Повторения – что это, скука или ритм жизни?
Мохнатого рыжего пса с умными карими глазами зовут Каренин. Остаться в неведении относительно этого обстоятельства житель нашего квартала не имеет абсолютно никакого шанса.
Каждое утро, в восемь часов тридцать минут, Каренин и его хозяин, экзальтированного вида джентльмен зимой – в длинном пальто, летом – в длинной льняной рубашке на выпуск, выходят из подъезда дома номер двадцать по улице Лютихерштрассе и отправляются в булочную. Точнее, отправляется хозяин, а сам Каренин опрометью несётся вперёд, за угол, в направлении ближайшей площади – где, к неудовольствию бабулек и возмущению прогуливающих своих детей мам, норовит влезть на середину газона и совершить свои дела. Хозяин предусмотрительно не идёт за своим псом, чтобы не стать лёгкой добычей блюстителей чистоты газонов. «Каренин! – кричит он издалека – Каренин, komm her!». Затем он покупает в булочной свои две булочки и ещё один маленький сухой хлебец. Он предназначается псу, безропотно ожидающий хозяина на улице. Каренин покорно сгрызает хлебец, после чего ему даётся в зубы свёрнутая в трубочку газета, которую хозяин покупает тут же, в киоске, и оба отправляются домой, по адресу Люттихерштрассе номер двадцать.
Так происходит каждое утро. Окажись я на месте Каренина, я, наверное, в одно прекрасное утро устроила бы революцию, и, с криком «да ну тебя с твоим хлебцем» - или, по крайней мере, с громким лаем, - ворвалась бы в булочную, схватила бы с прилавка самый большой эклер, или порвала бы в мелкие клочки газету, или, в крайнем случае, наложила бы кучу посередине улицы. В знак протеста.
Но Каренин – невинная жертва хозяйской начитанности – ничего подобного не предпринимает, и каждое утро безотказно совершает вместе с хозяином его утренний ритуал, даже, кажется, с удовольствием. Кажется, порода, представителем которой является Каренин, называется золотой ретривер.
Повторения – такова тема сегодняшней передачи.
- Сегодня повторения очень часто вызывают ассоциацию со скукой, однообразием. «Всё время одно и то же!». Но на самом на самом деле речь идёт не об идентичном, машинальном воспроизведении ситуации, а именно о повторении. Как планеты, вращающиеся по орбите, мы возвращаемся в ту же точку, но каждый раз – с лёгким сдвигом.
Карлхайнц Гайслер – представитель редкой профессии. Он – исследователь времени.
- Я скоре стремлюсь к повторениям. Рутина помогает мне справляться с повседневными проблемами. Утром я сажусь на велосипед и еду в свою мастерскую. Это примерно десять минут от дома. В ателье у меня тоже свой ритуал: я ставлю кипятиться воду для чая, потом поднимаю жалюзи – моё ателье расположено на первом этаже в бывшем помещении магазина, так что окна большие, и я работаю практически у всех на виду. Мимо проходят люди – как правило, одни и те же - анонимные старые знакомы, с которыми я каждое утро раскланиваюсь. Я очень ценю эту устоявшуюся форму бытия – она помогает мне жить. И я ревниво слежу за строгим соблюдением своих негласных ритуалов. Даже последовательность, с которой я поднимаю жалюзи, изо дня в день одна и та же.
Феликс, свободный художник из Кёльна. Именно люди свободных профессий, которым не надо ходить в бюро и сидеть на работе от звонка до звонка – то есть, чей день не заформализован, не вставлен в жесткие рамки – особенно охотно компенсируют эту недостачу, создавая собственные ритуалы. Мне много раз приходилось сталкиваться с тем, что люди свободный профессий выстраивают себе жёсткую дисциплинарно-временную сетку, вырваться из которой куда сложнее, чем просто отпроситься с работы. «Нет, в четыре часа я не могу, - отвечают вам не терпящим возражений тоном. – С трёх до пяти я всегда работаю».
