Проблемные предместья
Французские политики, демонстрируя гнев и возмущение, растерянно признавались, что, кроме принятия более жёстких мер против нарушителей закона, не видят способа взять ситуацию под контроль.
После того, как страсти улеглись, во Франции много писали и говорили о подоплёке этих беспорядков, о том, что предместья Парижа превратились в своеобразные гетто, что у выходцев из Алжира, Туниса, Марокко и у их детей мало шансов пробиться, о необходимости новых социальных проектов… Сейчас в «проблемных» районах более или менее тихо, не считая отдельных инцидентов. Во всяком случае, с прежними бесчинствами и с прежним разгулом насилия не сравнить. Что же изменилось?
Если спрашивать об этом жителей «проблемных» предместий Парижа (отдалённых «спальных» районов с типовыми многоэтажками и городов-спутников), то они, скорее всего, ответят так, как ответил этот молодой парень:
«Ничего не изменилось, всё, как и было».
Мэры пригородов французской столицы в отчаянии. У них опускаются руки. Для всех «проблемных» регионов денег в государственной казне явно не хватает. Приходится считать каждый цент. Оливер Клейн из районной администрации Клиши-су-буа, северо-восточного города-спутника Парижа, жалуется:
«Безработица, жилищные проблемы, плохое транспортное сообщение, уровень и оснащение школ, - всё это по-прежнему вызывает большую тревогу. За прошедший год здесь изменилось мало, ничтожно мало».
Социальные работники тоже разочарованы. Правда, правительство выделило на социальные проекты в «проблемных» районах несколько миллионов, но практически все деньги получили крупные общественные и благотворительные организации и структуры. Фанта Зангаре вместе со своими единомышленниками оказывает юридическую помощь иммигрантам из стран Африки и Юго-Восточной Азии, живущим в микрорайоне Бобиньи, проводит для них курсы французского языка, предлагает посреднические услуги в решении проблем с государственными учреждениями. Дополнительных средств она тоже не получила.
«Из денег, которые были обещаны инициативным группам, нам лично ничего не досталось».
В правительственных кругах удивлены. Представители официального Парижа приводят цифры, говорят о конкретных проектах, о выделенных средствах. Бюджет, выделенный на реконструкцию и ремонт пригородных микрорайонов, увеличен, социальные группы и инициативы получают дополнительные государственные дотации, создано специальное агентство, которое должно помочь, прежде всего, именно иммигрантам выровнять шансы… Премьер-министр Франции Доминик де Виллепен подчеркивает:
«Я слышу то там, то тут, что, мол, правительство ничего не сделало для предместий, что ничего там не изменилось. Никак не могу с этим согласиться. Но, конечно же, невозможно решить все проблемы за столь короткий срок».
А директор агентства равных шансов, алжирец по происхождению, Азуз Бегаг (между прочим, хоть и директор, но в ранге министра) призывает вспомнить о том, что с марта действует закон, строго карающий за дискриминацию даже на бытовом уровне:
«Я недавно был в одном из проблемных районов, и один из его жителей, с которым я разговаривал, по имени Мохаммад, пожаловался: мол, зачем ему идти к маклеру, чтобы найти себе квартиру за пределами нашего района, если толку всё равно никакого не будет: никто мне квартиру не сдаст. Я ему говорю: есть же закон! Не опускай руки, жалуйся, требуй, мы поможем тебе! Ну, позвони нам хотя бы!»
В агентстве равных шансов говорят, что подобных случаев – когда кому-то отказывают в квартире или в работе из-за его происхождения – в Париже много. Противостоять этому пытается не только государство. Союз работодателей Франции выделил средства для того, чтобы молодые люди из семей иммигрантов смогли получить новую квалификацию и помогает им найти работу в одной из фирм, которые входят в этот Союз. Уже в прошлом году из двухсот человек, обратившихся в Союз работодателей, получила работу почти половина. В этом году их должно быть еще больше.
