в последние годы в Алжире.

Сочная трава на горных склонах, ухоженные крестьянские поля, деревни и хутора с аистовыми гнездами на крышах – таким предстает перед путешественником юг Алжира. Трудно поверить, но местные жители вынуждены были в страхе бежать из этой идиллии. С тех пор здесь повсюду полицейские кордоны на дорогах, но жизнь сюда не возвращается и безопаснее не становится.

«В 1992 году исламские террористы объявили мою родную деревню «исламской общиной». Те из нас, кого исламисты подозревали в сотрудничестве с официальными властями, могли быть уверены в том, что непременно будут убиты, если останутся в деревне. Ежедневно исламские «командос» устраивали публичные казни».

Рассказывает человек, который просил, чтобы его называли мсье Мрабе, преподаватель гимназии. На въезде в его деревню теперь установлен блокпост, так называемых, «патриотов» - местного отряда самообороны, который алжирское правительство вооружило для защиты от исламских террористов группировки GIA - сокращение французских слов "группа исламская армия" (GROUPE ISLAMIQUE ARMEE)

Мсье Рабе часто вспоминает о своей «прошлой», мирной жизни.

«Вот там раньше было футбольное поле. А вот там школа, где я преподавал. А там, где сегодня растет трава, раньше жило более 1000 человек. Теперь ни одного дома не осталось. Террористы GIA просто изгнали всех жителей, а дома заминировали. Наша деревня была им нужна в качестве оружейного склада. Никто не решился тогда остаться дома. Потом пришли солдаты, чтобы бороться с GIA и после первой же бомбардировки от деревни ничего не осталось».

Где-то между апельсиновыми рощами и брошенными полями, говорит мсье Мрабе, это и случилось.

"Здесь террористы похитили моих братьев. Старшему было 28, он как раз направлялся к друзьям. Здесь они перехватили его и уволокли в направлении рощи. Младшему было всего 14, когда его похитили. Я до сих пор не знаю, где он погиб».

С 1991 по 1999 год в противостоянии государства и исламских террористов в Алжире погибло около 150 000 человек. Среди них более 100 иностранцев - дипломатов, предпринимателей, священнослужителей, миссионеров, туристов. В 2001 году убиты пятеро инженеров - россиян. GIA уничтожала сотрудников госаппарата, правоохранительных органов, журналистов, интеллектуалов, и членов их семей. В массовом порядке исламистами уничтожались целые группы населения, лояльные режиму. В середине 90х годов боевики GIA организовали несколько взрывов в парижском метро и в поездах железной дороги.

Чтобы прекратить кровопролитие, в 1999 году президент Алжира Бутефлика инициировал проект под названием «Concorde civil -гражданское согласие», целью которого было примирение враждующих сторон. Для начала каждому террористу, раскаявшемуся в своих действиях, была предоставлена возможность сдать оружие и начать мирную жизнь, не опасаясь наказания. Этот проект, как ни странно, принёс Бутефлике популярность в широких кругах населения, уставшего от войны, исламистских погромов и терактов. Успех «гражданского согласия» во многом предопределил его переизбрание на второй срок, считает Салим Тамари, главный редактор газеты «Libération»:

"Борьба с террористами поначалу велась исключительно жесткими, даже беспощадными силовыми методами. В 1999 году, придя к власти, Бутефлика, изменил стратегию. Всем сложившим оружие исламистам президент пообещал полную амнистию при условии, что «их руки не испачканы кровью». Главным успехом его деятельности была капитуляция военного крыла Фронта Исламского Спасения (FIS). Террористы сложили более 10 000 единиц стрелкового оружия – и уже одно только это стало серьезным шагом на пути к безопасности. Между тем, борьба с террористами, не пожелавшими сдаться, ведется с той же жесткостью».

