1. Перейти к содержанию
  2. Перейти к главному меню
  3. К другим проектам DW

17 июня: легенды и действительность

Ефим Шуман «Немецкая волна»

11.06.2003

https://p.dw.com/p/3koI

17 июня исполняется пятьдесят лет рабочему восстанию в ГДР, восстанию, о котором за пределами Германии знают очень немного. Я и сам впервые узнал о массовых выступлениях восточных немцев, только приехав в Германию: в СССР об этом вообще не говорили. Не удивительно: ведь восстание 17 июня 1953 года было подавлено советскими танками.

Но в ФРГ о восстании не забывали никогда. Вплоть до воссоединения страны 17 июня отмечалось как День немецкого единства. Ну а сейчас, в связи с пятидесятилетием, снимаются телевизионные фильмы, идёт множество документальных передач... Выпущено и несколько книг. С одной из них – она называется «17 июня 1953 года. Легенды и действительность» – я вас сегодня познакомлю. Книга вышла в берлинском издательстве «Зидлер». Её автор – историк и публицист Фолькер Кооп – даёт очень подробную хронологию событий, одновременно анализируя причины, которые привели к восстанию, и его ход.

Началось всё с забастовок на самой крупной стройплощадке ГДР – аллее Сталина в Восточном Берлине. Непосредственной причиной этих забастовок стало решение правительства ГДР повысить с 1 июня нормы выработки во многих отраслях промышленности – при той же зарплате, разумеется. Но недовольство назревало уже давно. Восточной Германией руководили верные сталинцы во главе с Вальтером Ульбрихтом, который всю войну провёл в Советском Союзе. Нигде в так называемых «братских странах» Восточной Европы так сильно не горевали в марте 53–го года по умершему вождю, как в ГДР. Для поэта Иоганнеса Р. Бехера именно Сталин, а не Ленин был «живее всех живых»:

«Проводим Сталина к стене кремлёвской
Плечом к плечу в огромной нашей скорби.
Смотрите: белый голубь крУжит над его могилой.
Ведь Сталин – это мир,
Свобода
И вся земная слава.
Так воспоём хвалу
Ему, вечно живому...»

Но не только в скорбных строках и траурных одах выражалась преданность руководства ГДР делу Сталина. Ульбрихт, Пик, Гротеволь и их соратники на практике проводили в жизнь идеи вождя, не считаясь ни с чем, строили социализм по его схеме. Политических свобод здесь не знали с 33–го года, со времени прихода Гитлера к власти. Только после войны абсолютной истиной владела уже не гитлеровская НСДАП, а другая единолично правившая партия – СЕПГ (Социалистическая единая партия Германии). За неосторожно сказанное слово, как и при нацистах, можно было легко угодить в лагерь или в тюрьму «штази» (гэдээровского министерства госбезопасности). Что касается экономики, то еще в конце сороковых годов началась форсированная индустриализация страны, причём упор делался, как это типично для всех стран социализма, на тяжёлую промышленность. В сельском хозяйстве был взят курс на коллективизацию. Колоссальные средства шли на вооружение и содержание военизированных полицейских отрядов (внутренних войск, которые стали чуть позже основой гэдээровской армии). Индустриализацию, коллективизацию и милитаризацию проводить без формирования, воспитания нового человека очень трудно. И руководство ГДР отделяло церковь от государства. Не отделяло – отламывало, отрывало с мясом. Священников, правда, сажали редко, но зато выживали из Восточной Германии, выгоняли на Запад, церкви закрывали...

Всё это уже задолго до июня 53–го года вызывало сначала глухое, а потом и всё более явное брожение в Восточной Германии. Но не верхушка ГДР, упорно придерживавшаяся гибельного курса, а «старшие братья» – советские руководители – были по–настоящему серьёзно обеспокоены создавшейся ситуацией.

Маленков, который тогда возглавлял Совет министров СССР, вспоминал о событиях лета 53–го года:

«В правительстве обсуждался германский вопрос. Речь шла о серьёзном неблагополучии положения в ГДР. Мы все пришли к заключению, что в результате неправильной политики в ГДР наделано много ошибок, среди немецкого населения имеет место огромное недовольство, что особенно ярко выразилось в том, что население из Восточной Германии стало бежать в Западную. За примерно два последних года убежали около пятисот тысяч человек. Мы обязаны были трезво смотреть в глаза истине и признать, что без наличия советских войск существующий режим в ГДР непрочен».

