Это было, кажется, в 2001-м, а может быть, в 2002-м году: в питерском баре "Циник", где я инвестировала свою стипендию в "Балтику 4" и гренки с чесноком, ко мне подошли две девицы в растянутых длинных кофтах и спросили, не хочу ли я сыграть с ними в кикер - настольный футбол. Слово "кикер" они произносили с каким-то особенным вкусом, зато русские слова у них получались с акцентом. Незнакомые люди не предлагали мне пойти вместе поиграть со времен детской площадки, и по инерции я начала сопротивляться: "Я не умею". "Это ничьего, мы тьебя научьим. Я Кристен, а это - Штефани (имена сотрудниц НРО анонимизированы по соображениям конфиденциальности). Пошли".
"Мы тьебя научьим!"
По ходу партии выяснилось, что Кристен и Штефани приехали из Германии - и "ничьего, мы тьебя научим" было их модусом вивенди. Совместно они координировали волонтерскую программу Deutsch-Russischer Austausch e.V. "Немецко-русского обмена" (НРО) - устраивали молодых немцев в российские дома престарелых, психоневрологические интернаты, детские дома. Их партнером в России была благотворительная организация "Перспективы", созданная в 1996 году немецкой слависткой Маргарете фон дер Борх и медбратом Домиником Шлуном.
Кристен и Штефани давно уехали из России - но "Обмен" непрерывно продолжал свою работу, рос, развивался, в том числе помогая самым уязвимым, самым бедным и забытым государством людям встать на ноги - иногда в самом прямом смысле слова. За годы своей работы "Обмен" успел устроить на работу в российские НКО десятки европейских стажеров - и помочь российским активистам пройти практику в европейских НКО, научиться основам менеджмента, основам коммуникации, основам своих прав. На ежегодные "Осенние встречи" НРО собираются активисты, исследователи и журналисты со всей Европы. Ни один МИД не сделал для российско-европейского обмена больше, чем НРО, и, кажется, именно это так раздражает власть: 26 мая Генпрокуратура РФ признала НРО "нежелательной организацией".
Почему у русских нет пандусов?
После той первой партии в кикер мы стали встречаться со Штефани и Кристен в "Цинике" каждую пятницу. За два года, которые обе прожили в Петербурге, они успели привезти мне из Германии ворох таких же растянутых кофт, научили удивленно восклицать по-немецки "ach sooo!" и сделали меня неофициальным чемпионом мира по кикеру. И все два года непрерывно донимали меня непонятными вопросами: "Почему ррррусские так мало ходят демонстрации?", "Почему ррррусские не организуют прррррофсоюзы?", "Почему у рррррусских нет пандусов для инвалидных колясок?". Я нервно пожимала плечами. Да находились уже на демонстрации! И профсоюзы эти - ну кому они нужны, собирать по рублю на похороны Бубликова? Будем радоваться жизни, покуда пандусы для колясок не станут нужны нам самим! Пиво в "Цинике" не закончилось, сухарики с чесноком тоже, прозит!
Но Кристен и Штефани не разделяли моего гедонизма. Они и их друзья - немецкие мальчики и девочки, вчерашние школьники - знали о жизни в России больше меня. Немецкие волонтеры приезжали в Россию на год, чтобы пройти так называемую "социальную службу" и ухаживать за теми, о ком наша родина стесняется вспоминать и стремится припрятать подальше. Это они - уроженцы Баден-Бадена и Штутгарта - ездили с одного края Питера на другой, чтобы поднять с постели полупарализованного инвалида, тереть ему в ванной спину и потом, переодев в чистое, снова уложить его под одеяло, на свежее белье. Это они выводили на воздух жителей психоневрологического интерната в Петергофе - не к фонтану "Самсон", а хотя бы вокруг полусгнившего здания, мелкими шажками, без всяких пандусов.
Слушать людей - в этом заключался смысл
Один из волонтеров НРО, дрезденский парень Моритц, работавший в петергофском интернате, однажды случайно выяснил, что пациент, считавшийся многие годы безнадежным "овощем", может говорить - если только как следует прислушаться к его бормотанию. Двухметровый чемпион Германии по баскетболу в юношеской лиге, Моритц просиживал с ним часами, крутил у него перед лицом цветные мячики, растягивал губы и говорил "Аааа! Аааа!" Он учил его речи - русской ли, немецкой, какая разница. Через несколько недель "ученик" Моритца начал различать цвета и не очень связно, но настойчиво, произносить их названия. Потом Моритц уехал - и о том, что случилось дальше, можно только догадываться.
Слушать людей, которые хотят что-то сказать, - в этом и заключался весь смысл деятельности НРО, все 29 лет его существования. Когда тебя слушают, твои идеи вдруг приобретают смысл, форму, значение. И вдруг выясняется - ты что-то можешь сам: в экоактивизме, урбанистике, искусстве, образовании…
Но, по всей видимости, именно это и является деятельностью, которая "угрожает основам конституционного строя, обороноспособности или безопасности России". Генпрокуратура, Минюст, Роспотребнадзор и прочие боятся, что граждане России вдруг заговорят и научатся различать черное и белое; начнут думать сами за себя, помогать себе сами - и отказываться от участия в военной игре, которую страна упорно ведет со всем миром за счет своих же налогоплательщиков.
Прощай, обмен!
Впрочем, возможно, Генпрокуратура не ошибается: сотрудничество с НРО действительно меняет человека - в опасную для российских властей сторону. То, что принято называть "гражданской позицией", сложилось у меня лично не благодаря восьми годам обучения на факультете социологии СпбГУ, а благодаря дружбе с Кристен, Штефани, Моритцем и с другими волонтерами и сотрудниками "Обмена". Не чтение Макса Вебера и Георга Зиммеля, а разговоры с немецкими студентами заставили меня задуматься о том, что у граждан бывают не только потребительские, но и политические права. О том, что государство должно отчитываться о своих действиях. И о том, что, как это ни банально, но каждый из нас несет ответственность за происходящее вокруг нас.
Сделав НРО "нежелательной организацией", российские власти показали: никакой "диалог" с Россией - о котором так часто твердят немецкие политики - невозможен. Обмен невозможен. Обмен нежелателен. Единственный допустимый обмен - это обмен пленными. Все остальное чревато непредсказуемостью и должно быть запрещено.
Прощай, обмен! По официальному заявлению НРО, решение Генпрокуратуры "означает отмену многих потенциально возможных волонтерских и молодежных обменов, стажировок и проектов, которые способствовали бы лучшему взаимопониманию и обмену опытом между российским и германским гражданским обществом". Больше не будет школьных поездок. Театральных проектов. Экофестивалей. В пивных не будет очереди к кикеру - играй не хочу. Только с кем?
Я не стану желать авторам этого распоряжения ничего плохого. Но если когда-нибудь они попадут в петергофский психдиспансер, то ни один немецкий волонтер не подойдет к ним поправить одеяло.
Автор: Полина Аронсон - социолог, журналист, редактор онлайн-платформ dekoder и oDR. Автор книги "Любовь: сделай сам. Как мы стали менеджерами своих чувств".
Комментарий выражает личное мнение автора. Оно может не совпадать с мнением русской редакции и Deutsche Welle в целом.
Смотрите также: