Газ и "воздух" сотрудничества.

В понедельник в Москве состоялась встреча между президентом России Владимиром Путиным и туркменским лидером Сапармуратом Ниязовым. Хотя информация о ходе переговорах в прессу просочилась весьма скупо, ясно, что акцент в этих переговорах был поставлен на вопросах торговли газом – информационные агентства передают слова Путина, что самая важная сфера российско-туркменского сотрудничества – это энергетика. Чем была вызвана необходимость прилета в Москву Сапармурата Туркменбаши, который известен своей нелюбовью к выездам за рубеж?

Об этом в сегодняшнем выпуске программы «Фокус» Виталий Волков беседует российским экспертом по Центральной Азии Аркадием Дубновым.

ВВ: Известие о поездке С.Ниязова в Москву появилось в начале января, в то самое время, когда Россия с Украиной пришли к определенному компромиссному решению в возникшем «газовом» тупике. Туркмения в найденной схеме играет важную роль. Не странно ли, что Туркменбаши отправился в Кремль не до, а после заключения между Москвой и Киевом примирительного соглашения?

АД: Сам факт того, что Ниязов прилетел в Москву в эти морозные дни, говорит о том, что ему срочно нужно было определиться с местом Туркмении внутри энергетического треугольника, связывающего Ашхабад, Киев и Москву. Дата визита была согласована в тот день, когда Ниязов узнал о результатах газового перемирия, достигнутого между Украиной и Россией в ночь на 4 января. По моим сведениям, условия этого перемирия привели его в ярость, поскольку выяснилось, что Туркмения теряет свои аргументы, которые ей позволяли играть на противоречиях Москвы и Киева по газовым вопросам. Москве удалось полностью переключить поставки газа на Украину на Центральную Азию, доля российского газа, который будет поступать в совместное предприятие швейцарского происхождения Росукрэнерго, будет минимальной. Туркменбаши мог убавлять газ Москве, и прибавлять Киеву, или наоборот, но теперь возможность интриговать становится минимальной. Именно 4 января Ашхабадом в ход были пущены механизмы согласования, которые позволили бы Ниязову получить звонок от Путина с приглашением приехать в Москву. Этот звонок состоялся 5 января, и именно на том, что это делается по инициативе российского президента, туркменский агитпроп особенно настаивал.

ВВ: Чего же ожидает Ашхабад от Москвы?

АД: Если судить по коротким заявлениям Ниязова и Путина перед прессой в ходе протокольной части встречи, в частности, о фразе Ниязова, что вопрос поставок газа Туркменией выходит за экономические рамки, он политический, и что он благодарен великой России и что он знает, что ее перспективы неограниченны в решении межконтинентальных энергетических вопросов, а также то, что Туркменбаши дал понять, что он готов участвовать в транспортировке туркменских углеводородов как в восточном, так и в европейском направлении, свидетельствует об одном: Ниязова перестала устраивать его роль исключительного контрагента исключительно Москвы, или исключительно Киева, в обеспечении газового баланса. Он хочет участвовать в масштабных газовых проектах с выводом своего газа в Европу и играть в клубе газовых экспортеров заметную, если не ведущую роль.

ВВ: Не странно ли тогда, что, стремясь к расширению своей роли, Туркменбаши не меняет, судя по всему, намерения еще больше дистанцироваться от СНГ?

АД: Я с вами не согласен. Рамках СНГ сотрудничество Туркменбаши в роли газового экспортера совершенно не нужно. Вся деятельность Туркмении в СНГ была виртуальной. Свою роль она достаточно играла как партнер в двусторонних контактах с Киевом и с Москвой. Любые обязательства перед СНГ ему бы только связывали руки. Когда Ниязов, перед тем, как приехать в Москву, провел контакты с китайскими, с турецкими партнерами, пытаясь прощупать почву для возможностей поставок своего газа в ту или иную страну, он выступал не как член СНГ, а как отдельно взятая территория, наполненная газом.

ВВ: Но ведь пока не ясно, обладает ли Туркмения столь значительными запасами газа, чтобы расширять географию своих партнеров-покупателей. Многие специалисты, бежавшие из Туркмении в последние годы, утверждают, что официальный Ашхабад газовые ресурсы сильно преувеличивает. О том же говорят и наши источники в Туркмении. Кроме того, система газопроводов не готова к прокачке дополнительных объемов. Москва не опасается в долгосрочной перспективе купить вместо газа «воздух»?

АД: В этом есть проблема. До сих пор те объемы, которые были законтрактованы, уже не могут быть обеспечены поставками хотя бы в силу узкой пропускной способности трубопровода САЦ, который необходимо расширять и модернизировать. Это первое. Второе – это проблема аудита газовых месторождений, которым он не делится с Газпромом. Поэтому говорить о том, что можно гарантировать масштабные поставки газа в Россию на основе соглашения 2003 года, сегодня не приходится. В Ашхабаде вообще затеяли очень странную игру, говоря Газпрому, что Туркмения может предоставить аудиты и не скрывает их, но сначала Газпром должен заключить соглашение о транзите и о ценах. Но это попытка впрячь телегу впереди лошади. И, возможно, с точки зрения Москвы визит Ниязова был важен именно в этом контексте – объяснить необходимость проведения аудитов.

ВВ: А каковы перспективы «внероссийских» контактов Туркменбаши в области энергетики? Китай в последнее время проявляет очень высокую активность в экономических связях с Туркменией. В частности, в развитии телекоммуникаций. В свою очередь, из Ашхабада приходят сообщения об интересе С.Ниязова к экспорту газа в Китай. Аркадий, насколько этот альянс реалистичен?

АД: Блеф. На мой взгляд, абсолютный блеф. Начнем с того, какой газ может продавать Китаю Туркмения? Уже законтрактованный? Либо из тех запасов, аудит которых Туркмения не раскрывает. Второе: по какому маршруту? Между Китаем и Туркмением Тянь-шань. Кроме того, такой сильный конкурент по экспорту газа в Китай, как Казахстан, начинает реальные работы по созданию технико-экономических обоснований в расчете экспортировать не только нефть, но и газ в Китай, и им не нужен конкурент в лице Туркмении. Так что Туркменбаши, как сейчас говорит на сленге, просто «разводит» Москву, стремясь доказать, что у него есть возможность обойтись без российских транспортных инфраструктур для экспорта газа.