Советским руководителям хватало после смерти Сталина и своих, внутренних проблем. В Кремле шла серьёзная борьба за власть между Маленковым, Молотовым, Хрущёвым и Берия, а тут ещё Ульбрихт с его большевистской твердолобостью. С ним ГДР семимильными шагами шла к политическому и экономическому банкротству. Только одна деталь: в Западной Германии карточки уже давным–давно отменили, а в Восточной они существовали – и то их не всегда отоваривали. Так что вовсе не случайно десятки, сотни тысяч жителей ГДР бежали на Запад: благо граница была тогда ещё полуоткрыта. Сравнение между «прогрессивным» социализмом и «загнивающим» капитализмом явно складывалось в пользу капитализм, и в Москве приняли решение, которое кажется невероятным:

«большая четвёрка» признала прежний курс на строительство социализма в ГДР бесперспективным.

«Из распоряжения Совета министров СССР «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР» (2 июня 1953 года).

«В настоящее время и на ближайший период в центре внимания широких масс германского народа… необходимо поставить задачи политической борьбы за восстановление национального единства Германии… Считать неправильным проводившуюся в последнее время пропаганду необходимости перехода ГДР к социализму, которая толкает партийные организации СЕПГ к недопустимо упрощенным и торопливым шагам как в политической, так и в экономической областях. В связи с этим руководству ГДР придерживаться курса на создание единой, целой и независимой Германии».

Как это ни парадоксально звучит, но главным противником продолжения строительства социализма в Восточной Германии и сторонником воссоединения страны был Лаврентий Павлович Берия. С какой стати он вдруг стал либералом? Всё объясняется очень просто: Берия разыгрывал «германскую карту», стараясь укрепить свой внешнеполитический авторитет в борьбе за наследство Сталина. В конце концов, Берия эту борьбу проиграл, и его позиция в вопросе о строительстве социализма в ГДР была не просто поставлена ему в вину, но даже стала одним из доказательств того, что он является «агентом империалистических разведок». Молотов, словно забыв о том, как он ещё совсем недавно голосовал за цитировавшее выше распоряжение Совета министров, говорил:

«При обсуждении германского вопроса вскрылось, что Берия стоит на совершенно чуждых нашей партии позициях... Он зашёл настолько далеко, что открыто предлагал отказаться от курса на строительство социализма в Восточной Германии... При таком положении дел мы почувствовали, что в лице Берии имеем человека, у которого нет ничего общего с нашей партией, что это человек буржуазного лагеря, что это враг Советского Союза».

Но это было сказано уже после ареста Берии в конце июня 53–го года. А в начале месяца руководителей ГДР Вальтера Ульбрихта и Вильгельма Пика вызвали «на ковёр» в Москву, чтобы заставить их отказаться от прежнего курса. Но Ульбрихт неожиданно проявил неуступчивость. Тогда было решено отправить его в отставку. Это поручили новому послу СССР и Верховному комиссару в Берлине Владимиру Семёнову. Однако все эти меры запоздали. 16–го июня строители аллеи Сталина бросили работу. Потом они маршем прошли по городу. К ним присоединялось всё больше и больше людей.

В течение последних двух десятилетий они знали только предписанные сверху, организованные тоталитарной властью демонстрации: двенадцать лет – нацистами, восемь последних лет – коммунистами. А теперь их охватила эйфория свободы. Тысячи строителей, рабочих, школьников собрались у Дома министерств на Лейпцигер-штрассе. Они требовали встречи с руководителями ГДР. Но к ним решился выйти лишь министр железнорудной промышленности Фритц Зельбман. Другие тем временем уже вели переговоры с советским военным командованием об эвакуации их и членов их семей в Советский Союз. 17 июня их всех во главе с Ульбрихтом укроют в Карлсхорсте – районе Восточного Берлина, где находилось командование советских оккупационных войск.

Ну, а шестнадцатого у Дома министерств Зельбман взобрался на неизвестно откуда взявшийся стол, поставленный в самой середине огромной толпы. «Коллеги!» – начинал министр и ответом на это был протестный шквал, свист, крики: «Какие мы тебе коллеги!?» – «Так я же тоже рабочий человек, как вы...» Эти слова демонстранты встретили хохотом. «Я хотел вам сообщить, что Совет министров принял решение отменить повышение норм выработки на десять процентов...» Министра уже никто не слушал. Отмена повышения уже никого не удовлетворяла. Рабочие скандировали: «Долой Ульбрихта! Долой СЕПГ! Свободные выборы!»

