На финишной прямой
Избирательная кампания в Германии вступила в завершающую стадию. Уже почти все её главные участники провели свои предвыборные съезды. В том числе – Левая партия-ПДС, которая еще недавно считалась политическим аутсайдером. Но именно результат посткоммунистических популистов на выборах может оказаться решающим для формирования будущего правительства ФРГ. Успех левых может сделать неизбежной «большую коалицию».
Главная интрига предстоящих восемнадцатого сентября досрочных парламентских выборов в Германии – участие в них и возможный результат переименованной в Левую партию ПДС - Партии демократического социализма, преемницы безраздельно правившей в ГДР коммунистической СЕПГ. Среди ностальгирующих по старым добрым временам на востоке Германии её позиции сильны традиционно. Но вот в целом по стране ПДС долгое время была, скорее, маргинальной политической силой и в прежнем составе бундестага, распущенного этим летом, вообще не представленной собственной фракцией. Только двумя одномандатницами. Ситуация коренным образом изменилась, когда к посткоммунистам примкнул бывший председатель СДПГ, весьма популярный на западе Германии Оскар Лафонтен. С его поддержкой Левая партия может занять третье место на выборах, опередив «зеленых» и либералов. Не исключено возникновение ситуации, когда чисто математически станет неизбежным формирование так называемой «большой коалиции» в составе СДПГ и ХДС/ХСС. Для Германии, ждущей радикальных перемен и остро нуждающейся в своего рода «витальном шоке» такая коалиция была бы потерянным временем, но – шансом для будущей объединенной Левой партии. В условиях вялого и мало дееспособного правительственного союза социал-демократов с демократами христианскими посткоммунисты могли бы претендовать на роль серьезной политической альтернативы.
Это, впрочем, музыка будущего. ПДС пока только переименовалась в Левую партию, чтобы открыть свои избирательные списки для Лафонтена и его сторонников из западногерманской избирательной инициативы за труд и социальную справедливость – этого экзотического объединения профсоюзных фантазеров и разочарованных социал-демократов. Слияние в объединенную Левую партию с общегерманской претензией намечено только на будущий год – если две неравные и весьма разношерстные группировки не рассорятся после выборов, когда надо будет делить места в парламентской фракции. И Оскар Лафонтен пока, кстати, только попутчик Левой партии – ПДС, её членским билетом еще не обзавелся. Да и отношение к нему среди посткоммунистов не однозначное – богатый человек, бывший премьер-министр западногерманской земли Саар, никогда не был замечен в особых симпатиях к восточным немцам и критиковал поспешное воссоединение страны. Но Лафонтен знает, как завоевать сердца и души экс-гедеэровских ностальгиков. Несколько дней назад он впервые выступал на съезде Левой партии в Берлине, принявшем предвыборную программу. Начинали его слушать со скрещенными на груди руками, но потом делегаты растаяли, когда оратор высоко отозвался о бывшем премьер-министре ГДР Гансе Модрове и менее лестно – о другом историческом персонаже:
Я не могу сегодня понять тех, которые превозносят бывшего генерального секретаря Политбюро ЦК КПСС Михаила Горбачева, несущего не меньшую ответственность за берлинскую стену и режим в ГДР, чем сами члены СЕПГ, и не готовы с уважением отнестись к Гансу Модрову и многим другим, оценить их исторические заслуги.
Если не считать традиционных для немецких левых пацифистских притопов и прихлопов, то главной на съезде была экономическая тема. Оскар Лафонтен развернул фронтальное наступление на реформы своего бывшего соратника Герхарда Шрёдера:
Все больше людей понимают, что неолиберализм – это ошибочный путь.
Ему вторит вторая «звезда» посткоммунистов Грегор Гизи:
Почему же нельзя по истечение семи лет либеральных блужданий признать ошибочность теории, сказать, что эффект оказался прямо противоположным, надо вернуться к социал-демократическим истокам, чтобы выработать мало мальски разумную политику для Германии.