К своему сегодняшнему распорядку дня Феликс пришёл опытным путём. Свободный художник, он очень рано понял, что свобода – это осознанная необходимость. Кроме того, не имея чётких рамок, он просто не в состоянии эффективно работать. Сперва он произвёл генеральное деление своей жизни, разбив её на циклы: три месяца он проводит только в мастерской и рисует картины, следующие три месяца уходят на организацию и подготовку выставки. Потом две недели отдыхает и снова: три месяца в мастерской... Разумеется, этот план согласован с его галеристом и с календарём художественных ярмарок. Кроме того, каждый день два часа – с четырнадцати до шестнадцати - отводятся на бумажные дела: звонки, письма, встречи со страховыми агентами, походы в банк. Дела это малотворческие и не вдохновляющие, но именно поэтому, полагает Феликс, заниматься ими надо именно каждый день – иначе исчезает последняя охота, и бумаги тут же выходят из-под контроля и, как саранча или вредные водоросли, заполоняют собой всё жизненное пространство в прямом и переносном смысле слова.
Чтобы не впасть в аутизм, раз в неделю Феликс прописал себе визиты к друзьям или коллегам.
Этот ритм Феликс рассматривает не как сдерживающую узду для своей свободы, а как единственный способ её сохранить.
- Я считаю, что тем самым я создаю для моего творческого импульса парниковые условия – я строю каркас, по которому моя фантазия, как ползучее растение, может забираться всё выше и выше...
- Для природы – и для человека, как части живой природы, - время существует в форме ритма. А что такое ритм? Это повторение с лёгким отклонением от предыдущего повтора, с лёгкими вариациями. То есть, каждый год существуют весна, лето, осень и зима, но каждый год весна немного другая, чем в прошлом. В сущности, вся жизнь состоит из повторений с лёгкими отклонениями от, так сказать, стандарта.
Значит, рутина, привычки, обыкновения и ритуалы – суть явления самые естественные. Впрочем, такие же естественные, как и желание порою что-то немного изменить в этих устоявшихся формах и ритуалах. По мнению исследователям природы времени, Карлхайнца Гайслера, каждый из нас должен установить идеальный баланс между старым и новым, повтором и сдвигом, привычкой и обновлением, желательно, не впадая ни в ту, ни в иную крайность. Не следует бояться привычного, полагает он:
- Привычки нужны человеку – это заложено в нас от природы. Особенно явно это видно по детям: почему, скажем, ребёнок хочет слышать каждый вечер одну и ту же сказку? Это даёт ему уверенность в себе, ритуалы становятся своего рода ориентирами в пока незнакомой жизни. И постепенно знакомство с миром и установление доверительных отношений с ним происходит только с помощью повторений...
По мнению Карлхайнца Гайслера, человека, которого никак не назовёшь костным ретроградом и консервативным традиционалистом, западное сообщество охвачено своего рода «манией подвижности», болезненной потребностью постоянных изменений и перемещений. Одним из ключевых понятий германского «новояза» является слово «Flexibilität» - «подвижность, готовность к изменениям, лёгкость на подъём». Прилагательное «flexibel» присутствует буквально в каждом заявлении о приёме на работу или объявлении о наборе тех или иных специалистов, его можно обнаружить и в детских сочинениях на тему «каким должен быть мой друг» и во вполне взрослых объявлениях о знакомствах. Готовность быстро менять род и место деятельности, без труда переезжать вслед за работой из города в город или из страны в страну, с готовностью и лёгкостью «производить переучёт» в своём личном окружении – слишком быстро, слишком легко, слишком беспроблемно, полагает Карлхайнц Гайслер. Продолжением той же тенденции является (во многом навязываемая и рекламой) настоятельная потребность всё время что-то менять в жизни: причёску, одежду, имидж, телевизор, кухню и автомобиль, раз в год перекрашивать стены, никогда не проводить один уик-энд также, как прежний и непременно каждый раз ехать в отпуск в какое-нибудь новое место.
