22.05.2001 "Каждый солдат может стать дезертиром..."
Фолькхард Книгге (Volkhard Knigge), директор Бухенвальдского мемориала (Leiter der Gedenkstätte Buchenwald):
"Наконец-то пришла пора вспомнить и об этих жертвах национал-социалистического режима. Эти люди оставались за пределами общественного внимания и в бывшей ГДР и в прежней Федеративной республике. До сих пор в ФРГ в отношении еще остающихся в живых немецких "солдат-отказников" практически действуют приговоры нацистской Германии. А их осталось всего 200 человек, и многие по сей день вынуждены бороться за официальную реабилитацию. С ноября 1944 по март 1945 года в Бухенвальде находилось около 800 дезертиров, большая часть которых была казнена. За годы Второй мировой войны судами национал-социалистической Германии в отношении дезертиров, "отказников" и "паникёров" было вынесено более 30 тыс. смертных приговоров, из которых более 20 тыс. были приведены в исполнение. Выжившие и в ФРГ, и в ГДР подвергались оскорблениям и унижениям как трусы, нарушители присяги."
В тот же день, 15 мая 2001 года, в Дрездене собрались люди, почтившие память 90 мужчин, казненных как дезертиры вермахта в 1943-1944 годах. В богослужении были впервые упомянуты и те, кто покончил с собой из страха перед войной, перед необходимостью взять в руки оружие или погибнуть в надвигающейся агонии третьего рейха.
В сообщениях некоторых газет и телеграфных агентств утверждалось, что дезертирам вермахта были оказаны почести как "борцам против национал-социализма" (см., например: http://www.utro.ru/articles/2001051614181614491.shtml). Это утверждение не соответствует действительности. Между памятным знаком и заупокойной службой по жертвам, с одной стороны, и прославлением героических подвигов, с другой, едва ли не пропасть. Германская демократия ждала 53 года после окончания войны, прежде чем специальным решением бундестага в конце мая 1998 года отменила все карательные приговоры, вынесенные судебной машиной Германии в эпоху национал-социализма. Не только приговоры на основании расовых законов или распоряжений типа "закона об исключении евреев из немецкой экономической жизни" ("Ausschaltung der Juden aus dem deutschen Wirtschaftsleben") или "закона о защите немецкой крови и немецкой чести" ("Schutz des deutschen Blutes und der deutschen Ehre"). Решение бундестага от 28 мая 1998 года распространяется на военную часть судебной машины, раздавившей среди других и десятки тысяч дезертиров. Это решение 1998 года не перевело дезертиров из разряда преступников в разряд героев. Но и перевод этих людей в разряд жертв - это уже достижение новой эпохи, достижение последнего десятилетия минувшего века.
Попробуем понять, что привело к этому новому решению, к перемене привычной оптики. Для этого нам не придётся, однако же, углубляться в историю Второй мировой войны. Нам предстоит посмотреть на события, которые некоторым даже и не кажутся пока что историческими.
Эпизод первый - Берлинская стена, мирное и в целом благополучное для Европы тридцатилетие с 1961 по 1991 год.
Райнер Гильдебрандт (Rainer Hildebrandt) - один из участников рабочей группы 13 августа, созданной при берлинском музее Стены для того, чтоб установить имена и обстоятельства гибели молодых людей, которые, начиная с 13 августа 1961 года - дня, когда началось возведение Берлинской стены, пытались бежать с Востока на Запад. Пока достоверно известно около тысячи имен, среди которых беглецы из-под ружья - самая трудноустановимая категория. Вот что говорит Райнер Гильдебрандт:
"Тема, знаете ли, слишком щекотливая. Уже потому, что дезертиры часто вообще не регистрировались как таковые. Многих убивали на дальних подступах к стене. Если имена восточногерманских пограничников еще можно установить, то с советскими солдатами, которые пытались бежать на Запад, дело совсем плохо. Но не только советские хоронили своих людей в лесу, но и немецкая служба безопасности делала это. Советские ликвидировали своих солдат и потом объявляли пропавшими без вести."
А вот что рассказывает Александра Гильдебрандт, сотрудница музея "Чекпойнт Чарли", выявившая только за 2000 год 14 безымянных могил с останками бессудно убитых в мирное время советских дезертиров.
