12.06.2001 Выставка «Центр Европы в 1000 году»: Европа была единой / 49-я художественная Биеннале
- История: тысячу лет назад Европа была, возможно, более единой, чем сегодня - утверждают организаторы берлинской выставки «Центр Европы в 1000 году»
- Плато человечества: эта неведомая географии возвышенность получила прописку в Венеции - в городе, находящемся ниже уровня моря, открылась 49-я художественная Биеннале
Biennale di Venezia называют «праматерью» всех Биеннале - регулярных (как говорит уже само слово «биеннале», проходящих раз в два года) широкомасштабных художественных выставок, своего рода олимпиад современного искусства, на которых художники разных стран защищают, так сказать, честь флага. Впрочем, может быть, более уместно здесь будет не спортивная аналогия, а сравнение с ЭКСПО - этакая Выставка достижений художественного хозяйства.
Сегодня густая сеть Биеннале опутывает своей паутиной весь мало-мальски цивилизованный мир. Но Венецианская художественная выставка, проходящая в этом году уже в 49-й раз, остаётся старшей - не только по возрасту. Куратором визуальной части венецианской Биеннале и на этот раз был швейцарец Харальд Зееман. «Da pertutto» - всё открыто для всех - такова была тема последней Биеннале ХХ столетия. Зееман декларировал ликвидацию всех границ и различий в современном искусстве - между старым и новым, абстрактным и конкретным, фигуративным и нефигуративным, между жанрами и стилями. На этот раз Зееман снова сузил тему, увеличил резкость и навёл на фокус. «Плато человечество» - такова тема экспозиции этого года. Искусство, рассказывающее человеку о человеке - таков неогуманистический лозунг Биеннале этого года.
Подробный рассказ о Венецианской супервыставке ожидает вас в одном из следующих выпусков нашего радиожурнала. Сегодня же - лишь об одном аспекте. Официальным стартом Биеннале стало торжественное вручение призов Биеннале - изящных статуэток «золотых львов». За свои заслуги перед искусством были отмечены два американца - скульптор Ричард Сера и ветеран абстрактного экспрессионизма Си Твомбли. Среди призёров оказался и немец Грегор Шнайдер. Шнайдер получил «золотого льва» за проект германского павильона на Биеннале - который, таким образом, был признан лучшим из национальных павильонов выставки.
Грегор Шнайдер, красивый и мрачный молодой человек 32 лет от роду, и в самом немецком художественном мире считается если не аутсайдером, то по крайней мере «котом, который живёт сам по себе». В возрасте 16 лет Грегор Шнайдер поселился в пустующем доме на территории фирмы своих родителей под городом Райдт. В течение всей жизни он работал над одним проектом, который он назвал своим домом «ур» - так именовались древнегерманские усыпальницы. Безликое блочное здание на безнадёжно-индустриальной окраине превратилось в своего рода фантастический лабиринт, в бетонную модель потёмок подсознания, в помещение с порою почти невыносимо подавляющей атмосферой.
Этот-то дом - не весь, но значительную его часть - Грегор Шнайдер и перенёс из Райдта в Венецию. Десять грузовиков доставили в общей сложности 100 тонн материала в морской город, где части дома снова были собраны - в произвольном порядке, как утверждает Грегор Шнайдер.
Является ли эта (безусловно, незаурядная) работа достаточно представительной для Германии - на эту тему и среди германских культурных политиков, и среди многочисленных немецких любителей искусства имелись разные мнения. Многим павильон показался «чёрной дырой» среди венецианского разнообразия. Так ли это - на этот вопрос я попросила ответить нашего корреспондента Райнера Шоссига:
- Конечно, остатки старого многоквартирного дома откуда-то из рурской глубинки не отражают, скажем так, атмосферы жизни в Германии в 2001 году. Зритель, который перешагивает порог этого павильона, находится уже не в Венеции. Лично я почувствовал себя снова в Германии, причём не в Германии наших дней, а в мире детства Грегора Шнайдера, в мире его воспоминаний и фантазий. Другие художники ваяют скульптуры или рисуют картины, вынося наружу свой внутренний творческий импульс. Грегор Шнайдер же действует прямо наоборот. Уже пятнадцать лет он живёт в этом доме как в норе, строя пространство вокруг себя. Из имеющегося старого материала он возводит всё новые стены и перегородки, создаёт всё новые помещения. Эти пространства вызывают весьма травматические переживания - и не только потому, что по их лабиринтам приходится порою перемещаться согнувшись в три погибели или же вовсе на четвереньках и вооружившись карманным фонарём, периодически рискуя провалиться в какие-то тёмные дыры. Кажется, что с этими помещениями связаны какие-то кошмарные переживания, что здесь произошло нечто ужасное.