Конечно, в самом себе стремлении к новому нет ничего плохого. Но, как и во всём остальном, в стремлении к новизне необходимо знать меру.
Конечно, от современного человека невозможно ожидать, чтобы он, как средневековый ремесленник, всю жизнь проводил за тем же верстаком, за которым стояли его отец и дед. И если заключённый перед алтарём брак оказался несостоятельным, это не повод уходить в монастырь. Речь идёт ни в коем случае не о возвращении к дурно понятым консервативным ценностям. Но всё-таки ситуация, когда договор об аренде квартиры заключается на полгода, работа именуется пренебрежительным словом «джоб» и оценивается лишь по размеру зарплаты, друзья раскиданы по всему миру и напоминают о своём существовании лишь посредством электронном почты, а спутник жизни живёт в другом городе и приезжает только на выходные – весь комплекс этих явлений лишает человека возможности жить «здесь и сейчас». Где же выход?
- Если я хочу быть гибким - готовым к изменениям и открытым всему новому, - то мне необходимо что-то постоянное, какая-то опора, основа. Роль такого фундамента в повседневной рабочей жизни выполняют рутина, привычная последовательность действий. В семейной жизни такой основой служат заключённые между сторонами и строго ими соблюдаемые договорённости, гласные или негласные. А в социальной жизни – это ритуалы.
Эти постоянные компоненты нужны, для того, чтобы оставаться «гибким» во всём остальном. Остальная жизнь «нарастает» на этих утёсах-основах, как водоросли – на коралловом рифе. Отсутствие таких основ приводит к катастрофам, как личным, так и социальным. Как сказал один из классиков социологии, Эмиль Дюркхайм, «с людьми, ориентированными только на изменения, невозможно ни построить, ни сохранить общество».
- Каждый вечер в семь часов мы встречаемся на репетиции. Сперва мы обсуждаем ошибки и недочёты предыдущего выступления. Потом мы распеваемся, потом, в полвосьмого, мы садимся за гримерный столик. И в восемь часов начинается спектакль...
Марко – певец, представитель той самой свободной профессии, которая, вроде бы, уже по своей природе избавляет того, что ею занимается, от рутины и повторов. На самом деле, жизнь Марко состоит практически из одних повторов – более ста пятидесяти раз отыграл он за последние два года свою роль в популярном мюзикле «Veronika, der Lenz ist da» («Вероника, весна пришла»), посвящённом жизни и творчеству легендарного берлинского квинтета «Комедиан Хармонистс», звёзд тридцатых годов.
Два года, в течение которых одни и те же – милые, но не слишком, прямо скажем, затейливые мелодии, - приходилось исполнять тысячи, если уже не десятки тысяч раз. Не наступило ли у артиста ощущения скуки, невыносимого пресыщения. Нет, отвечает Марко. Главное – не позволять себе относиться к своему делу как к скучной рутине, не терять свежести взгляда. Обкатанное до мельчайшей детали мастерство развязывают руки для творчества совершенно иного уровня, для импровизации и ничем не стеснённого полёта фантазии.
- Разницу составляют мельчайшие нюансы, но именно эти нюансы дают и номеру, и всему спектаклю жизнь и блеск. Именно за счёт этих нюансов спектакль «дышит», «искрится». А тут простор для фантазии поистине бесконечен: лёгкий оттенок интонации, настроения – и вся сцена приобретает совершенно иной характер...
О том же – хоть и в несколько другом ключе - недавно говорил в интервью нашей радиостанции и звезда классической музыки – дирижёр и новый художественный руководитель Берлинского филармонического оркестра Саймон Рэттл:
Так что – не бойтесь повторений. В конце концов, каждый из нас, совершая, каждый – свой, дневной ритуал, волен сам выбирать, кем он себя чувствует: маятником покорно возвращающимся на прежнее место, или планетой, совершающий гордый круг по слегка изменяющейся орбите, дворником, метущим ту же пыльную улицу, или дирижёром, вольно управляющим оркестром своей жизни...