1. Перейти к содержанию
  2. Перейти к главному меню
  3. К другим проектам DW

Портрет: Макс Фриш

https://p.dw.com/p/2MU5

Макс Фриш родился в 1911 году в Цюрихе в типично бюргерской семье. Его отец был одно время архитектором, но затем, в 20-е годы, он попытался стать маклером. Попытка оказалась неудачной: он наделал кучу долгов и в 1933 году умер, так и не расплатившись. Мать Фриша, которая в своё время работала гувернанткой в России, считала эти долги страшным позором для семьи. После окончания гимназии Фриш поступил в Цюрихский университет на отделение германистики. После смерти отца, однако, ему пришлось – по финансовым причинам – бросить учёбу. На жизнь он стал зарабатывать статьями и путевыми заметками, которые он писал для газет. В 1936 году Фриш начинает изучать архитектуру в Цюрихской Высшей технической школе. В 1942 году дипломированный архитектор Фриш открывает своё собственное бюро в Цюрихе.

«Я рад, что получил эту профессию. Начинал я как писатель, но прожить на это я не мог. Это был период, когда Швейцария занималась исключительно собой. В это время, даже если писатель и имел успех, прокормить себя этой работой он не мог. Так что главной причиной того, что я стал архитектором, была причина экономического характера. Мой отец был архитектором. Так что это была профессия, которая была мне ближе всего. Для меня важно, что я в течение 12 лет занимался полноценной, ответственной профессией, совершенно отличающейся от профессии писателя. Я работал служащим, небольшим шефом. Мне приходилось общаться с работодателями, с властями, с рабочими. Правда, этот опыт я, практически, никогда не использовал в своих произведениях. Но главное было то, что я выполнял некую общественную функцию, совершенно отличную от функции писателя, который является как бы сторонним наблюдателем.»

Работая архитектором, Фриш, тем не менее, не прекращал писать. Первые его произведения особого внимания к себе не привлекли. Однако в 1954 году в свет выходит роман «Штиллер», который и обусловил славу Фриша как писателя. Потерпев полное фиаско и в профессиональной, и в семейной жизни, скульптор Штиллер бежит в Мексику, где он надеется обрести своё новое «я». Но прошлое оказывается слишком сильным, и Штиллеру после отчаянной борьбы приходится капитулировать. В этом романе Фриш безжалостно критикует ограниченность и бесперспективность послевоенного общества в Швейцарии, вызвав тем самым на себя огонь критики. Успех романа, однако, позволил ему целиком посвятить себя писательской деятельности.

Свои романы Фриш часто облекает в форму дневниковых записок. В них он пытается критически переосмыслить трагедию, вызванную фашизмом. Фриш считал, что фашизм – это явление, которое может повториться в индустриально-капиталистическом обществе, поскольку люди в таком обществе утрачивают способность оценивать происходящее с моральной точки зрения. В своих произведениях Фриш постоянно противопоставляет гуманистические идеалы сытому обывательскому довольству и пассивному невежеству людей. Он обличает общество как питательную среду того образа мышления, которое сделало возможным преступления нацизма. Другой важной темой в романах Фриша является попытка человека осознать себя как личность, причём в экзистенциалистском смысле.

Фриш считал, что помочь человеку в этом способна культура, которую писатель понимал очень широко.

«Вы знаете, что раньше на территории распространения немецкого языка культуру понимали как нечто прекрасное и важное: это были концерты Фуртвенглера, национальная галерея и прочие не менее чудесные вещи. Однако в период нацизма стало очевидным, что культура в таком понимании имеет лишь косвенное отношение к целому. Можно обладать высочайшей культурой и в то же время быть варварским обществом. Понятие «культура» включает в себя всё возможное: это и взаимоотношения между людьми, это и социальная структура общества, это и способ управления страной. Культура – это и то, какая обстановка царит в парламенте. То есть культура включает в себя всё. В этом отличие от узкого, бюргерского понимания культуры: если кто-то берёт в руки скрипку, то он якобы занимается культурой, а как он обращается с детьми – это уже другой вопрос.»

Отношение Фриша к Германии было неоднозначным. В 30-е годы он симпатизировал швейцарским национал-патриотам. В 1935 году Фриш посетил фашистскую Германию, чтобы выяснить, является ли она всё ещё «страной поэтов и философов».

«Мне в этом было легче – из-за языка. Немецкий язык – это язык, на котором я прочёл первые стихи, Библию, произведения мировой литературы. То есть это был культурный фон, который сохранился. Сталкивался ли я с неприятием? В период гитлеровской диктатуры многие швейцарцы испытывали чувство неприязни, обусловленной страхом и ненавистью, особенно страхом. В разговорах с людьми чувствовалась иногда не просто неприязнь, а настоящая враждебность. Но я не был сторонником такой позиции. После войны в Германии с некоторым удивлением констатировали, что существуем и мы, швейцарцы. В Германии я всегда встречал благожелательность и со стороны властей, и со стороны людей. Германии я обязан многим, в том смысле, что мне был предоставлен шанс, некая возможность что-либо предпринять. Да и резкая критика была справедливой. Совсем иное дело у нас, в Швейцарии. Здесь люди встречают тебя сначала с недоверием: справишься ли ты с тем, что задумал, занимался ли ты этим раньше, уверен ли ты, что ты сможешь осуществить задуманное? В этом смысле Германия имеет для меня огромное значение. У меня столько же друзей среди немцев, сколько и среди швейцарцев. Немецкую языковую среду я ощущаю своей родиной. То, что я везде всегда нахожу повод и для критики, это тоже ясно. Это – политическая критика.»

