19.07.2001 Журналистика и война

Замечательный абхазский писатель Даур Зантария как-то сказал, что войны на Кавказе начинают не политики и не военные, а ученые-историки.

Учитывая опыт возникновения новых локальных войн и "горячих точек" в бывшем СССР и Югославии в последнее десятилетие, можно было бы смело на скамью подсудимых рядом с историками усадить и журналистов.

Сейчас мало кто уже помнит, что во время осетино-ингушского конфликта в 1992 году, который стал первым серьезным испытанием для новой демократической России, в зону конфликта наряду с армейскими частями была послана и тяжелая артиллерия в виде бывшего начальника управления художественной литературы Главлита СССР Владимира Солодина. Опыт бывшего главного цензора, в свое время немало попортившего нервы многим талантливым писателям, оказался востребован новой демократической властью, впервые столкнувшейся с вооруженным этническим конфликтом на своей территории. В задачи Солодина тогда входило осуществление цензуры в местных осетинских и ингушских средствах массовой информации с тем, чтобы не допустить публикации материалов, "разжигающих межнациональную рознь".

В докладе общества "Мемориал" об этом конфликте говорится:

В средствах массовой информации Северной Осетии и Ингушетии публикуются статьи, посвященные вопросам древней и средневековой истории, задачей которых является показать, что именно «наши» предки раньше других завоевали (заселили) определенную территорию, а еще лучше — что они существовали здесь «испокон веков».

Практически полное отсутствие в этих изданиях информации с другой стороны, тон и стиль подачи материала, нежелание авторов упоминать о преступлениях, совершенных «своими» боевиками, делают их чисто пропагандистскими. Такие издания, — выполняющие реально не информационную или аналитическую, а пропагандистскую функцию, — полностью оправдывающие действия «своей» стороны, являются достаточно эффективным средством дальнейшего разжигания конфликта в регионе.

В общественном сознании закрепляются «легенды» (преувеличенная, сильно искаженная информация о зверствах противника, о его действиях и мотивах действий), всегда возникающие в «горячих точках». В таких «легендах» противник обычно выступает в особо ужасном, демоническом образе. Крайне опасно, что подобные издания закрепляют образ противника за целыми этническими общностями".

Многие помнят американский фильм "Хвост виляет собакой" с Дастином Хоффманом и Робертом Де Ниро в главных ролях. Фильм вышел на экраны в 1997 году, а через два года, во время югославского кризиса, кинокритики объявили его пророческим. Пророческим он казался и российским зрителям осенью 1999 года, когда на фоне второй чеченской войны в стране набирала обороты кампания по выборам нынешнего президента.

Эпиграф к фильму гласит, что собака виляет хвостом потому, что она умнее. Если бы умнее был хвост, то он бы вилял собакой. Сюжет вкратце: чтобы отвлечь внимание общества от сексуального скандала с президентом США, сотрудник спецслужб и голливудский продюсер имитируют при помощи средств массовой информации войну с Албанией.

Президент делает все для спасения страны. В результате одурманенные американцы, прожившие 11 дней в виртуальной реальности, избирают президента на новый срок. "Хвост" - управляемые политтехнологами средств массовой информации - виляет "собакой" - обществом.

Жанр фильма определен прокатчиками как комедия.

Параллели тут напрашиваются сами собой. Создаваемая СМИ, прежде всего электронными, управляемая виртуальная реальность способна оказывать обратное воздействие на ход реальных событий. В условиях вооруженного конфликта в руках журналистов и других творцов "информационного поля" оказывается жизнь и смерть людей.

Но возможно ли в принципе журналисту в условиях войны оставаться "над схваткой" и соблюдать объективность? Не становится ли он сам, пусть невольно, выразителем позиции той из воюющих сторон, на которой он оказался с самого начала?

Чешская журналистка Петра Прохазкова имеет большой опыт работы в горячих точках. В качестве сотрудницы частного телевизионного агентства "Эпицентрум" она работала в Таджикистане, Нагорном Карабахе, Абхазии, Югославии, Восточном Тиморе. Хорошо знают ее и в Чечне.

- Я не думаю, что нельзя вообще соблюдать объективность. Но под эмоциональное влияние журналист попадает в любом случае. Но это не значит, что он присоединяется своими взглядами к одной из воюющих сторон. Я думаю, что бывает и так, что журналисты работают просто больше на одной из сторон. Но, в принципе, это бывает из-за каких-то технических причин, например, потому, что очень сложно переходить с одной стороны на другую, или потому, что одна сторона очень закрыта для прессы. Конечно, там, где больше человек работает - об этом он и больше знает, и, может быть, возникают какие-то симпатии. Но это не значит, что в результате в этих статьях, которые он пишет, не может соблюдать объективность. А эмоциональное влияние – оно бывает, но я думаю что сочувствие мирным гражданам, например, или жертвам войны обеих сторон, никаким образом объективности не касается. Это правильно.

