03.04.2001 Итоги литературного фестиваля «lit.cologne» / Андрей Курков: «Мы не умеем снимать коммерческое кино»

Сегодня со следующими темами:
Вкус чтения: к итогам литературного фестиваля «lit.cologne» «Мы не умеем снимать коммерческое кино» - интервью с писателем Андреем Курковым «Первый день без Тебя был ужасен» - в Ганновере проданы с аукциона любовные письма одной из великих див мирового кинематографа Марлен Дитрих

«Ножницы между читающей и не читающей публикой постоянно увеличиваются» - об этом выводе социологов много говорилось и на последней Лейпцигской книжной ярмарке. Парадоксальная ситуация: процент читающей публики медленно, но верно снижается – лишь около трети населения Германии вообще ещё имеют привычку регулярно брать в руки книгу. А число продаваемых книг при этом столь же неуклонно возрастает. Это значит, поясняют эксперты, что читающая публика читает всё больше, в то время как на другом конце социального спектра само слово «книга» постепенно становится иностранным. От себя добавлю, что читающая публика не только читает, но и испытывает желание общаться с авторами книг, и именно на эту часть аудитории рассчитывали организаторы фестиваля «lit.cologne», отважившиеся на проведение первого в Германии чисто литературного фестиваля - по крайней мере, первого такого размаха: 60 мероприятий за пять дней (с 21 по 25 марта), В том числе, в самых крупных залах города, начиная с филармонического, в котором гала-концертом плеяды знаменитостей во главе со звездой аккордеонной музыки Лидии Оврэ и состоялось открытие первого «lit.cologne».

Пять дней, которые должны были потрясти литературный мир» - так задумывался пятидневный литературный фестиваль «lit.cologne», прошедший в Кёльне с 21 по 25 марта. Оптимальным этот тайминг назвать было нельзя –фестиваль точно совпадал с Лейпцигской книжной ярмаркой. Впрочем, видимо, организаторы знали, что делали, поскольку недостатка ни в участниках, ни в посетителях фестиваль не испытывал – более трёхсот авторов съехались в Кёльн, среди них как известные писатели немецкоязычного мира, так и представители литературы других европейских и не европейских стран, что позволило организаторам фестиваля украсить свои буклеты словом «международный».

Классик русской литературы Антон Павлович Чехов, как известно, относился к практике авторских чтений с большой нелюбовью. «Писатель – пишет, а читает пускай читатель», - говаривал он ещё задолго до появления анекдота о чукче не читателе. Однако современные прозаики, по всей видимости, придерживаются иного мнения, с готовностью выступая в роли чтецов и декламаторов собственных произведений.

Что касается организаторов фестиваля «lit.cologne», то они сделали всё от них зависящее, чтобы предоставить авторам как можно более оригинальные и разнообразные кулисы.

Так, в здании центрального полицейского управления, известный немецкий автор детективов Якоб Арджуни читал из новой серии своего романа о Кайянкая, частном детективе турецкого происхождения, ведущем, как правило, расследования в квартале красных фонарей во Франкфурте-на-Майне.

В ресторане «Четыре собаки» Мануэль Васкес, повар и поэт, представлял свою книгу «Аморальные рецепты» - сборник эротических стихов и кулинарных поэм, которые, разумеется, подавались на стол в виде готового меню.

На городском ипподроме происходили чтения из так называемых «лошадиных романов» - распространённого вида детской литературы. На футбольном стадионе фанатов приобщали к прекрасному члены местной футбольной команды «FC Koeln». Борясь с репутацией спортсменов, как публики, мягко говоря, далёкой от культуры, они устроили чтения из своих любимых книг, среди которых оказались даже труды французского философа Бодрияра, и собственных литературных опытов.

Проходили чтения и в более ортодоксальных помещениях – в фойе книжных магазинов, школьных и концертных залах. Но неизменно при большом стечении заинтересованной публики.

«Литература в ощущении: чувствовать, видеть, слышать, танцевать, трогать, пробовать на вкус и проверять на запах» - так звучал лозунг, под которым прошёл первый «lit.cologne». От себя добавлю: «и оплачивать». Фестиваль, среди соорганизаторов которого, правда, были и кёльнское ведомство по делам культуры, и общественно-правовая телерадиостанция «Вестдойче рундфунк», в целом был мероприятием коммерческим – настолько коммерческим, что на большинстве из них было запрещено делать какие-либо записи. Многие чтения будут опубликованы в виде компакт-дисков - «споукэн ворд», то есть «звучащее слово», являющихся одним из самых быстроразвивающихся сегментов рынка звуконосителей.