Постепенно Фриш, считавший, что искусство не должно заниматься политикой, начинает понимать взаимосвязь между политикой и искусством. Однако к литературе, носящей чисто политический характер, он относился сдержанно.

«В некоторой степени, не настаивая на том, чтобы это стало постулатом, я выступал за «реприватизацию» литературы. Я не отказывал литературе в политической направленности, но относился к этому скептически. Говоря о «реприватизации» литературы сегодня, я, разумеется, не имею в виду башню из слоновой кости, и это вовсе на значит, что перед вами писатель, который никогда не интересовался тем, что происходит в мире, а занимался только искусством.»

Известность Фришу обеспечили не только его романы «Штиллер», «Гомо фабер» или «Назову себя Гантенбайн». Огромны заслуги Фриша и перед театром. Такие его пьесы, как «Бидерман и поджигатели» или «Андорра», пользуются неизменным успехом на сцене во всём мире. Новый немецкий театр без таких драматургов, как Фриш или Дюррентматт, просто немыслим.

«Свой первый шаг в литературе я сделал, написав пьесу. В то время, когда я учился в гимназии, проза меня мало интересовала. Поэзию я очень любил, но писать стихи не мог. Оставался театр. В нём было что-то эротическое, чувственное, дурманящее. К прозе я пришёл позже. Какое-то время так получалось, что сначала я писал пьесу, а затем прозу – роман или дневник. Я вовсе не планировал это. Возможно, причина заключалась в том, что, работая над пьесой, вырабатываешь характерный диалог именно для данной пьесы. Этот диалог ты не можешь использовать в следующей пьесе, действие которой происходит в совершенно иной обстановке. Поэтому работа над романом была как бы временем ожидания следующей пьесы. На первый взгляд, всё это слишком рационально и формально. Для меня различие заключалось в следующем: пьесы я посвящал больше общественным темам, а в романах обычно описывал межчеловеческие отношения: отношения между мужчиной и женщиной, между отцом и сыном и так далее.»

Фриш решительно порвал с традиционным театром, введя в него элемент случайности: его интересовало не только то, как развивались события в пьесе, но и как они могли бы развиваться при других обстоятельствах.

«Старая, классическая драматургия исходит из того, что события на сцене вытекают одно из другого. Только тогда они носят достоверный характер. Тем самым, создавалось впечатление, что ход событий мог быть только таким, каким он показан на сцене. Это обусловлено верой в провидение, верой в судьбу. У меня такой веры нет. Смысл я усматриваю в действительности. Поэтому я не могу работать по правилам, предполагающим наличие веры, которой у меня нет. Поэтому в драматургии я (да и не только я, то же самое делают многие другие) пытался найти нечто, что соответствует моей вере, моему опыту. А он мне говорит, что события, показываемые на сцене, вовсе не вытекают одно из другого. Во многом они зависят от случайности. Поэтому эти события взаимозаменяемы. Этим объясняется то, что моя пьеса, собственно, состоит из вариантов возможного развития событий. В действительности имеет место один вариант, но другие варианты остаются возможными. А поскольку варианты возможного хода событий способны представить действительность шире, произведение искусства утрачивает свой окончательный характер. Оно как бы пребывает в движении. В изобразительном искусстве нечто такое существует уже давно.»

Роль театра в современном мире Фриш прокомментировал так:

«Конечно, театр больше не занимает центральное место в искусстве, как это было когда-то, например, в 20-е годы. Кино приобретало всё большее значение. Сегодня у нас есть видеоаппаратура и другие средства коммуникации. Это вовсе не значит, что эти средства лучше, однако они открывают перед нами новую возможность познать себя. Да и зрители охотно обращаются к этим новым средствам, не обременённым традицией. Они вообще не слишком жалуют традиции.»

Герои романов и пьес Фриша, пытающиеся решить так называемую «проблему идентичности», отказаться от роли, навязанной им обществом, и обрести свою внутреннюю «сущность», сохраняют свою актуальность. А каково же отношение автора к своим героям?

«Есть герои, которые мне стали довольно чуждыми, но отказаться от них я не могу, ведь когда-то они были частью меня. Пусть сегодня я занимаю иную позицию, проблемы сместились, но эти герои остаются как бы дальними родственниками. Я продолжаю сохранять им верность, я не отказываюсь от них, даже если они и проявили слабость. Все они – части единого целого. Отношение писателя к своим произведениям имеет большое значение. Критическое отношение к своему герою вовсе не означает, что писателю следует от него отказаться. Нужно принимать вещи такими, какие они есть. Ты видишь: здесь я себе несколько облегчил задачу, здесь – проявил слишком большую самоуверенность, а этот герой вообще оказался неудачным. Но все они составляют единое целое. Всё это следует принимать как данность, и не надо думать, что здесь можно произвести отбор: это получилось хорошо, а это – плохо. То, что получилось плохо, тоже является частью целого. Это следует признать.»

Макс Фриш был своего рода моралистом, заставлявшим читателя и зрителя заглянуть в глубины своей души. Фриш призывал познать не столько окружающий мир, сколько самого себя. В своих произведениях Фриш не пытался описать объективный мир. Он полагал, что каждый человек сам «пишет» свою историю, которую он считает действительностью и своей жизнью.

Фриш умер в 1991 году незадолго до своего 80-летнего юбилея. На вопрос, как чувствует себя человек, будучи «живым классиком», Фриш ответил:

«Это довольно обременительно. Но я бы, наверное, испугался, если бы мне пришлось этого ощущения лишиться.»