Ощущение, что где то, под одной из плит, лежит запрятанный труп, невольно возникает у каждого посетителя. В интервью газете «Зюддойче цайтунг» Шнайдер подтвердил, что таково и было его намерение: «Ведь у каждого из нас есть своя мрачная тайна, свой запрятанный труп». По словам Шнайдера, он пытался вести переговоры о предоставлении для выставки настоящих трупов. Но скандалом на открытии Биеннале стал не столько сам павильон, сколько его, так сказать, пропускная способность. В лабиринт Шнайдера запускали по 15 человек раз в полчаса, в результате чего перед павильоном собралась многочасовая очередь. Не жаль ли было нарядной венецианской публике стоять по пять часов на жаре ради пятнадцати минут в затхлом и мрачном лабиринте? Райнер Шоссиг:
- Ну, тем не менее, все посетители выставки, по крайней мере, в эти первые дни, шли на это. Кстати, огромные очереди стояли не только перед немецким, но и перед другими национальными павильонами. Я думаю, что это связанно именно с концепцией Харальда Зеемана - концепцией, получившей название «Плато человечества». От «индивидуалистических игр» ХХ столетия, от варки в собственном соку, художники возвращаются к жизни, к человеку, и это в высшей степени интересно. Они задают себе вопрос: «Что мы можем сказать о состоянии человечества и о человеке как таковом, о его страстях, проблемах, интересах, желаниях, о его социальной и индивидуальной сферах, о конфликтах, о насилии, о смерти?
Как уже было сказано, подробный рассказ о венецианской Биеннале ожидает вас в одном из следующих выпусков. А мы переходим к следующей теме.
В 1000 году от рождества Христова 20-летний германский кайзер Оттон Третий пересёк Одер. Он направлялся к польскому королю Болеславу Храброму, вместе с которым собирался совершить паломничество к могиле святого Адальберта. Адальберт, в миру носивший имя Войтек, живал в Магдебурге, Майнце и Ахене, был епископом в Праге и занимался христианизацией Венгрии. В 1000 году от рождества Христова путешествие по центральной части Европы было предприятием непростым и опасным: густые леса простирались от Эльбы до Карпат, среди них редкими островками теплились окружённые предместьями крепости - будущие европейские столицы. Но не только династические связи и плохое состояние дорог объединяли и разъединяли будущую центральную Европу: не было и особой разницы в уровне жизни и в состоянии умов. В те времена быт жителя города Ахена почти ничем не отличался от быта обитателя окрестностей Кракова. Кишащие разнообразным зверьём леса и полноводные реки кормили европейцев. Везде ткались примерно одинаковые грубые ткани, строились дома, напоминавшие землянки, и практиковались во многом сходные языческие ритуалы.
«Центр Европы в 1000 году» - так называется выставка, открывшаяся с Берлинском Гропиус-музее. Её организаторы сознательно используют современное геополитическое понятие «Центральная Европа», ведь именно о её общих корнях рассказывает выставка, идеологическую подоплёку которой ну никак невозможно не заметить.
Для демонстрации общих корней из музеев («центральноевропейских») Братиславы, Праги, Будапешта, Кракова, Берлина и примкнувшего к ним Мангейма были собраны порядка трёх тысяч экспонатов - оружие, предметы быта, посуда, украшения, примитивные орудия труда, пергаменты с важнейшими государственными документами эпохи, книги, символические предметы, как шлем святого Венцеля из пражского Града или корона короля Штефана, правда, в виде тщательно сделанной копии, т.к. венгерское законодательство запрещает вывоз этой реликвии за пределы страны.
- Чего греха таить: в нашем сознании - сознании людей Запада - Польша, Чехия или Венгрия всегда были (да и остаются «Востоком») и совершенно не относятся к «нашему» культурному пространству. По крайней мере, в течение последних пяти десятилетий,
- говорит Манфред Вицорек, директор Мангеймского исторического музея и один из авторов выставки «Центр Европы в 1000 году».