Для мсье Мрабе гражданское согласие звучит слишком высокопарно. Для него президентская инициатива значит только то, что дела об убийстве обоих его братьев будут попросту закрыты. Ни одна государственная инстанция не будет ими больше заниматься. Поскольку никто не заинтересован в поиске виновных. Так что мсье Мрабе не остается ничего иного, кроме как самому пытаться найти свидетелей, чтобы хоть что-нибудь узнать. Таких, как мсье Мрабе, много. Пострадавшие и родственники погибших образуют группы самопомощи. Одна из таких групп называется «Джазаируна», что в переводе значит - наш Алжир. Ее цель – поиск улик и доказательств. Однако исламские террористы – лишь одна из проблем, с которыми им приходится сталкиваться. Нередко кажется, что в стране действуют двойные стандарты. Правительство и органы правосудия очень по-разному оценивают совершённые преступления. Обычный убийца может быть будет рано или поздно наказан. Если же убийство совершается во имя Аллаха, то позиция правосудия становится совершенно иной, говорит мадам Латифа, член Джазаируна

«Я никогда не забуду, как террористы у меня на глазах убили мою сестру. ... Убийц было двое. Одного из них сразу поймали и вскоре приговорили к 3 годам тюрьмы. Другой избежал наказания. Его спасла провозглашенная правительством политика «национального примирения».

Аднан Бушаиб – молодой адвокат из Алжира. Он является председателем СОМУД, неправительственной организации, которая занимается расследованием преступлений террористов. Идею закона «национального примирения» он считает в принципе правильной. Однако реализация правительственной инициативы, по его мнению, сродни очередной национальной катастрофе.

«Проблема в том, что данный закон просто-напросто освобождает террористов от ответственности. Они никому не обязаны отвечать на вопросы, связанные с их преступлениями. В результате они не просто живут среди нас. Они не испытывают ни малейшего раскаяния и по-прежнему ведут свою пропаганду, как ни в чем ни бывало, продолжая вербовать молодежь для будущего джихада».

«Concorde civil -гражданское согласие», план президента Бутефлики, распространяется не только на исламистов. Предложение сложить оружие и вернуться к мирной жизни обращено и к берберам провинции Кабилея, самом неспокойном месте Алжира. Основным требованием берберов является признание их языка вторым государственным языком наряду с арабским. В апреле нынешнего года президент Бутефлика предложил берберам провести общенациональный референдум по этому вопросу. Тем не менее, многие берберы весьма скептически относятся к этому предложению президента.

Говорит один из представителей берберской правозащитной организации «Аруш»:

«Что вообще может сделать президент для выполнения наших требований? Он уже не стал искать виновных в смерти молодых ребят, которые участвовали в демонстрации за права берберов в 2001 году. До сих пор не было предъявлено ни одного обвинения. Но нас не заставишь молчать! Что стало с теми, кто отдавал приказ стрелять? Пора положить конец убийствам!»

Представитель берберов в переговорах с президентом Бутефлика за предоставление культурной независимости алжирскому меньшинству Белаид Абрика готов идти в своих требованиях до конца

«Мы хотим, чтобы пустая болтовня о референдуме прекратилась. Это ниже нашего достоинства. Где еще в мире проводится референдум об использовании родного языка? Мы говорим о тысячелетнем языке, который является культурным наследием человечества. Речь идет об одном из основополагающих прав человека - говорить на родном языке. Точно также использование арабского языка является правом тех, кто на нем говорит. Да и разве кто-нибудь спрашивал берберов, когда арабский объявили государственным языком?»

У берберов есть все основания для недоверия. Президент обладает монополией на аудиовизуальные СМИ и способен всё повернуть в свою пользу, как это и произошло во время президентских выборов. Референдум об использовании берберского языка в Алжире в качестве второго официального языка, имел бы только один результат: большинство высказалось бы за утверждение арабского единственным государственным языком. Почему же тогда президент и его генералы так отчаянно выступают против культурного многообразия? Говорит Ишлеф Буаиши – один из лидеров оппозиционной партии Фронт Социалистических Сил:

«С момента получения Алжиром независимости от Франции в 1962 году государственная власть сделал официальной идеологией арабский исламизм, т.е. взгляды, принесённые в Алжир извне, из стран Персидского залива. Иными словами, государственная власть всеми силами пытается навязать нам чужую культуру, импортированную с Аравийского полуострова. Она призвана подавить все остальные - не арабские - культуры и языки. Они должны быть изгнаны из общественной жизни Алжира. Данный образ мышления государственная власть применяет на всех уровнях – в политике, культуре, повседневной жизни».