О чём французские политики, в отличие, кстати говоря, от многих критически настроенных журналистов, говорят очень редко, да и только мимоходом, как о чем-то второстепенном, - это о том, что многие проблемы, возникающие в предместьях Парижа, можно было бы решить без привлечения дополнительных бюджетных средств и без широкомасштабных проектов. Можно было бы, если бы соседи помогали соседям, земляки поддерживали бы земляков. К сожалению, социальная солидарность внутри самих городов-спутников французской столицы, среди самих иммигрантов находится лишь в зачаточном состоянии. А вот во Флоренции жители такого же – только итальянского – предместья сами, без помощи муниципалитета или государства, создали на пожертвованные средства общественный фонд, цель которого – помочь соседям деньгами, если у соседей возникают финансовые проблемы. Идея создания фонда принадлежит молодому католическому священнику Дону Алессандро Санторо.
«Самые инициативные старожилы нашего района – Ле Пиаже – решили взять дело в свои руки. Хватит полагаться на других, - важно говорит сеньора Манетти и с наслаждением затягивается сигаретой. – Хватит ждать милостей от государства».
Она тушит окурок, показывая, что перекур закончен, и возвращается в свой «общественный кабинет», как его называют жители Ле Пиаже, который пользуется репутацией флорентийского Бронкса. Это микрорайон с коробками безликих многоэтажек. Здесь живут представители социального дна, безработные, иммигранты, аутсайдеры… Сеньора Манетти часто до позднего вечера сидит с теми из них, кто приходит в «общественный кабинет». Просьбы всегда одинаковы: люди хотят взять небольшой кредит. Кредит - без бюрократических проволочек и, как правило, без надёжного финансового обеспечения со стороны просителей – предоставляет фонд, который был создан шесть лет назад по инициативе священника общины пастора Алессандро. Около полусотни семей здешних старожилов сбросились и собрали 60 тысяч евро. Никаких процентов капитал фонда им не приносит. Только уважение соседей.
«Социальный фонд создан исключительно для жителей нашего микрорайона. Посторонние денег из него не получают. Кредиты выдаются только тем, кого мы знаем – нашим соседям, людям, с которыми мы каждый день сталкиваемся на улице, в супермаркете. «Ле Пиаже» - район, в котором много социальных квартир для малоимущих, много безработных. Как раз для них очень важно, что существует такая форма соседской помощи. Ведь обычный банковский кредит им никогда в жизни не получить. А для тех, кто предоставил деньги фонду, важно показать: смотрите, мы в состоянии скопить столько денег, что можем и вам помочь».
Максимальная сумма, которую предоставляет фонд, – 2600 евро. Деньги выделяются на то, чтобы оплатить счета от врачей, приобрести школьные учебники или помочь оплатить проценты по «обычным» банковским кредитам. Кому именно и на что предоставляются деньги фонда, решает общее собрание. Один из «инвесторов» становится своеобразным попечителем, доверительным лицом должника, помогая ему и, таким образом, ускоряя возвращение кредита. Никаких процентов должники не платят – только небольшую сумму, которую берёт банк за перевод денег.
«Одна из целей нашей инициативы – воспитать в людях ответственность и сознательность. Поэтому мы настаиваем на том, что деньги должны быть возвращены. В противном случае речь шла бы о благотворительной помощи, а она в данном случае только вредит. Очень многие жители нашего микрорайона привыкли к пассивному ожиданию милостей и считают, что помощь должна придти откуда-то извне. Мы же уверены, что человек может и должен сам взяться за дело, что он сам в состоянии заплатить свои счета за электричество и открыть свою фирму».
Среди писем, которые сеньора Манетти открыла в этот день, было и благодарственное письмо Джованни Росси. Муниципалитет отказал владельцу ярмарочного аттракциона в продлении лицензии. Росси получил кредит в размере девятисот евро на оплату адвоката, судился с городскими властями Флоренции и выиграл процесс. Спустя всего полгода он вернул кредит.
Однако, возвращаясь к первому нашему сегодняшнему сюжету, к ситуации в предместьях Парижа, замечу, что отсутствием соседской взаимопомощи проблемы этих предместий вовсе не ограничиваются и созданием фонда, подобно флорентийскому, проблем не снимешь. Агентство равных шансов тут тоже будет бессильно, если иммигранты сами не приложат усилий к тому, чтобы лучше интегрироваться во французское общество.
