В погоне за газом
19 февраля 2002 г.
Энергетический концерн "E.ON" намеревался скупить две фирмы, владеющие значительными пакетами акций "Рургаза" - в целом, около 60%. Однако на пути "неравных влюбленных" встало антимонопольное ведомство. В конце января оно запретило "свадьбу". Президент федерального антимонопольного ведомства Ульф Бёге объясняет, почему:
"Мы даём разрешение на такое слияние, если удаётся устранить сомнения относительно конкурентной ситуации. В данном случае это не удалось. Мы можем дать разрешение, если условия сделки гарантируют, что она не приведёт к усилению доминирующей роли предприятия на рынке. Но и этих гарантий мы не увидели. Так что этот запрет можно считать примером нашей заботы о сохранении конкуренции в Германии. Ведь что самое главное для потребителя? Не допустить образования монополий, потому что это неизбежно приводит к повышению цен на рынке".
Против слияния двух концернов выступил и Немецкий союз потребителей. Совсем недавно правительство Германии предприняло либерализацию энергетического рынка страны. Цены на электроэнергию тут же снизились. Но дальнейшее укрупнение энергоконцернов, по мнению Союза потребителей, грозит новым диктатом цен.
В обход антимонопольного ведомства
Тем не менее, преисполненные энергии "влюбленные" не сдались. Уж очень велик соблазн объединить в семейных владениях поставки газа и электроэнергии. Решение антимонопольного ведомства они могли обжаловать в суде. Но такой процесс грозил затянуться на долгие годы. Поэтому "E.ON" избрал иной путь: он сегодня (19.02) обратился напрямую к министру экономики Германии Вернеру Мюллеру с просьбой разрешить слияние с "Рургазом". Министр имеет право не отменить, но обойти решение антимонопольного ведомства, если он сочтёт, что слияние отвечает жизненно важным интересам общества. За всю историю послевоенной Германии поступало 16 подобных просьб, и только шесть из них были удовлетворены. Главным аргументом в таких случаях были обещания концернов сохранить или даже создать новые рабочие места. Теперь министр экономики до середины июня должен изучить выводы экспертной комиссии и принять решение.
Конфликт интересов
Казалось бы, всё просто. Однако министр экономики Вернер Мюллер в своё время несколько лет проработал в энергетическом концерне "VEBA". А "VEBA" - один из прямых "предков" "E.ON". Причём, работал там беспартийный министр не рядовым электромонтёром, а высокопоставленным менеджером. С тех пор он сохранил право на значительные выплаты после выхода на пенсию. Как вы понимаете, налицо прямой конфликт интересов. Правда, министр Мюллер уверяет, что, войдя в кабинет министров, он отказался от всех прежних обязательств и с момента принятия присяги лоялен только своему новому работодателю - немецкому избирателю. Оппозиционные партии и конкуренты концерна "E.ON" позволяют себе в этом усомниться. Какое бы решение ни принял министр - критики ему не избежать.
Но нас, кроме политической подоплёки, волнует другой вопрос: почему, собственно, концерн "E.ON" так упорно добивается "свадьбы"?
- Почему концерн "E.ON" так упорно добивается "свадьбы"?
Редактор радиожурнала "Рынок и человек" Андрей Гурков:
- Я думаю, что планы концерна "E.ON" добиться-таки "свадьбы" с "Рургазом" во многом объясняется либерализацией энергетических рынков Европы. Дело в том, что раньше энергетические рынки – газа, электричества, нефтяные рынки большинства стран Европы - были более или менее закрытыми. Сейчас происходит их открытие, либерализация. Иными словами, французские, британские компании получают более широкий доступ в Германию. И в этой ситуации концерн "E.ON" видит определенную угрозу для своих стратегических планов, которые заключаются в следующем: до недавнего времени "E.ON" была многопрофильной компанией, сейчас она решила сконцентрироваться на производстве и продаже электроэнергии и на крайне перспективном именно в Европе газовом рынке. Для того, чтобы сконцентрироваться на этом бизнесе, надо обрести критическую массу. Без главного импортера газа – концерна "Рургаз" "E.ON" не сможет обрести ту критическую массу, которая позволила бы ему бороться со своими конкурентами из других европейских стран и занять в этом сообществе европейских производителей и продавцов газа достойное место.
- Вы сказали, что газ – самый перспективный энергоноситель. Почему?
- Газ экологичен, достаточно дешев, имеются большие его запасы в Европе и вокруг нее: на востоке - в России, на севере - в Норвегии, в Северном море, на юге - в Северной Африке, откуда тоже могут поступать крупные потоки газа. "E.ON" видит одну из своих перспектив в укреплении позиций именно на востоке Европы. Потому что на западе Европы, в частности, сильны позиции такой государственной компании, как "Газ де Франс".
- А почему антимонопольное ведомство так упорно препятствует этому союзу?
- Потому что в Германии нет такого понятия - "естественный монополист". Это нонсенс. Нет никаких естественных монополистов, и антимонопольное ведомство противостоит возникновению каких-либо монополий. Я думаю, что в этой истории разумные аргументы звучат и с той, и с другой стороны. Задача министерства состоит в том, чтобы принять соломоново решение.
- А сохраняется ли вообще примат политики? Или международные концерны, начиная с определённой суммы оборота, могут диктовать правительствам свою волю?
- Пока диктата нет. Наоборот, "E.ON" идет "на поклон" к правительству и просит решить дело в свою пользу. Безусловно, роль международных концернов и, вообще, роль экономики возрастает, но я бы не смотрел на это столь негативно, потому что экономические интересы часто могут ограничить политические аппетиты. Могут внести разумное, рациональное звено в принятие многих политических решений, особенно в период предвыборных кампаний. Так что я бы не стал слишком переживать по поводу того, что роль международных концернов возрастает.