Лейпцигский историк Тобиас Холитцер убеждён, что восстание носило прежде всего политический характер:

«Всего через несколько часов, а где–то буквально через несколько минут после начала забастовок их участники выдвинули чисто политические требования. Речь шла о свободных выборах, об объединении Германии, популярным был лозунг «Долой диктатуру СЕПГ!» То есть можно совершенно определённо сказать: хотя восточногерманское восстание 53–го года и началось (как начинаются, наверное, все восстания) из–за каких–то конкретных вещей, конкретной жизненной ситуации, локальных требований экономического характера, но его глубинные причины, его почва – это широкое недовольство людей режимом, политической системой ГДР».

На следующий день, 17–го июня, была объявлена всеобщая забастовка. Более трёх десятилетий Германия не знала ничего подобного. Восстание охватило всю страну. Демонстрации и митинги проходили в 270 городах и посёлках ГДР. В Биттерфельде, Гёрлитце и Мерзебурге рабочие штурмовали райотделы «штази» – министерства государственной безопасности. В Лейпциге, Магдебурге и Галле были разгромлены обкомы партии. В Бранденбурге, Гере и Йене из тюрем освободили политзаключённых. Более миллиона восточных немцев вышли 17–го июня на улицы – вдохнуть свободы.

В Восточном Берлине сотни тысяч людей собрались на Александр–платц, на Потсдамской площади и у Бранденбургских ворот. 22–летний водитель грузовика Хорст Валентин взобрался вместе с приятелем на самый верх Бранденбургских ворот, снял красный флаг и водрузил другой – с медведем, символом Берлина. В город со всех концов ГДР прибывают всё новые и новые демонстранты – в электричках, поездах, грузовиках... Но идут и советские танки...

Примерно в полдень был объявлен приказ военного коменданта советского сектора Берлина о введении чрезвычайного положения. Запрещались все демонстрации, митинги и прочие «скопления людей числом более трёх». Вводился комендантский час. А все, кто не выполнит этого приказа, будут наказаны по законам военного времени.

В архиве «Дойче велле» – «Немецкой волны» – сохранилась уникальная запись прямого репортажа одного из корреспондентов западноберлинской радиостанции РИАС, который тот вёл 17–го июня 53–го года с Потсдамской площади:

«Сразу после того, как был объявлен приказ советского военного коменданта о введении чрезвычайного положения, советские танки начали занимать главные улицы Восточного Берлина и очищать от демонстрантов центр города. Раздались первые выстрелы...»

Шестьсот танков, двадцать тысяч советских солдат, пятнадцать тысяч восточногерманских полицейских разгоняли демонстрации только в одном только Восточном Берлине.

Что могли противопоставить им безоружные люди? Танки забрасывали камнями, пытались совать в гусеницы железные прутья... В ответ раздавались автоматные очереди...

Точное число жертв, погибших во время подавления рабочего восстания в ГДР, неизвестно. По одним данным, их было около восьмидесяти, по другим – более двухсот. Многих гэдээровские власти хоронили тайком, чтобы скрыть истинное число погибших. Сотни раненых удалось переправить в Западный Берлин и, таким образом, спасти от репрессий. Но более двадцати тысяч человек были арестованы – «провокаторов, фашистских недобитков и агентов империализма», как говорилось официально. Радио ГДР передавало:

«Население, народная полиция и советские оккупационные власти в течение всего нескольких часов разгромили путч. Провокаторы, пробравшиеся из Западного Берлина, арестованы. Вышедшие на демонстрацию рабочие не имеют к событиям никакого отношения. Это – бандитская вылазка».

После воссоединения Германии, когда открылись архивы восточногерманской госбезопасности и партийные архивы, выяснилось, что сотрудники «штази» затратили неимоверные усилия, чтобы действительно доказать участие американских провокаторов и адэнауэровских агентов в организации восстания 17–го июня. И не сумели этого сделать. Один из документов госбезопасности гласит: «Западных контактов в ходе расследования не выявлено». Но не могли же партийные пропагандисты признать, что восстали свои, да ещё и рабочие, о которых они, коммунисты, так пекутся?!

Восстание было жестоко подавлено. Ульбрихт ликовал. В ГДР на долгие годы установилось могильное спокойствие.