Ломка – это медленная смерть (Откровения русскоязычных наркоманов Бонна), часть 1

О русскоязычных наркоманах упоминают политики в своих речах, на них ссылаются правоохранительные органы в сводках. С недавнего времени ими занимаются русскоязычные социальные работники и врачи. Сегодня мы дадим слово самим героям официальных сводок и докладов. И говорить они будут сами за себя. Со дна, из-за кулис благополучной германской жизни. В каждом большом немецком городе есть такие задворки. Место встречи боннских наркоманов изменить нельзя. Оно находится в самом центре города у главного вокзала. На дне, в подземном переходе. И называется оно боннской дырой. Атмосферой боннской дыры прониклась моя коллега Ксения Максимова.

Здесь можно купить абсолютно любой наркотик, начиная от гашиша и кончая героином. Легко, даже не прячась. Просто нужно подойти к нужному человеку и сказать нужные слова. Отсюда нет выхода. Боннская дыра затягивает как проклятое болото – раз на всю жизнь.

Сегодня продавцов двое: молодая испанка и марроканец средних лет. Покупатель, бывший москвич Игорь, привычно окликает девушку, и та, узнав в нем постоянного клиента, интересуется: нужно «белое» или «серое»? Под этими словами имеются ввиду кокаин и героин. Мой спутник просит «серое», и марроканец незаметным движением сует ему в руку маленький плотно завернутый в бумагу шарик. В нем одна десятая грамма порошка. Здесь, в Боннской дыре, такая порция называется «бабыль» и стоит десять евро. Игорь догоняет будто бы спешащую испанку и быстро отдает ей скомканную десятку. Мы расходимся в разные стороны. Акт купли-продажи прошел без сучка - без задоринки.

- А что мы сейчас купили?

- Сейчас мы купили "серое", так называемый местный героин.

Я заметила, что еще одну упаковку Игорь прячет под языком, как таблетку валидола.

- Ну, вот видишь, у меня кокс во рту. Для того, чтобы, так сказать, от «ментов» его спрятать – если что, можно будет его проглотить. Закручивают в целлофан по нескольку раз, несколько слоев-оберток делают.

- А наркотики из жизни вытесняют что еще, кроме здоровья?

- Все подряд: семью, отношения с людьми. Они тебя просто зомбируют. И у тебя одна мысль. Тебя больше ничего не интересует, кроме них.

Квантиусштрассе, дом номер два – этот адрес в Бонне знает каждый наркоман. Здесь на задворках находится общество помощи людям так называемой группы риска. Из Боннской дыры сюда – прямая дорога. Всего две минуты пешком – и наркоман может получить все, что ему необходимо для жизни: сытный завтрак, чистый шприц и сочувствие человека, говорящего на твоем родном языке. Последнее, кстати, самое важное, считает социальный работник Татьяна Броцман, которая каждого русскоговорящего наркомана в Бонне знает в лицо и по имени. Поэтому и их проблемы известны ей не понаслышке.

- Один мой клиент мне как-то объяснил, что такое героин. Это ощущение безграничной силы и власти. А что такое кокаин? Это ощущение безграничного счастья. Как же тебе не попробовать кусочек счастья, да? Или кусочек вот этой силы? Один раз это почувствовав, будешь потом всю оставшуюся жизнь бегать за этим ощущением. Пытаться его вернуть. А оно никогда не возвращается. Поэтому и дозы увеличиваются, поэтому идут все эти проблемы.

- Сюда в Бонн приезжают люди, больные наркотической зависимостью или все-таки на иглу подсаживаются здесь?

- Миграция 90-92-х годов как правило чистая, более-менее чистая, да. Миграция последних 4-5 лет – сюда уже 15-летние в основном все приехали уже с опытом. Гашиш и даже кто-то уже героин пробовал там в России. Казахстан, Россия, Сибирь – сейчас уже различия нет. Если раньше все говорили, вот в Казахстане конопля растет, вот оттуда все везут, или там с Узбекистана, с Таджикистана, то сейчас нет. Очень многие у меня из Сибири рассказывают, что они уже в 12-13-15 лет анашу уже вовсю курили. В среднем приходит около десяти человек с любыми вопросами. Допустим, сегодня я укладывала человека в клинику. Это специальный такой дом, в котором пациент переживает переходную фазу. Для того, чтобы ему поставить вот эту длительную терапию, он должен где-то находиться. Если у него нет своего квартиры и жить ему негде, вот тогда мы укладываем его туда.

- Русская молодежь в Бонне, которая вот оказывается среди ваших подопечных – это заведомо из неблагополучных семей?

- Есть и такая категория. Конечно, она подавляющая категория. Но есть у меня и из очень благополучных, из Санкт-Петербурга, из Москвы, единственный ребенок, родители с высшим образованием. Но из-за любопытства, или из-за того, что чувствовал себя ненужным родителям – они были заняты своими проблемами. Проблемы разные, из-за чего это происходит. У каждого свой путь.

- Родители знают, как правило, о том, что произошло с ребенком?

- Как правило, родители узнают через два-три года. Первое время всегда удается скрывать. Никому и в голову не придет, что мое единственное чадо могло когда-то сесть там на иглу. Каждая мать почему-то думает именно таким образом.

- Вы любите своих клиентов?

- Очень, очень люблю. Да. Они у меня все очень хорошие. Честно говорю, я не одного из них не могу сказать, что он безнадежен. Я считаю, что каждый имеет свой шанс. И каждый имеет свой выбор. Жаль, что они сделали такой выбор, но в принципе помочь им и подсказать, как вылезти из этого – это и есть наша работа.