Оба не обошли вниманием и кампанию бульварной прессы против стиля жизни Лафонтена, его барских замашек, претензий на личный самолет. Оскар Лафонтен не без едкой иронии:
Вот я стою перед вами в роскошном костюме, в роскошном галстуке, роскошной рубашке, роскошном исподнем и роскошных ботинках. Я прилетел на роскошном самолете чартерного дискаунта Эйр-Берлин с роскошного острова Майорка, где я купался в роскошном бассейне на целых двенадцать метров, что, якобы, не может позволить себе ни один немецкий трудящийся. И что только позволяет себе такой роскошный левый?
Левый не должен быть бедным, добавил Грегор Гизи. Левый должен быть против бедности, это две совершенно разные вещи.
Как Левая партия намерена бороться с бедностью в Германии, можно почерпнуть из её предвыборной программы. Государственное пособие по безработице следует увеличить почти вдвое до четырехсот двадцати евро, на детей – до двухсот пятидесяти ежемесячно, минимальную пенсию – до восьмисот, а минимальную зарплату установить на уровне в тысячу четыреста. Детские сады и ВУЗы будут бесплатными. Откуда взять такую прорву денег, чтобы осчастливить неимущих? У багатых, вестимо. Предлагается реанимировать налог на состояния свыше трёхсот тысяч евро и половину забирать в бюджет у тех, кто зарабатывает свыше шестидесяти тысяч в год. Всё это уже было. И в Германии, и в других странах победивших уравниловки и социального иждивенчества.
Честнее в этом плане программа христианских демкратов, которые почти синхронно с посткоммунистами также проводили свой предвыборный съезд. ХДС не сулит манну небесную, откровенно предупреждает, что собирается повышать НДС, что приведет к всеобщему подорожанию в магазинах. Но вот ведь парадокс. На рейтинге ХДС и его кандидата в канцлеры Ангелы Меркель это не отражается негативным образом. Люди в общем понимают, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Жаль только, что окрыленные последними опросами общественного мнения христианские демократы провели свой предвыборный съезд чисто на американский манер – без выступлений по существу, зато с музыкой, танцами, оранжевыми плакатами и бурными овациями по самым пустяковым поводам, например, после сообщения о том, что съезд – по регламенту - будет продолжаться только три часа. Ну, и почему такая эйфория? Быстро хотелось по домам предвкушать триумф? Не проссчитались бы, празднуя еще не одержанную победу...
Длинная ночь берлинских музеев
Несколько лет назад в Берлине возникла идея организовать “длинную ночь музеев”. Идея простая: раз в пол года, в одну прекрасную субботу музеи города открываются с шести вечера до двух ночи и предлагают самые невероятные программы. Можно купить билет за 12 евро и вперед – на штурм музеев. В этом году акция проводилась уже в 18-й раз, и в ней приняли участие 123 музея города. Но, как поясняет Катя Петровская:
Музей в Берлине больше, чем музей. Это не просто исторические, археологические или живописные коллекции. В длинной ночи, к примеру, приняли участие и музей «марихуаны», и музей «коммуникаций», в музее медицины проходил семинар «Аполлон из пробирки», во дворце Кронпринца на выставке «просто Эйнштейн» можно было изучить законы квантовой механики и теорию относительности. На вызвавшей невероятный ажиотаж выставке «Гоя: пророк модерна» танцевали фламенко прямо между колонами, а в одном из крупнейших банков бессовестно играли рэп.
Чтения, шансоны, музыкальные инсталляции в Академии искусств, кулинарный курс в Галерее живописи. Кроме музеев были открыты и многие учреждения, воспринимающие себя как музей: от мэрии до мастерских слепых столяров.
Музейно-педагогические службы Берлина, организаторы длинной ночи, - продемонстрировали пример гениального менеджмента в области городской жизни. Им удалось превратить большую часть городского пространства в музей, и просто запустить туда людей. Вот так и работает основной музейный принцип интерактивности: город проживается, осваивается, и на свежем воздухе, и внутри. И в этом музейно-городском пространстве сальца, бетономешалка, Тутанхамон, киноаппарат и поздний Матисс попадают в одно ценностное поле, а самое интересное, что все это как бы «культура».