Официально государство и ислам до сих пор являются непримиримыми врагами, в действительности же арабский исламизм объединяет государство и его мнимых врагов.

У мадам Шерифа, председательницы Джазаируна – организации, борющейся за права жертв исламского террора – по этому поводу нет никаких сомнений:

«Президент Бутефлика никогда официально не выступал против исламского террора. Он никогда не выражал соболезнования родственникам погибших. Он ни разу не участвовал в похоронах жертв исламистов. Он надевает маску борца с исламизмом только для запада. Его внутренняя политика всегда была про-исламистской. Примером тому является отношение Бутефлики к законам шариата. Поначалу мы считали, что либеральный президент должен выступать за права женщин, однако около 2 лет назад в одной из своих запутанных речей он заявил, что алжирские женщины обладают особыми чертами, несвойственными женщинам остального мира, а потому изменение, активизация роли женщины в семье и отказ от законов шариата невозможны».

Бутефлика поддерживает шариат, который позволяет женщине развестись лишь в том случае, если она в состоянии откупиться от мужа. Нормальным считается также, когда муж выгоняет свою бывшую жену из дому прямо на улицу без средств к существованию. По законам шариата только показания двух женщин могут опровергнуть мнение одного мужчины – до сих пор это нормальное явление в Алжире. Так возможна ли реформа шариата в Алжире? Говорит Абдалла Джабалла - оппозиционный кандидат в президенты от нео-исламистской партии Исла:

«Мы выступаем за то, чтобы укреплять права женщин, когда это необходимо. И только тогда. Правовой статус женщины при этом менять нельзя, потому что он является неотъемлемой частью исламской культуры. Однако это не значит, что мы противимся эмансипации женщин. Говорить о том, что ислам ограничивает права женщин, неправильно. Ислам всегда будет играть ведущую роль в эмансипации мусульманской женщины».

Абдалла Джабалла считает, что обсуждение вопроса алжирских меньшинств должно быть всеобщим.

«Мы придерживаемся ценностей национального единства. Для того, чтобы уравнять берберский язык с арабским необходимо проведение широкой общественной дискуссии. Принимать решение, основываясь исключительно на мнении одной этнической группы, было бы неверно».

Выходит, что мнения президента и исламистов по поводу референдума схожи. Террор получает амнистию, потому что имеет своим оправданием ислам, и ислам, который прижился в политическом консерватизме. Культурный плюрализм в Алжире заменяется монолитной арабо-исламской идеологией, которую приемлют, как нео-исламисты, так и их мнимые враги в лице государственной власти. Таким способом можно обеспечить перемирие, однако для стабильного мира необходимо гораздо больше. Ведь те конфликты, которые сейчас ретушируются, те дискуссии, которых сейчас избегают, очень скоро могут привести к очередной национальной катастрофе.

Поскольку закон о «национальном единстве» запрещает преступникам рассказывать о своих преступлениях, мсье Мрабе решил самостоятельно разыскать убийц своих братьев. В соседней деревне он натолкнулся на крестьянина по имени Хафид. Он – один из террористов, на которых распространяется государственная амнистия.

«Да, я видел, как они пытали братьев мсье Мрабе. Потом их задушили. Пули были слишком дорогими».

Мрабе убежден, что Хафид – один из убийц. Когда-нибудь он раскроет ему всю правду. Но до тех пор Хафид останется только свидетелем. Время не скоро залечит все раны…