Вспоминая о прошлом
Дата не круглая, но венки всё равно возлагали, вспоминали о прошлом, произносили речи, спорили об уроках, которые следует извлечь из событий тех лет. Мне тоже есть что вспомнить.
Недавно у меня в Берлине пару дней гостила одна молодая американская парочка – парень и девушка из Нью-Йорка. Осенью они собираются пожениться и решили совершить пред-свадебное блитц-путешествие по Европе – Берлин, Прага, Мюнхен... Я водил их по музеям, показывал достопримечательности немецкой столицы, разные уголки этого ставшего для меня почти родным города. Их очень интересовала берлинская стена. Где проходила, что от неё осталось. Отвез к мемориалу на Бернауэр штрассе, где граница проходила по внешним стенам восточноберлинских домов, и чтобы её перекрыть, гедеэровским пограничникам пришлось войти в квартиры и встать изнутри у окон – так жильцы не могли выпрыгнуть на свободный, западноберлинский тротуар. Потом окна замуровали и еще позже – людей выселили, а дома вообще снесли. Американские парень с девушкой внимательно слушали, задавали всякие вопросы, но в какой-то момент я вдруг понял, что про стену в Америке они-то слышали, а вот что Германий было две – ФРГ и ГДР – это у них как-то осталось за кадром. И что, собственно, разделяла берлинская стена они по сути дела тоже не знают.
Граница между советским и западными секторами Берлина была перекрыта тринадцатого августа шестьдесят первого года. Растянули колючую проволоку, потом построили бетонную стену. При попытке её преодолеть с востока на запад погибли – по новейшим данным – двести тридцать один человек, а всего на границе между Восточной и Западной Германией – тысяча двести сорок пять. Подавляющее их большинство было застрелено пограничниками ГДР. Считается, что приказ стрелять в беглецов поступил с самого верха. Однако, в архивах ШТАЗИ – министерства госбезопасности бывшей ГДР – документального подтверждения этого факта пока не обнаружено. Находят только косвенные доказательства, как, например, и на этой неделе, в магдебургском архиве ШТАЗИ. Первого октября тысяча девятьсот семьдесят третьего года унтерфельдфебель МГБ из отряда «Внешняя оборона» получил письменный приказ во что бы то ни стало пресекать побеги пограничников на Запад. «При необходимости, - говорилось в приказе, - Вам надлежит решительно применять оружие, чтобы остановить или ликвидировать предателя.» И далее: «Не медлите с применением оружия, если среди нарушителей границы есть женщины и дети, что нередко используют предатели». Отряд «Внешняя оборона» был спецподразделением ШТАЗИ. Бойцов отряда в униформе рядовых пограничников засылали в погранчасти, чтобы шпионить за личным составом, вычислять ненадежных военнослужащих и пресекать их попытки бегства на Запад. Документы типа приказа унтерфельдфебелю МГБ находили в архивах и раньше. Но вот приказа стрелять в беглецов за подписью Эриха Хонеккера, кого-либо из его предшественников или членов политбюро правившей в ГДР СЕПГ пока так и не нашли. Его не существует в природе, уверяет и последний из гедеэровских лидеров Эгон Кренц. Но если приказа не было, то его и нельзя было отменить. Как быть тогда с документально подтвержденным высказыванием самого Эриха Хонеккера? Третьего апреля восемьдесят девятого года, когда ГДР уже начинала трещать по швам, он заявил, цитирую: «Лучше дать человеку сбежать, чем в этой политической обстановке применять оружие.» Впрочем, был официальный приказ сверху, или нет, не суть важно. Это имеет значение только для юридических буквоедов и возможных новых судебных процессов. Но сама система, существовавшая в ГДР, однозначно предполагала физическое уничтожение людей, не желавших оставаться в первом на немецкой земле государстве рабочих и крестьян.
Ну, а теперь вернемся к моим американцам. Они просили показать мое любимое место в Берлине. Но вот эту их просьбу я выполнить не смог. Потому что у меня нет ОДНОГО такого места в этом городе. Настроения у человека бывают разные, и в Берлине можно найти тот уголок, который именно в данный момент тебе больше всего по душе.
Кварталы «золотого века» с украшенными лепниной домами, одноэтажные улочки с пряничными домиками как из сказки братьев Гримм, тихие скверы, суперсовременные высотки и стеклянные галереи модных архитекторов, унылые блочные шестнадцатиэтажки, если обуревает ностальгия по серым социалистическим временам, декадентство проходных дворов, где из подвалов тянет травой, а за скрипучими дверями - галереи – пока - неизвестных художников и мастерские – пока – непризнанных скульпторов.