Хорошие профессионалы знают: чтобы понять, что происходит на самом деле, надо работать на обеих воюющих сторонах. Однако в России прессу, особенно западную, часто обвиняют в том, что она предпочитает работать со стороны чеченцев.

- Меня не раз обвиняли, что я слишком много работаю с чеченской стороной, но я думаю, что не только я одна, но и многие другие журналисты работали в той первой войне, я имею в виду 1994 год на чеченской стороне. Так было потому, что работать с российской стороной было просто трудно. Существовали различные ограничения. Трудно было общаться с начальниками русской армии. Из-за этого журналисты выбирали более лёгкий путь и работали больше с чеченцами, которые были более открыты для прессы. Во второй войне многое изменилось. Российская сторона начала больше работать с журналистами, а с чеченцами появилось много проблем, так что всё меняется. Надо в принципе стараться работать с обеими сторонами, потому что никогда не бывает так, что правду говорит только одна из воюющих сторон.

Специальный корреспондент французского журнала "Фигаро-магазин" Виктор Лупан эмигрировал из СССР еще в 70-е годы. Виктор был одним из немногих, кому и во время первой чеченской войны удалось поработать и с чеченской, и с российской стороны.

- На первой войне просто было всем работать с чеченцами. Они всех принимали. Тогда ещё журналистов в заложники не брали. Все репортажи шли с одной стороны. А труднее всего было работать с армией, потому что в то время российская пресса их страшно поносила. Поэтому они очень плохо относились к НТВ и другим российским средствам массовой информации и просто гнали журналистов. Но у меня получилось, мне помог полковник Назаров. Как это обычно бывает в России помогли не протекции, а помогла баня, ну вы понимаете. Он отправил нас на фронт, и благодаря этому получился уникальный репортаж, получивший потом массу премий. Чеченская война глазами российской армии.

Виктор, можно ли сказать, что привозить хорошие репортажи вам помогает сотрудничество с властями?

- Я вообще не сотрудничаю с властями, но у меня порой бывают хорошие отношения с отдельными военными. Если вы решите освещать чеченский конфликт со стороны российской армии и у вас будет какая-то страшная бумага, например из Кремля, с вами будут носиться как с писаной торбой – не дай бог, чтобы с вами что-нибудь случиться. И в результате вы ничего не увидите. Вас будут возить на вертолётах туда-сюда, и это будет полная показуха. Единственный метод хорошо работать на фронте – это затеряться, высадится где-то и исчезнуть. А для того чтобы исчезнуть, вы ведь не можете там просто так разгуливать, вас просто пристрелят, вы можете исчезнуть присоединившись к какому-либо отряду. Вы исчезаете из поля зрения пресс-служб, генералов. Иначе невозможно, иначе у вас нет фактуры. Конечно, если вы телевизионщик, вы приехали сделали пятиминутный репортаж на фоне вертолёта и уехали, но это не настоящий военный репортаж. Это фактура, это какие-то разговоры, это мужики, которые приходят с задания, чистят оружие, вспоминают. Потом вы идёте с ними на операцию, вы попадаете под обстрел. Вот это и есть военный репортаж.

Во время второй чеченской войны доступ журналистов, особенно западных, в зону боевых действий был существенно ограничен. Однако Виктор Лупан считает, что для хорошего профессионала это не может быть препятствием.

- Я поступил очень просто. Я поехал сначала в Ростов-на-Дону, там есть газета «Военный вестник юга России», в которой работают замечательные журналисты. Мы сидели, болтали, конечно за меня кто-то поручился, что я как бы лояльный человек. Затем они меня попросили одеть камуфляж, чтобы каждый сержант не спрашивал у меня документы. И я безо всякой аккредитации был посажен на самолёт, потом на вертолёт, и потом я очутился в отряде спецназа, который работал на острие дислокации российской армии. В то время шло взятие Аргуна, бои шли за каждую улицу. Получился очень интересный репортаж.