"Мы надеемся, что больше не придется находить новые захоронения, но, к сожалению, мы всё время находим новые и новые могилы неудачливых беглецов-дезертиров. Мы работаем каждый день, чтобы установить, сколько же их было на самом деле. По официальным данным - 400, а мы уже нашли почти тысячу, и я боюсь, что число их на самом деле еще выше.
"Мы, - говорит Райнер Гильдебрандт, - работаем под девизом Тита Ливия: "Бывают времена, люди и обстоятельства, окончательное суждение о которых вынесет только история. Обязанностью современников остаётся лишь одно - честно сообщить о случившемся."
Эпизод второй - середина 90-х годов.
Когда к 1994 году последние части Советской армии покинули Германию, здесь осталось около 600 бывших советских военнослужащих и членов их семей. Эти люди запросили убежища и после многомесячных проволочек получили статус беженцев. Обоснованием для предоставления этого статуса было то, что в случае возвращения на родину, правда, теперь уже не в Советский Союз, а в Россию, этим дезертирам грозили бы длительные сроки тюремного заключения. Вот что думает об этом историк Клаус-Дитер Герш.
"Давайте выговорим эти слова "нарушение присяги", "он дезертировал". Тот, кто произносит эти слова, на самом деле произносит приговор - обвиняет от имени народа. Дезертирство не знает прощения, не знает пощады, это преступление без срока давности. Тот, кто дезертировал, остается дезертиром до конца дней. Так было в древних Афинах и в Риме. Во время тридцатилетней войны дезертиров мог убивать каждый, кому они попадались на пути. Французы отрубали своим дезертирам головы, пруссаки забивали насмерть шпицрутенами. Во время Первой и Второй мировой войны приговоры десяткам тысяч приводились в исполнение немедленно."
Что же это за преступление?
К.-Д. Герш: "Дезертир «предаёт государство». Он оставляет своих товарищей, своё сообщество. Того, о ком сказано - "этот - дезертир!",- делают непосредственно ответственным за гибель всех остальных солдат, погибших в бою с врагом. На дезертира распространяется именно эта кошмарная ответственность. "Если бы он, дезертир, не бросил своих товарищей, все эти миллионы павших героев были бы живы." Это - один из самых влиятельных и усердно подогреваемых всякой государственной машиной архетипов массового сознания - будь то во Франции, в России, в Германии или в других странах."
Но вот с дезертиров времен национал-социалистической диктатуры как будто снимается это клеймо?
К.-Д. Герш: "С 200 пока еще живых немецких дезертиров и отказников от службы в вермахте по-прежнему не снято клеймо. Все попытки реабилитировать их именно как группу, всех сразу, натыкаются на противодействие. А между тем к чужим дезертирам подходят с совсем других позиций. Достаточно упомянуть дезертиров из бывшей Югославии. А еще прежде в ФРГ радостно приветствовали каждого дезертира из национальной народной армии ГДР. А когда американские солдаты дезертировали во Вьетнаме, к ним относились с полным пониманием повсюду в Европе. В этом свете совершенно справедливо получили статус беженцев и те 600 русских военных, которые, так сказать, отстали от поезда, уходящего на восток. Пусть им и не грозит больше смертная казнь, но 10-20 лет тюрьмы - тоже непропорциональная кара. Ведь им грозит обвинение не только в дезертирстве, но и в шпионаже в пользу иностранного государства."
Даже если это неспланированное бегство?
"Ведь за то время, что русские солдаты дожидались разрешения, немецкие, британские, американские спецслужбы допросили их по полной программе. Одного этого достаточно для того, чтобы по мере сил взять этих людей под защиту."
И последний на сегодня - третий эпизод, который, может быть, приблизит нас с вами к пониманию того, почему после десятилетий замалчивания и вытеснения из памяти в демократической Германии начинают говорить и о собственных дезертирах не с прежних позиций. Говорить, чувствовать и думать, не так, как того требуют архетипы толпы, о которых рассказал Клаус-Дитер Герш, а по-новому. Новое это связано с гражданской войной на Балканах, в бывшей Югославии. Точнее - с дейтонским соглашением, подписанным после окончания войны в Боснии.