В Нидерландах решили, так сказать, подтолкнуть иммигрантов к такой интеграции, вынудить их хотя бы как-то заинтересоваться страной, в которой они живут, её историей и культурой. Вообще говоря, Голландия среди стран-членов Европейского Союза всегда славилась своей либеральной политикой по отношению к иммигрантам и беженцам. Однако после покушений на кинорежиссёра Тео ван Гога и известного политического деятеля, правого популиста Пима Фортейна, которых убили исламские фанатики, стало ясно, что нидерландский идеал мирного сосуществования представителей разных народов, разных религий и разных культур оказался иллюзией. И власти тут же ужесточили иммиграционное законодательство и усложнили процесс принятия голландского подданства.
В стране разработан так называемый «нидерландский канон» - список пятидесяти важнейших событий и в истории страны и самых выдающихся голландцев. Кандидат на получение подданства обязан их знать и должен хотя бы коротко рассказать о них. В большинстве своём коренные жители страны положительно отзываются об этом нововведении.
«Я считаю, что это очень полезно. В школе наши дети слишком поверхностно учат историю. В Германии или Франции и школьники, и взрослые куда больше интересуются своей историей и намного лучше знают её, чем у нас в Голландии».
«Самое время было принять этот канон! Мы, нидерландцы, слишком долго оглядывались на другие страны и пренебрегали своей собственной культурой и историей. Отвечая на исламскую угрозу, мы снова обращаемся к нашим ценностям».
Что же это такое – «нидерландский канон»? Какие события, какие исторические личности были определены как важнейшие в истории страны? Мы найдём в этом списке великого художника Рембрандта, покорителя морей Михеля де Рюйтера и еврейскую девочку Анну Франк, погибшую в газовой камере и написавшую (в то время, когда она скрывалась в Амстердаме) свой знаменитый дневник… Среди событий, ставшими вехами в истории страны, - строительство амстердамских каналов, царствование Вильгельма Оранского и страшное наводнение 1953-го года.
Джихад, пришедший на голландскую землю, вынудил страну круто изменить свою иммиграционную политику, кажущейся эффективности которой еще совсем недавно завидовали европейские соседи. Сегодня иммиграционное и интеграционное законодательство в Нидерландах – одно из самых жёстких в Европейском Союзе. Во всяком случае, обязательного канона нет нигде.
Это следствие покушений на право-популистского политика Пима Фортейна и критически показавшего ислам в своих фильмах режиссера Тео ван Гога. Убийства Фортейна и ван Гога потрясли голландцев, и страна до сих пор ещё не оправилась от этого потрясения.
«Над нами сгущаются тучи»,
- так, несколько патетически, объясняет введение канона Фритц ван Оостром, президент Академии наук и председатель комиссии, которая разработала «нидерландский канон». Кроме того, он надеется на то, что канон будет полезен и для коренных жителей Голландии: он должен укрепить чувство общности и принадлежности к одной стране.
«Это канон для всех жителей Нидерландов – и для тех, кто здесь родился, и для новых иммигрантов. Он учит истории страны, в которой все мы живём».
Надо сказать, что канон – это не только славные страницы истории Нидерландов. Канон не приукрашивает эту историю. Среди пятидесяти «вех» есть и такие, за которые голландцам стыдно: и работорговля (а Голландия последней из западноевропейских стран отменила рабство), и трагедия югославской Сребреницы (в июле 95-го года нидерландские солдаты ООН ничего не сделали для того, чтобы предотвратить убийство восьми тысяч боснийских мусульман).
Вообще, выбор исторических вех вызвал острую дискуссию в Голландии. Почему именно эти события и люди, а не другие? Почему, скажем, нет такого государственного деятеля, как Торбеке – создателя парламентской демократии Нидерландов? Почему нет знаменитого исследователя, изобретателя микроскопа Антони ван Левенгука? И как можно было включить в этот список выдающихся личностей Михеля де Рюйтера, который был обыкновенным пиратом? В общем, сомнения остаются. Есть достаточно много голландцев, которые считают канон вообще ненужным.
«Знать историю, конечно, важно. Но куда важнее того, как это всё происходило в прошлом, строить сегодня свои отношения друг с другом».
«Для большинства иммигрантов этот канон лишний. После обязательных для претендентов на получение подданства курсов страноведения они и так знают нашу историю лучше, чем мы сами её знаем!»
Кстати говоря, слово «канон» словари толкуют как меру, правило, закон, догму. Лично я против догм, поэтому, выходит, и против «нидерландского канона». Но на голландское подданство я не претендую, поэтому, к счастью, и зубрить мне этот канон не нужно.