Так что мне придётся ограничиться голословным утверждением, что одним из самых интересных мероприятий фестиваля стало чтение «Три поколения немецкой литературы». Видеть на одной сцене 65-летнего Роберта Гернхарда, прозванного «Богом-отцом немецкой сатиры», звезду постмодернизма 40-летнего Макса Гольда и 25-летнего штукаря-эпотажника Беньямина фон Штукрад-Барре было довольно странно. Но когда все трое начали поочерёдно читать свои тексты, стала удивительно очевидной преемственность немецкой сатирической литературы, восходящей к дадаизму и к литературному кабаре 20-х годов.

Интерес публики к фестивалю, по признаниям самих организаторов, превзошёл даже их собственные довольно смелые ожидания – все 60 мероприятий были распроданы, несмотря на отнюдь не демократические цены. На многих чтениях царил аншлаг, а перед опустошёнными кассами разыгрывались (я свидетель) подлинные драмы со слезами и мелодекламациями. Словом, много у нас в Кёльне не чуждой литературе публики.

А тот, кто читает, рискует в какой-то момент возгореться гордым желанием и самому что-то написать. Поэтому семинары для начинающих литераторов также стали одной из составных частей фестиваля. Один из таких семинаров был организован Кёльнской киношколой.

Если вы хотите сделать литературу не только своим хобби, но и профессией, а значит – источником средств к существованию, самое перспективное направление – это сценаристика. Именно в этой сфере особенно велик спрос на приток «новых мозгов» и «новых имён». Видимо, именно поэтому тридцать человек не пожалели двухсот марок и свободных весенних дней для участия в семинаре «От книге к фильму» - как превратить роман в киносценарий. Руководителем семинара выступил Андрей Курков, украинский русскоязычный автор нескольких десятков сценариев и двух модных в Западной Европе романов «Пикник на льду» и «Петрович». Именно последний роман, опубликованный недавно на немецком языке, и лёг в основу семинара, точнее, был пожертвован автором на растерзание в качестве учебного пособия. Именно из него участникам семинара и предлагалось изготовить версию для экранизации.

«Петрович» - это роман о путешествии безработного киевского учителя истории в дебри Средней Азии, где он надеется обрести свой Грааль – волшебным образом попавший туда дневник Тараса Шевченко. Сюрреалистическая вариация на тему соотношения реальности и миража, на грани соприкосновения двух миров – восточного и западного, Европы и Азии. Роман, вызывающий у русскоязычного читателя целый поток литературных ассоциаций – от Толстого и Лермонтова до Набокова и, конечно, Платонова.

К большому изумлению автора этой передачи, Курков первым делом предложил своим студентам безжалостно ободрать роман до костей и редуцировать его до одного из шаблонных вариантов: лав-стори, детектив и так далее. Большинством голосов было решено сделать из «Петровича» (так, кстати, зовут самого молчаливого героя романа - ящерицу-хамелеона) роуд-муви с романтическими эффектами. При этом большинство участников семинара имя Шевченко слышали впервые и полагали, что поэт был ровесников Ленина, то есть жил очень давно, а расстояние от Киева до Бишкека оценили примерно как от Мюнхена до Берлина. Словом, лично мне всё больше становилось неясно, что же такое видит западный читатель за текстами Андрея Куркова.

«Чем вы объясняете успех своих книг в Европе?» – этот вопрос я задала писателю в перерыве семинара.

- Здесь можно пару ответов попробовать дать. Я не могу сказать, что это, так сказать, высочайшая литература типа Набокова или Шолохова. Но, видно, так получилось, что те темы, о которых я писал, и так, как я писал, они оказались универсальными и понятными даже для иностранной публики. Получилось так, что я, нехотя, попытался своими книгами объяснить какие-то наши проблемы, разницу между славянским менталитетом и западным, плюс достаточное количество иронии и юмора, включая «чёрный» юмор, который не присутствует в западной литературе. Один немецкий критик сказал, что, к сожалению, немецкие писатели не умеют так писать – легко о серьёзном. Так получилось, что у меня есть «трейд-марки» в романах, то есть в каждом романе по животному, которые играют где-то играют более серьёзную роль, где-то менее серьёзную. То есть, я вошёл случайно в Европу через их рамку принципов восприятия литературы. Мои вещи отличаются от других, и по ним видно, что их писал один человек.

- Если возвращаться к сегодняшнему семинару, то меня поразило то, что из всего ассоциативного объема ваших книг, в общем-то, очень сложных, восходящих к каким-то традициям русской литературы, вы выбираете наиболее простые и стандартные схемы, которые вы предлагаете для экранизации участникам семинара. Почему вы хотите, чтобы они свели этот в чем-то сюрреалистический, в чём-то сложно построенный роман к таким простым схемам, как лав-стори или детективная история?