"После дейтонского соглашения в Югославии была объявлена всеобщая амнистия. Это значит, что люди, оставившие страну, потому что не хотели быть призванными в армию, освобождались от судебной ответственности."
Так говорил в конце 1999 года венгерский правозащитник Ференц Косег (Ferenc Koszeg), председатель будапештской хельсинкской группы. Венгерские правозащитники были озабочены положением в Венгрии и дальнейшей судьбой новых югославских дезертиров, не желавших участвовать в "грязной войне" Милошевича в Косово.
Ференц Косег: "В Косово, в отличие от Боснии, такого соглашения достигнуто не было, и всем тем, кто бежал, чтобы не принимать участия в военных действиях, по югославскому закону грозит тюремное заключение."
Еще раз напомню: события, о которых говорит венгерский правозащитник Ференс Косег, происходили не двадцать, а всего два года назад.
"В период, непосредственно предшествующий бомбардировкам Югославии, никто из просивших убежища дезертиров из югославской армии не получал никакой помощи и не имел никаких шансов на поддержку со стороны правительства Венгрии. После начала бомбардировок большинство просителей убежища получили очень невысокий статус, так сказать, лиц, к которым проявили снисхождение."
Вот почему, в то время как американские и европейские самолёты бомбили Милошевича, таким образом уговаривая его отказаться от прежней политики по отношению к косовским албанцам, неправительственная организация "международная амнистия" оказывала давление на правительство Венгрии и на правительства, так сказать, "старших" стран НАТО. Вот что говорил тогда, в декабре 1999 года представитель этой организации Браян Филиппс (Brian Philips):
"Позиция "Международной амнистии" такова: в соответствии с духом международной конвенции 1951 года о беженцах и в соответствии с практикой организации ООН по делам беженцев, лица, отказавшиеся участвовать в конфликтах, осуждаемых международным сообществом, должны получать статус беженцев - в Венгрии ли, или в третьей стране, если они могут туда переехать."
Вот как представитель "Международной амнистии" Браян Филипс отвечал тогда, в 1999 году, на вопрос, а где гарантия, что сербских дезертиров местные власти тех самых государств, что сегодня призывают их дезертировать, не оставят их потом на произвол судьбы. Дескать, когда НАТО надо было громить военную машину сербов, все средства были хороши, и все обещания шли в ход, а по успешном завершении операции кто станет вспоминать несколько тысяч дезертировавших из югославской армии солдат и офицеров? Итак, есть такая гарантия? Вот ответ Браяна Филипса:
"Очень слабая гарантия. Вот почему "Международная амнистия" напечатала свой отчет в октябре, где мы сравнивали риторику весенне-летних месяцев, когда людей в Сербии призывали отвернуться от режима Милошевича и дезертировать из югославской армии, а потом, ближе к осени, воцарилась тишина.
А между тем, информация, которой мы располагаем, свидетельствует о том, что сотни людей уже были осуждены военными судами Югославии. В среднем приговор составляет 5 лет заключения. Для "Международной амнистии" всё это - политические заключенные, и мы настаиваем на том, чтобы правительства стран НАТО относились к этим дезертирам именно как к политическим беженцам. Надо кончать с лицемерием и обеспечить защиту от преследования тому, кого ты прямо или косвенно подтолкнул к дезертирству. Для перемен в своей стране югославским дезертирам надо дождаться падения режима Милошевича".
Что ж, сербские дезертиры ждали не слишком долго. Можно только надеяться, что и новой, демократической юстиции Сербии потребуются не десятилетия, как Германии, для того, чтобы сменить допотопную оптику.
Мы начали сегодняшнюю передачу с вопроса: что заставляет германскую общественность - не более, но и не менее консервативную в вопросе о дезертирах, чем в других европейских странах, - что заставляет эту общественность по-новому смотреть на своих дезертиров такой далекой уже Второй мировой войны. Они были преступниками для национал-социалистов, они оставались преступниками для недолеченной от национал-социалистической проказы западногерманской юстиции времен холодной войны. В новой Федеративной республике в дезертирах вермахта большинство видит жертв неправового режима. Они были, возможно, не лучше, но и не хуже гэдээровского пограничника или советского солдата, застреленных при попытке к бегству своими же и потом зарытых, как собаки, по закону наших диких предков.