01.03.2001 «Я» с большой буквы

Сегодня я предлагаю поговорить об индивидуальной свободе. Долго и упорно мы её добивались. А, добившись - перепугались. Уж очень много решений приходится принимать самому. Причём ежедневно. И зачастую от этих решений зависит вся дальнейшая жизнь. Страшно, однако. Так и хочется найти умного доброго дядю, который бы всё за меня решил. Ан нет, социологи призывают меня вплотную заняться реализацией моего собственного, неповторимого «Я». Но где в современном обществе граница между индивидуализмом и эгоизмом? Где границы самореализации, когда она неминуемо ведёт к распаду общественных связей и одиночеству? Вот на эти вопросы и попытался найти ответы наш корреспондент Томас Гестеркамп:

- Есть ли у меня какие-то долгосрочные цели? Нет, а зачем? Всё так быстро меняется вокруг. Время быстро бежит. Какие ещё вечные ценности? Знаете, мне задумываться над вечностью некогда, мне бы с моими сегодняшними проблемами разобраться...

Именно такие ответы всё чаше слышат социологи. Мы будем и дальше цитировать высказывания из опроса среди молодёжи, который провел концерн «Шелл». Роланд Хитцлер, профессор социологии дортмундского университета, призывает при оценке таких опросов учитывать историческую перспективу:

- Раньше люди жили в уверенности, что сами они знают мало, да и не обязаны много знать, не обязаны сами решать, что делать. Они ощущали себя частью заведённого порядка. Классическим примером можно считать средневековье. Весь мир, все человеческие взаимоотношения были строго определены. Каждый знал своё место, и знал, что он должен делать, чего от него ждут окружающие. И вот постепенно этот порядок распался. Теперь у нас появилась возможность выбирать между различными укладами, между различными ролями в жизни. Нет, мы не стали ни умнее, ни разумнее, чем наши предки в средневековье, просто возможности выбора неизмеримо расширились. Каждый должен выбирать сам. Ну и, конечно, нести ответственность за эти решения.

О чём, собственно речь? О том, что в современном мире человек утратил веру в непреложные истины. И это ведёт к упадку важнейших общественных институтов, которые определяли нормативное поведение. Время идеологий миновало. Церкви утрачивают своё влияние. Профсоюзы, политические партии и объединения жалуются на отсутствие интереса со стороны молодых людей. Даже такие традиционные понятия как брак и семья сегодня подвергаются сомнению. Им на смену пришло множество альтернативных форм организации личной жизни. Вот и приходится каждому ежедневно и ежечасно делать свой выбор. Профессор Хитцлер даже придумал для этого специальный термин «рукодельник бытия»:

- «Рукодельник бытия», это что-то вроде строителя или сантехника-любителя. Чем он отличается, например, от инженера или, скажем, профессионального строителя? А тем, что профессионалы работают систематически, у них есть точный план того, что они хотят сделать. Наш рукодельник тоже имеет хотя бы смутное представление о том, какую жизнь он хотел бы себе создать. Но чтобы всё выстроить по плану, нужны инструменты, нужны запчасти, нужны профессиональные навыки. Поэтому наш рукодельник-любитель и идёт на компромиссы, строит из подручных средств времянки. Вот это и есть его жизнь, его биография. Конечно, он пользуется при этом какими-то нормами и стандартами. Но их много и выбирать человек должен сам.

Многие социологи, например, так называемая мюнхенская школа, с восторгом приветствуют такое развитие. В патетических выражениях они живописуют, как на развалинах прежних общественных институтов, традиций и условностей расцветает новая эпоха. А населяют её истинные «дети свободы». Они сами выбирают для себя стиль и образ жизни, сами определяют степень своей зависимости от окружения и степень своей ответственности. Результаты опросов, казалось бы, подтверждают такое развитие:

- Надо признаться, на меня не всегда можно положиться. Бывает, я месяцами не звоню друзьям, могу не явиться на свидание. В конце концов, я никому ни чем не обязан! Но у меня и друзья все такие же. Они тоже плевать хотели на дисциплину и пунктуальность. Так что мы друг друга стоим.

Социологи в этой связи даже говорят об «автономном человеке», «автономной личности». Но, не страшно ли человеку пускаться в такое автономное плавание? Профессор Хитцлер утешает:

- Эта автономия - палка о двух концах. У каждого из нас этой автономии всё больше, а вот больше ли от этого счастья - это совсем другой вопрос. Чем больше автономии, тем меньше надёжности, уверенности в завтрашнем дне. Наверное, такие же чувства испытывал крестьянин 200 лет тому назад, когда решал перебраться в город. В деревне ты всегда под контролем, там задохнуться можно. А в городе - свобода! Вот только в городе он лишался поддержки своей общины. Вот и мы в такой же ситуации. Только речь идёт не только о свободе передвижения, но и о свободе социальной, свободе духовной. Большинство из нас с этим справляется. Но мы остались без корней, без крыши над головой. И нам, как тому крестьянину, иногда очень хочется домой.