- Но последние 50 лет - это лишь эпизод в общем тысячелетнем развитии. Об этом мы и хотим напомнить нашей выставкой. Мы не собирались навязывать публике ложную идею, будто никаких различий между центральноевропейскими государствами нет и не было. Но мы хотим показать, что из исторический перспективы общего было всё-таки больше, чем различного.
Уже само название выставки не вполне корректно: центром Европы в начале XI века была средиземноморская цивилизация. Оппозиция между Западом и Востоком также тогда уже имелась, только идеологическая граница между двумя Европами проходила тысячу лет назад не по Одеру и Нейсе (как девять с половиной веков спустя) а по Альпийскому хребту.
- В это время - около 1000 года - начинается процесс формирования государственности центральноевропейских стран. Ещё нет ни наций, ни государств - но процесс начинается.
Толчком для этого процесса стало обращение местных властителей в христианство и основание христианских династий в Богемии, Польше и Венгрии. Из этих-то династий и появятся такие важные государственные деятели, как герцог Венцель в Богемии, Адальберт Польский или венгерский король Штефан. Тяжёлый быт раннего средневековья - живописно продемонстрированный на выставке реконструкцией жилищ далёких предков сегодняшних европейцев - сочетался со стремлением к духовному усовершенствованию:
- Конечно, в людях жило стремление к лучшему. О том, что на западе, в регионе Средиземного моря, существует иная цивилизация, жители центральноевропейских лесов узнают от странствующих монахов и от торговцев - вывозивших отсюда меха, мёд и рабов (кстати, в огромных количествах). Об этом средиземноморском мире рассказывают как о рае, и у людей возникает естественное желание хотя бы частично «импортировать» его.
О том, что это (хотя бы частично) удалось, также рассказывает выставка. На смену земляным хижинам приходят возведённые из камня храмы, в монастырских кельях создаются чудной красоты рукописные книги, расцветают торговля и ремёсла, благодаря строительству портов на Балтийском море оживляется торговля. Плодотворная связь с античной средиземноморской цивилизацией становится связующим элементом для всей Центральной Европы.
- Мы можем показать тенденции, приведшие к единству, мы можем проследить пути, по которым шло развитие, и мы можем констатировать, что мы имеем дело с тысячелетней общей историей - правда, историей, содержащей не одни лишь положительные элементы. Как мы все прекрасно знаем, были в этой истории и тяжёлые времена.
Именно эти «тяжёлые времена» и стали изначальной причиной образования негативных мифов и взаимного недоверия, бросающих тень на тысячу лет общности, утверждают организаторы выставки в берлинском музее имени Мартина Гропиуса. Что же: страны-участницы проекта - Польша, Венгрия, Чехия и Словакия - стоят на пороге Евросоюза, и борьба с глубоко укоренившимся в сознании граждан недоверием к «восточным соседям» - дело нужное и плодотворное.
Но, во-первых, стоящий за этой выставкой позитивистский миф, будто культурное и экономическое развитие неизменно происходили в результате разумных политических решений, опровергается уже теми историческими фактами, о которых выставка рассказывает. А проведение параллелей между договорами времён Великой Римской империи и современными указами брюссельских комиссаров отдаёт безнадёжной конъюнктурщиной. Впрочем, видимо, чтобы со вкусом использовать историю в конъюнктурных целях, нужен талант Умберто Эко.
«История Европы должна быть рассказана заново, - пишут организаторы выставки в 200-страничном сопроводительном каталоге. - Дабы у Европы было общее будущее, мы должны знать, каким было общее прошлое. Была ли Европа географической реальностью, или же только идеей, коллективным представлением, проистекающим из общности истории, традиций и философии? Откуда есть пошла Европа? Чем она отличается от иных частей света? И может ли она стать политической реальностью?»
Ответ на этот вопрос пытается дать каталог - как уже стало традиционным для грандиозных престижных выставок, проходящих в музее Гропиуса, куда более интересный и информативный, нежели сама выставка. Окончательный ответ на этот вопрос даст лишь будущее, а берлинская экспозиция, при всей парадоксальности и красоте её отдельных экспонатов, воспринимается лишь как живописный комментарий к истории прошлого и будущего развития.