- Прежде всего, я хочу предупредить их, чтобы они были готовы к разочарованиям при попытке экранизировать роман или написать сценарий по мотивам. Дело в том, что, в конце концов, не сценарист решает, что войдет в фильм. И даже не режиссер. А продюсер. Для продюсера все эти литературные выверты значения не имеют. Для него главное – забросить крючок для зрителя, поймать зрителя и «протащить» его полтора-два часа, так сказать, на леске за собой. В принципе, я с этим сталкиваюсь регулярно. У меня были большие проблемы с продюсерами, были маленькие, были фильмы без проблем. Я считаю, что лучше жёстче показать, что может остаться от фильма, и что в нем универсально и сгодится для любого продюсера. К сожалению, это западный образец. Вспомните американскую постановку «Доктора Живаго». Это самый универсальный пример.

- Едва ли это можно назвать примером для подражания.

- Вопрос не в достойности. Дело в том, что сейчас классического понятия экранизации больше не существует. Люди отошли вообще от классического восприятия и кино, и литературы, и живописи. Везде продираются сквозь абстракции или сквозь абсурд, или сквозь другие наслоения, которые, вроде как, помогают человеку увидеть более сложные материи. При этом существует рынок, который диктует. И кинорынок диктует намного жёстче, чем издательский рынок. То есть то, что я могу печатать в любой стране свои тексты, это показывает, что, в принципе, свобода издательского мира превосходит свободу киномира в тысячу раз.

- В двух словах: как выглядел бы составленный вами, автором, сценарий этого романа для России или Украины и для западного зрителя?

- Это были бы два совершенно противоположных фильма. Надо учитывать, что всякий наш продюсер – русский или украинский – мечтает, чтобы фильм попал в Канны, «на Оскара», в западные кинотеатры... Этого никогда не происходит и, наверное, не произойдет. И это не так плохо. Потому что последние российские фильмы, которые пытаются «заигрывать» с Западом, даже они не проходят. Запад чувствует фальшь, но фальшь не идейную, а то, что им пытаются предъявить что-то под видом коммерческого. А оно всё равно не коммерческое получается. Вся эта легенда о загадочной русской душе – она находит свое очередное подтверждение в, скажем так, неуспехах нашего отечественного кинематографа на Западе.

К следующей теме.
«Ах, Михель, жизнь так пуста без нашей любви», - так начинается одно из писем, отправленных осенью 1921 года будущей звездой мирового экрана Марлен Дитрих.

Марлен было тогда 20 лет, она училась игре на скрипке в Веймарской консерватории. С сохранившихся фотографий тех лет смотрит по-детски круглолицая, пухловатая блондинка – лишь лёгкое надменное лукавство во взгляде напоминает будущую «ледяную вамп» «Голубого ангела».

Именно в Веймаре Марелен и познакомилась с адресатом её писем Вилли Михелем, познававшим основы пекарского мастерства. Очень может быть, что это был её первый лиазон – до двадцати лет Марлен, девочка из благочинного семейства офицера прусской армии, жила дома и уж, разумеется, ни с какими подмастерьями не якшалась. Веймар стал, так сказать, первым этапом её взрослой жизни, этапом, о котором до сих пор было известно очень мало.

Некоторый свет на духовную жизнь Марлен в этот период проливают обнаруженные письма. В одном из них будущая королева «розового Голливуда» признаётся: «Одна женщина утверждает, что влюблена в меня. Из интереса я решила поближе исследовать эту проблему».

Связь Марлен Дитрих со статным пекарем продолжалась около трёх месяцев. Затем Михель вернулся в родной Ганновер (где его, кстати, ждала законная жена), и оттуда слал своей веймарской подружке цветы и духи. В своих письмах Марлен благодарит за подарки и невзначай интересуется: «Ну, как, удалось ли вам уже найти красивых женщин? И более любезных, чем я?»

В общей сложности восемь любовных посланий, написанных на золотообрезной бумаге, и небольшая записная книжка были обнаружены в начале марта этого года на чердаке ганноверского дома Михелей родственниками давно отошедшего в мир иной булочника, и проданы в субботу с аукциона. Шесть из восьми писем и портсигар будущей звезды, уже тогда считавшей сигарету «ужасно шикарным» аксессуаром, раскупили поклонники Дитрих, выложившие за каждое из писем от двух с половиной до 4 тысяч марок. Записную книжку со стихотворными опытами Марлен и дневниковыми записями и наиболее откровенные письма приобрёл адвокат, которому дочерью актрисы, Марией Ривой, поручено заниматься охраной интимной сферы звезды, скончавшейся в мае 92 года в Париже.

Вилли Михель прожил довольно серую жизнь, если не считать партийной карьеры, которую он сделал во времена национал-социализма. О своей связи с Марлен Дитрих он никогда нигде не упоминал...