Это гораздо больше, чем просто посещение музея, - рассказывает Тобиас, - это большой хэппенинг. Конечно, если я просто хочу посмотреть на экспонаты, я скорее пойду в музей в нормальный день и днем, но если я хочу этого общего переживания со многими-многими людьми, которые заряжены любопытством посмотреть что-то новое и хотят сделать это вместе, то для этого существует две даты – одна в августе, одна в январе во время длинной ночи музеев.
Общее количество посещений музеев в эту ночь перевалило за 200 тысяч, если учесть, что каждый в среднем был в 4-5 музеях, то число участников ночи достигло 50 тысяч! Немецкая столица остается абсолютным рекордсменом и по количеству предложений, и по количеству участников. Организаторам удалось искусственно создать «культурный голод», который в свое время в Советском Союзе привел к необычайно высокому статусу культурного события. Помните очереди в Пушкинский музей или Эрмитаж?
У каждой музейной ночи есть главная тема. В этом году в связи с 60-летием окончания войны ее обозначили как «Между войной и миром». Исторический музей показал выставку о последствиях войны для гражданского населения Германии и о ее влиянии на немецкое самосознание. В пандан ей - «Триумф и травма» в музее капитуляции - о советском военном мифе. Антивоенный музей справил свое 80-летие выставкой об истории миротворческого движения «от Лаодцы до Вилли Брандта», музей-цитадель в Шпандау выставил более 600 фотографий Германии 1945 года. Экспозиции сопровождались чтением дневников, инсценировками, а также беседами и дискуссиями с малочисленными очевидцами тех событий?
Но для тех, кто обычно пропускает главы о войне, предложений тоже хватало. В помощь берлинцам и гостям столицы, устроители разработали 12 маршрутов, по которым ходили специальные автобусы. Для особо продвинутых был создан даже вебсайт «моя длинная ночь», помогающий составить индивидуальный маршрут. Кажется, переполненные музейными посетителями автобусы и огромные улыбающиеся очереди – самые большие достопримечательности ночи. Огромные улыбающиеся очереди. Вы когда-нибудь такое видели?
В одном из автобусов водитель просто не знал, куда ехать, пришлось показать ему, где у нас тут Брандербургские ворота. А в это время интернациональная толпа за его спиной перелистывала программки, смущенно радуясь необыкновенной толкотне, и почти шалея от неожиданного «единства». Это вам не мягкое кресло и домашние тапочки. Это городской праздник! И ехали здесь те, кто в нормальной городской жизни не сталкивается: гэдээровские старики, обычно не выезжающие из своих районов, берлинские красавицы, обычно скрывающее свое существование, простые провинциальные семейные пары, служащие каких-то незначительных контор, интеллектуалы разных сексуальных ориентаций, турецкие дети без родителей, русские родители без детей, студенты всех мастей. Хотя что студенты? Уже ближе к ночи я видела студентов, рассматривающих карту Африки! Ребята, мы туда не едем!
В конце марштрута я вышла к старой галерее, возле которой какой-то не в меру божественный египтянин играл на своих флейтах, уставшие пили вино и целовались, а бодрые все еще листали программки. Огромная очередь тянулась через всю бывшую дворцовую площадь Берлина: народ хотел видеть Нефертити. А над всем этим горел неоновый слоган: «искусство всегда было современным».
Один из поклонников Нефертити, Тобиас, пояснил: «Самое примечательное в длинной ночи музеев – это то, что все некрасивое, все каждодневное и бытовое как бы растворяется в темноте, а то что остается – прекрасно – то есть, это и культура, и музеи, но прежде всего люди, которые жаждят этой культуры, этой красоты, этого знакомства друг с другом, этого праздника. Это конечно праздник, городской праздник, который происходит раз в полгода и которым я каждый раз по-новому наслаждаюсь».
Уже где-то за полночь, когда я оказалась перед самой красивой женщиной Берлина, я поняла, что усилия музейно-педагогической службы, организатора «длинных ночей», не пропали даром. Вы бы это и сами поняли, если б увидели, как типично восточно-берлинский подросток с характерной стрижкой и в цепях зачарованно фотографировал Нефертити мобильным телефоном.
Рассказывала Катя Петровская.