Что произошло в Киргизии?

Как на Западе сегодня оценивают события, которые произошли год назад в Киргизии? Признаны ли они, как это подчеркивает президент К.Бакиев, демократической революцией, или же здесь найдено другое определение в терминологической шкале?

МЛ: Я думаю, что на Западе не пришли к единому мнению в оценке событий прошлого года, в частности того, насколько "продвинулся" процесс демократизации в Киргизии. Если принять во внимание то, насколько до сих пор сильны криминальные элементы в правительстве, в администрации и в парламенте, а также убийства, которые до сих пор происходят, нельзя, конечно, говорить о демократизации, о создании "постакаевской" системы. В свою очередь, до сих пор не ясно, какую роль в сегодняшних процессах играет Акаев.
С другой стороны, надо принимать во внимание, какие цели в политике ставят перед собой правительство, администрация, и чего ожидает от властей киргизский народ. Большая часть населения год назад вышла на улицы, протестовала против системы Акаева и совершила переворот, чтобы добиться большей демократии и свободы. Я думаю, что Запад видит: политическая система в Киргизии по-прежнему неустойчива. Существуют различные центры власти, которые ведут межу собой политическую борьбу. Нельзя в настоящий момент говорить об укреплении демократии в Киргизии.

Можно ли говорить о возрастании интереса Западной Европы к Киргизии за последний год, причем интереса как политического, так и экономического? Существуют ли новые проекты, этот интерес демонстрирующие?

МЛ: Если анализировать ситуацию абстрактно, я бы сказал, нет, не существует. Правда, до сих пор существуют некоторые проекты, направленные на оказание помощи Киргизии, которые инициировал Европейский Союз, и Германия в частности. Это означает, что определенные средства из фондов, направленных на развитие, в страну все - таки поступают. Но если говорить в целом, на Западе очень осторожно относятся сейчас ко всему происходящему в Киргизии, поскольку ситуация в стране еще не полностью стабилизировалась. До сих пор ярко выраженных демократических изменений. С другой стороны, конечно, Киргизия - это та страна, которая, как бы жестко это не звучало, не является приоритетной в интересах Европейского Союза, поскольку не обладает большим запасом природных ископаемых, как газ или нефтью. На Западе, прежде всего, обращают внимание именно на эти факторы. Есть, например, Узбекистан, Казахстан, обладающие природными ресурсами, с этими странами сотрудничество укрепляется.
После того, как режим Акаева пал, Феликс Кулов, нынешний премьер-министр Киргизии, в интервью «НВ» говорил о великолепных возможностях для республики стать, так сказать, опорным пунктом для развития в регионе информационных технологий, банковской сферы, туризма. При этом он говорил об использовании определенного наследства, оставленного и прежней властью, в частности, в области технологий связи. Можно ли с точки зрения западного наблюдателя обнаружить движение Киргизии в этом направлении?

МЛ: Нет. Я должен прямо сказать, что в отношении экономических и финансовых аспектов, с точки зрения Запада Киргизия не представляется движущей силой в центрально-азиатском регионе. На киргизскую национальную валюту огромное влияние оказывает казахстанская валюта. Кроме того, после революции Киргизия совершила ошибку: она сделала много громких заявлений, в частности, касающихся реформ, которые здесь, на Западе, готовы были поддерживать. К сожалению, все осталось только на словах, и со стороны киргизской дипломатии было слишком мало сделано в этом отношении.