20.09.2001 Судьба и творчество Теодора Герцена

История российских немцев была бы неполной без рассказа о тех, кто вопреки обстоятельствам добился профессионального успеха, славы, признания не только у себя на родине, но и за рубежом. Один из таких людей - Теодор Герцен, книжный иллюстратор, график, мастер психологического портрета, пейзажист и автор множества монументальных работ, украшающих здания и улицы Киргизии. Теодор Герцен - народный художник Киргизской республики, заслуженный деятель искусств Киргизской ССР, действительный член Академии художеств Киргизской республики. Но путь советского, позже российского, и, наконец, киргизского немца к признанию, званиям и регалиям лежал через тернии. Сегодня рассказ о судьбе Теодора Герцена и его работах, в которых собственно и заключается судьба художника. С Теодором Герценем встретилась наш постоянный автор Марина Шнайдер.

Теодор Герцен из тех художников, к кому слава пришла в одночасье. Он стал знаменит с момента издания киргизского народного эпоса „Манас„, вышедшего с его иллюстрациями. „Степная киргизская „Илиада„, как порой называют эпос „Манас„, считается самым древним памятником устного народного творчества киргизов. Тысячелетие „Манаса„, к которому, собственно и приурочивался выход книги с иллюстрациями Теодора Герцена, праздновалось под эгидой Генеральной ассамблеи ООН, которая взяла на себя роль ведущей организации по проведению мероприятия.

В течение целого века сказание передавалось из уст в уста. В письменном виде это собрание киргизских мифов, сказок и преданий, записанное Вильгельмом Радлофом, ученым из Петербурга, немцем по национальности, появилось в 1885 году. Он перевел эпос и на немецкий язык, благодаря чему „Манас„ стал известен и в Европе. Это было первое киргизское произведение, переведенное на другой язык. С тех пор эпос переиздавался много раз. Последнее его издание, в четырех томах, проиллюстрировано художником Теодором Герценом. Он работал над созданием своего „Манаса„ восемь лет, выполнив к этому изданию 200 гравюр. Но увлечение темой было настолько сильным, что после выхода издания в свет художник вновь вернулся к этой теме, написав цикл пастелей и живописных картин маслом.

- Это киргизский народный эпос, самый большой эпос в мире. То, что я иллюстрировал, это четыре солидных тома по пятьсот страниц. Если говорить об эпосе „Манас„, то это скорее не столько эпос, сколько история киргизов. У них письменности не было, и сказители передавали из уста, из поколения в поколение. Каждое вносило свое, и в результате этот эпос стал огромный. Честно сказать, я испугался, когда узнал, что мне предстоит иллюстрировать «Манас».

Российский немец создает свое видение народного сказания, которое, по словам Чингиза Айтматова, является вершиной духовного богатства киргизского народа, национальной гордостью, оставшейся от предков. Как отнеслись к этому факту киргизские художники?

- Тут как раз таки много было нареканий, долгое время тянулось. Но манусовед, отвечающий за этот проект, ко мне хорошо относился. Его не раз спрашивали, что ты носишься со своим немцем? Когда я сделал работу, он сказал, что я тоже своего рода сказителем стал, только в изобразительном плане. Он же мне и книгу подарил, в которой написал: „Теодору, большему киргизу, чем я сам„.

Теодор Герцен родился и вырос в Таласской долине Тянь-Шаня, где, по преданию, жил и похоронен легендарный Манас. Но кроме своих памятников старины, долина славилась немецкими селами, с присущей им чистотой, ухоженностью и трудолюбием обитателей. В селе Орловка, где прошло детство Герцена, немцы селились с 1882 года.

Родители же Теодора - были пришлыми: мать - из Поволжья, отец - тоже художник - из Украины.

- Детство, как у всех военных детей было достаточно тяжелым: работал на табачном поле, ходил торф рубил. В селе все дети знали свое дело, каждый знал, что ему делать. Однажды моя мама продала масло и купила коробочку цветных карандашей, мне казалось, что это самое лучшее, что только может быть.

Первые рисунки, которые я сделал ими, были петух и, почему-то, Кремль. Рисовать было особенно некогда, я утром вставал в пять часов, до того как надо было печку топить, скотину кормить.

Мы с бабушкой всегда ходили в молитвенный дом, я всегда просил в конце службы, чтобы Бог меня художником сделал. Бабушка всегда ругалась, такие просьбы к Богу не обращают. Когда я закончил семь классов, я думал, что все, теперь еду учиться. Но мои мечты очень быстро кончились, когда дело дошло до спецкомендатуры. Это был пятьдесят первый год.

Талантливому мальчику из немецкой деревни предоставили единственную возможность получить образование - в горнопромышленном училище города Кызыл-Кия. Но и в эта, далекая от искусства школа, расположенная в самой что ни на есть глубинке Киргизии, дала Теодору возможность „приобщиться к прекрасному„.

- Когда все уезжали на хлопок, я, как немец, не мог на хлопок ехать, и работал в кузнице. Я вообще-то им благодарен за это. Многому научился. Потом мне это сильно пригодилось. Я продолжал много рисовать. Когда окончил, пошел на шахту работать машинистом электровоза. Сейчас это смешно вспоминать, но я возил уголь. Потом вдруг на шахту приехал замминистра трудовых резервов. Было такое Министерство, которое отвечало за все училища. Он ходил по общежитиям шахтерским и смотрел, как живут выпускники. Когда к нам зашел, спросил: „Кто это так рисует?„ Я говорю: „Я„. Он сразу к начальнику шахты обратился: „Этого мальчика уволь, пусть едет учиться„.