Вот ещё одно высказывание из опроса, проведённого концерном «Шелл»:

- Мои личные и профессиональные связи постоянно меняются. Я всегда должен быть досягаем, поэтому повсюду таскаю с собой мобильный телефон. Я отвечаю на каждый звонок, поддерживаю даже случайные знакомства. Понимаете, я ведь и в личной и деловой жизни завишу от людей, которые мне ничем не обязаны. Почему они должны обо мне заботиться?

Американский социолог Ричард Сеннет называет такое устройство жизни «дрифтом». Причём, подразумевает он под этим не только льдину, которая полностью зависит от воли волн. Нет, «дрейфующий человек» должен, по Сеннету, обладать готовностью и способностью быстро приспосабливаться к постоянно меняющимся обстоятельствам жизни. Когда-то человек мог быть уверен, что он всю жизнь проработает на одном месте, что друзья детства навсегда останутся его друзьями. Сегодня рынок труда требует от человека всё большей мобильности. А это неизбежно ведёт к разрыву старых связей. Неопределённость, неуверенность в завтрашнем дне становятся постоянным спутником жизни.

- Пожалуйста, никаких дальних прицелов! Это мой лозунг, как в личной жизни, так и в работе. Проблема только в том, что если живёшь сегодняшним днём, то трудно найти людей, с которыми бы тебя связывало взаимное доверие, взаимные обязательства. Мне лично не на кого положиться. Я - одинокий волк. Ну и пусть.

Так стоит ли восторженно приветствовать безграничную свободу, которую сами себе выбираем? Да и существует ли она в практической жизни? Профессор социологии франкфуртского университета Карл-Отто Хондрих считает, что нет. И вот почему:

- Каждый ежедневно сталкивается с необходимостью выбора. Поэтому все и признают этот тезис о «рукодельнике бытия». Начинается всё с того, какой сорт колбасы я сегодня куплю, какого цвета носки надену. И заканчивается такими решениями, как в какую школу пойти, какую профессию выбрать, в какой стране жить. Но в самых важных вопросах бытия мы лишены права выбора. Это рождение и смерть, любовь и ненависть. Но и в других вопросах любое наше решение ограничивает дальнейшую свободу выбора. Решил человек, что ему хватит неполной средней школы - значит, врач ему уже не станет. Решил построить дом - значит, надо расплачиваться за долги. Решил родить ребёнка - значит уже по закону обязан о нём заботиться. Так что чем старше мы становимся, тем больше в нашей жизни обязательств, который ограничивают нашу свободу выбора. Можно, конечно, от кредиторов сбежать и даже ребёнка бросить, но это уже за пределами цивилизованного общества. За свободу всегда приходится чем-то расплачиваться. Так что, в конечном итоге, мы сами заинтересованы в том, чтобы наша свобода выбора не простиралась слишком далеко.

Данные социологических опросов это подтверждают. Статистика показывает, что свобода выбора ограничивается не только возрастом, но и социальным и имущественным положением человека. Профессор Хондрих уверен:

- Так оно и есть. Речь идёт о хорошо образованных и хорошо обеспеченных людях. Они-то и в среднем возрасте могут ещё принять решение начать новую жизнь. Или пенсионеры: надо ведь иметь солидный капитал, чтобы решить, где я хочу провести остаток жизни: в Кёльне или на Канарских островах. Все эти решения возможны только в том случае, если человек хорошо обеспечен. Но для этого он должен был ещё в молодости сознательно ограничить свою свободу выбора. Например, работать, хотя хочется бездельничать. Платить взносы в пенсионную кассу. Не проигрывать свою зарплату в казино. Одним словом, каждое наше решение тянет за целую цепь последствий. Как ни крути, все эти разговоры о том, что любой человек на любом этапе своей биографии может полностью перекроить свою жизнь - это утопия.

А как же тогда быть с такими вот высказываниями?

- Я должен быть полновластным хозяином моей собственной жизни, это моя высшая цель. Поэтому я всячески избегаю долгов перед кем-нибудь. И никого не прошу о помощи. Долги - это обязательства. Это значит, кто-то чужой получает право распоряжаться частичкой моего «Я». А я этого не хочу.

Профессор Хондрих считает и такую жизненную установку иллюзией:

- Даже если я в молодости решил расстаться с родителями, даже если я с ними разругался в пух и прах, всё равно связь между нами остаётся. Пусть это будет не любовь, а ненависть, но она остаётся на всю жизнь. Можно менять профессию, можно переезжать из города в город, из страны в страну, можно сколько угодно менять жён и мужей - поменять своё происхождение человек не может. Хорошо, что в нашем обществе утрачена вера в непререкаемые истины и авторитеты, хорошо, что мы избавились от государственного контроля, от многих общественных условностей. Хорошо, что люди получили возможность реализовать себя и нести ответственность за свои решения. Но безграничной свободы никогда не будет.

Ну, и что мы с Вами почерпнули из этих глубокомысленных высказываний двух профессоров? Я вот решил воспользоваться своей свободой выбора и купить жене цветы. А ещё позвонить отцу. Ну, а дальше моя свобода выбора сегодня не простирается - воображения не хватает. Так что, спасибо нашему автору Томасу Гестеркампу, спасибо Вам, дорогие радиослушатели за то, что Вы настроились на «Немецкую волну». Вы правильно воспользовались своей свободой выбора. Всего Вам доброго.