Всякая война сопровождается войной информационной. Не стала исключением и чеченская война. Еще во время первой кампании на главную роль в деле донесения до мировой общественности точки зрения сторонников Дудаева выдвинулся талантливый пропагандист Мовлади Удугов. Он и сейчас в значительной степени координирует эту работу, хотя многие замечают, что курируемый им сайт "Кавказ.орг" в значительно большей степени ориентируется на Басаева и Хаттаба, чем на Аслана Масхадова.

Точку зрения Аслана Масхадова представляет для мировой общественности его пресс-секретарь Маирбек Вачагаев, ныне живущий во Франции.

- В отличие от первой кампании, вторая готовилась заранее. В декабре 1998 года прошло совещание Совета безопасности РФ, на котором председательствовал нынешний президент Путин. На нём был принят интересный документ, состоявший из 27 пунктов. Документ был предназначен только для служебного пользования. В нём оценивалась послевоенная ситуация а также план подготовки общественности РФ и мирового сообщества к тому, что вполне вероятно возобновление военных действий.

Маирбек, у вас есть копия этого документа? Как вам удалось с ним ознакомиться?

- С данным документом я был ознакомлен в министерстве по делам национальностей. Вернее я сам хамски нагло с ним ознакомился, пока министр разговаривал по телефону. Так вот, в этих 27 пунктах заранее было предусмотрено как нужно будет вещать и что нужно будет говорить о чеченцах и о чеченской республике Ичкерия. Какие журналы и газеты на западе должны будут писать хотя бы 2-3 заметки в месяц о том, как должна выражаться официальная точка зрения Кремля. В каждом государстве предполагалось определить 2-3 крупнейшие газеты, которые должны будут высказывать точку зрения Москвы. Это была установка, которую необходимо было выполнять министерству и тем служащим, среди которых был распространён этот документ. Они должны были искать какие-то каналы для того, чтобы в больших газетах той или иной страны появилось высказывание официального Кремля. Это методы КГБ - Президент вышел из рядов КГБ. Он правда неудачник, который не справился со своей деятельностью. Став во главе Совета безопасности, ФСБ, он конечно попытался заново восстановить и внедрить систему КГБ. Это те методы, которыми пользовался СССР и сегодня они востребованы именно этим новым руководством, которое есть плоть от плоти КГБ. Я могу сказать, что русские сделали всё, чтобы выполнить все пункты этого документа. Эти жуткие кадры зверских убийств, жуткие репортажи о людях, которые годами находились в подневольном заточении в Чечне, всё это преподносилось как официальная идеология чеченской республики Ичкерия, как менталитет всего народа. То есть не делалось разницы между определёнными личностями, к которым ив Чечне относились как к бандитам.

Послушаем теперь Петру Прохазкову. Петра, как с твоей точки зрения изменились условия работы журналистов во время второй чеченской войны?

- Прежде всего, российская сторона, Москва начала намного умнее вести эту информационную войну. Россия поняла, что в первой войне западная пресса стала на сторону чеченцев и что это ошибка, прежде всего, российских военных, российских пресс-центров, которые не допускали журналистов к информации. В этой войне Москва крепко взяла всё в свои руки и журналисты имеют доступ в Чечню только через различные российские органы или через российскую армию. С точки зрения России это очень правильно. Так бы действовала любая армия в мире. В том числе американская. То же самое творилось в Персидском заливе, когда там воевали американцы. Это просто естественно. А чеченцы наоборот начали делать много ошибок. Одна из крупнейших ошибок состоит в том, что они начали похищать иностранных журналистов, тем самым отталкивая их от себя. Делая почти невозможным свободное передвижение по своей территории, они теряют симпатии завоёванные в первой войне. Это, я думаю, главное изменение.

Во время первой чеченской кампании Россия, по общему мнению, проиграла информационную войну Удугову. Во время второй войны функцию "российского Удугова" начал исполнять Сергей Ястржембский. Многие западные журналисты имели возможность попасть в Чечню только в составе специально организованных групп, которые отправлялись в Ханкалу из Моздока под охраной военных. Свободно перемещаться по Чечне журналисты не могли.

Рассказывает Петра Прохазкова:

- Я участвовала в этих поездках и я должна сказать, что это полезно. Конечно невозможно увидеть всё, что хочется. Но на чеченской стороне это тоже невозможно. Вы видите то, что вам показывают либо чеченцы, либо русские. Так что надо пользоваться услугами обеих сторон.

Такие же поездки с чеченской стороны организовывал и Маирбек Вачагаев. О методах, которыми пользуются генералы и рядовые информационных битв, чтобы завоевать прессу, о воинах реальных и виртуальных вы узнаете в следующем выпуске нашего журнала.