Это был переломный в судьбе российских немцев 1954 год. После смерти Сталина во многих местах был снят особый режим их поселения - комендатура. Появилась возможность уехать в город. И многие молодые немцы, полные иллюзий и веры в свое будущее, ринулись в города, „за образованием„. Среди них был и „парень из Орловки„, как потом о нем писали газеты. Первая „альма-матер„ будущего художника - Фрунзенское художественное училище:

- Стипендия была мизерная. Я строил сараи, что только не делал. А когда понял, что на этом я мало что заработаю, я начал ковры рисовать. У меня был такой коронный номер, где охотники под деревом отдыхают. Как бы там ни было, а мы все жили на эти деньги. Вся наша комната. Работал страшно много. На просмотр нес узлы работ. Училище я хорошо окончил, и по результатам я должен был ехать учиться дальше. Но мне директор сказал: „Ты не забывай, кто ты такой, ты никогда не поедешь учиться„. Я хотел в Москву, в Суриковский институт. Они мне не дали документов, а я все равно поехал. Меня допустили к экзаменам. И я их даже сдал! Но меня не взяли. Не было никаких документов. Сказали, привези хоть что-нибудь, хоть аттестат зрелости.

И все-таки, спустя год, он добился своего: стал студентом Московского высшего художественно-промышленного училища, в то время - „Строгановки„. А через шесть лет, с дипломом „художника-монументалиста„ в кармане, отправился в родную Киргизию, где и начался самый главный период его жизни: становление как художника на фоне пятой графы в паспорте, с записью „немец„.

- Первое время, когда я приехал обратно в Киргизию, меня спрашивали: „Зачем ты сюда приехал„. Я отвечал, что приехал домой, в Киргизстан, отсюда уехал, сюда и приехал. Вот тут надо уже было, как говорится, не только словами, но и делом подтверждать, что я хочу именно тут жить и тут работать. Это была такая борьба, которая длилась довольно долго, до середины восьмидесятых годов.

Когда я куда-то хотел поехать, говорили: „Вот он немец – ему нельзя„. Когда я делал первые работы, ко мне очень придирчиво относились. А когда сделал, и работа уже висела, вроде бы и не делал ничего. А потом так получилось, что приехал искусствовед из Москвы. Он собирал материал для книги „Монументальное искусство СССР„, и тут, по иронии судьбы, ему сильно понравилась моя работа. И все для меня в значительной степени изменилось. В 67 году я стал кандидатом в члены союза художников СССР. Все это тогда было страшно серьезно. Это был большой шаг.

Сегодня Теодор Герцен - народный художник Киргизской республики. Его кисти принадлежат тысячи пейзажей Киргизии и портретов ее людей. В Германии Теодора Герцена знают также по иллюстрациям к произведениям Чингиза Айтматова - писателя, для немцев олицетворяющего собой Киргизию. Его называют певцом киргизской природы, которая питала его творчество и вдохновляла на новые и интересные работы. Кем художник чувствует себя больше: немцем или киргизом?

- Я не считаю себя киргизом. И никогда не считал себя киргизом. Я - немец. Тут я могу согласиться с Акаевым, который говорил, что так суждено, наверное, что немцы сыграли огромную роль в киргизской культуре. У немцев такая судьба оказалась, что мы прониклись их историей.

Судьбе было так угодно, что немецкая тема в творчестве Герцена выразилась также народным эпосом - на этот раз немецким - знаменитым сказанием „Песнь о нибелунгах„.

- Когда я был первый раз в Германии, нас повезли на телевидение, где я сказал, что вот, киргизский эпос я закончил, а для полноты биографии хотелось бы сделать немецкий народный эпос „Песнь о нибелунгах„. Через год получил приглашение из Германии. Встретили меня здесь прекрасно. Возили по замкам, по историческим местам. Из Германии я уехал „заряженный„.

Цикл иллюстраций к „Нибелунгам„ был выполнен за невероятно короткий срок. Он работал одержимо, без отдыха, и не рухнул тогда потому, что жил надеждой увидеть результаты своего каторжного труда напечатанными. Книга была издана и издана прекрасно! Тираж ее быстро разошелся по Германии, заняв почетное место в библиотеке города Вормса - городе, связанном с историей Нибелунгов.

Сегодня в творчестве Теодора Герцена снова присутствует немецкая тема - трагическая история российских немцев, в течение многих лет подвергавшихся геноциду в бывшем Советском Союзе.

- Мне было лет семь, когда на трудфронт забрали мою маму и отца. Я помню, как их уводили, телеги с вещами... Дорога шла вниз, вдоль села. Мама пробыла там полтора года. Я уже пошел в школу, научился писать, и написал ей письмо: „Если ты не приедешь, мы умрем с голоду„. Она отпросилась, а вместо нее забрали на трудфронт старую бабушку и младшую сестру мамы. А моя мама обязалась обработать гектар табака одна.

В память о своих родителях и обо всех немцах Киргизстана - бывших трудармейцах, Теодор Герцен, вместе с писателем Алексеем Штраусом, начали работу над „Книгой памяти„. В книгу войдут фотографии и краткие биографии бывших на трудфронтах немцев из Киргизии.

Его называют „горным художником„, потому что большую часть жизни он провел в горах, где сконцентрированы все мыслимые и немыслимые красоты неба и земли, нашедших воплощение в его картинах: обнаженные скалы, кристальная прозрачность воздуха, бархатная горная зелень, лучи солнца, туман, прикрывающий ущелье... Стать настоящим мастером ему помогла киргизская природа, и, наверное, те самые молитвы маленького немецкого мальчика: „Господи, сделай меня художником!„