Но есть места, связанные для меня с особенно острыми воспоминаниями. Это, например, Чек Пойнт Чарли на Фридрихштрассе. Здесь в период раскола Германии был пограничный переход из Восточного в Западный Берлин, которым могли пользоваться имевшие пропуска иностранные граждане, прежде всего поданные четырех держав антигитлеровской коалиции – СССР, США, Англии и Франции. Чек Пойнт Чарли был самым знаменитым КПП. Именно здесь сопрокосновение двух миров, двух блоков – Востока и Запада – было особенно зримым и ощутимым, именно сюда выехали и встали друг против друга советские и американские танки, когда разразилась «холодная война».
Потом ситуация разрядилась или, скорее, заморозилась, а на Чек Пойнт Чарли – забетонировалась. С восточной стороны КПП был превращен в мощный редут. Машины проезжали змейкой через ряды многотонных бетонных блоков. У моего отца, работавшего журналистом в Берлине, тоже был пропуск «на Запад», и он иногда брал меня, четырехлетнего ребенка с собой в машине «на ту сторону». Я тогда не понимал, чем отличается социализм от капитализма, Восточная Германия от Западной, одна часть Берлина от другой. Но в памяти прочно засели картинки именно того момента, момента переезда из одного мира в другой. Выезжали мы из серого холодного бетона под пристальным взглядом всегда хмурых гедеэровских пограничников. Потом – последний шлагбаум, а на «той стороне» какая-то несерьезная дощатая будка с американским флагом, а в ней улыбающиеся Джи-Ай, которые весело махали нам руками: давай, мол, на «Волге», проезжай, не задерживай движения. Мне казалось, что с западной стороны Чек Пойнт Чарли даже погода была лучше, улица залита солнцем, а в приоткрытое окно машины тянет невероятно вкусным ароматом жареных сосисок с соусом карри, которые где-то за углом продавал уличный торговец. Дорогу назад не помню. Умаявшись за день в Западном Берлине, на обратном пути я обычно засыпал в машине.
Но помню как здесь же уже много лет спустя меня трясли гедеэровские пограничники. Это был конец восьмидесятых годов, я ехал из Западной Германии в Восточный Берлин и, чтобы спрямить, решил проехать через Берлин Западный. На Чек Пойнт Чарли меня остановили, пограничник велел припарковать машину в специально отведенном месте, забрал мой советский загранпаспорт и исчез. Не было его часа два. Выяснял, наверное, что я за птица такая. К аккредитации московского перестроечного журнала «Новое время», который тогда был запрещен в ГДР, он отнесся явно скептически. За те два часа вынужденного простоя – вот ведь черт попутал поехать через Западный Берлин – я смог вдоволь насладиться зрелищем досмотра машины какого-то бедолаги-итальянца. Её разобрали чуть не до винтика. Меня потом тоже тщательно досмотрели, убедились, что я не везу в ГДР никакой тлетворной горбачевской пропаганды, но в Восточный Берлин я, в отличие от итальянца, въехал всё же на целой машине.
Сейчас Чек Пойнт Чарли – одна из туристических достопримечательностей. Здесь не затихают голоса гидов.
На прежде пустынном перекрестке Фридрих- и Циммерштрассе всегла толпятся туристы, мешая проезжать экскурсионным автобусам и рискуя попасть под колеса конного такси.
Одна за другой подъезжают тургруппы и гиды пытаются перекричать шум моторов. Люди приезжают со всего света. Вот этот жилистый ухоженный старичок англичанин, живущий на Мадейре в Португалии. Речь здесь слышится разноязыкая. А вот эта миловидная девушка приехала из Казахстана. Она даже знает, что здесь было раньше:
(аудиофайл)
При этом девушка показывает рукой то в одну, то в противоположную сторону, но угадать, где был восток, а где запад, увы, не может. Рядом можно получить в паспорт исторический штемпель. Один штамп – евро, пять – за три, все что есть - за десятку. Печати есть на любой вкус.
Есть восточноберлинские, есть западноберлинские, есть штампы американского сектора, печати советской военной комендадуры.
Напротив какой-то турок торгует реликвиями «холодной войны». Фуражки и шлемофоны, шапки-ушанки и армейские кители, каски и медали, компасы и часы, солдатские ремни и пилотки, значки и советские металлические рубли... Продавец сетует: народу много, а покупают мало:
(аудиофайл)
Неприступный редут с восточной стороны давно снесли, вдоль дороги щиты с историческими фотографиями. На одной из них случайно оказался и мой отец – с микрофоном в руке. Американскую будку пару лет назад поставили посередине Фридришштрассе заново. Только она теперь уж очень чистенькая, но для туристов сойдет и такая. И Джи-Ай рядом с ней стоит не настоящий, а ряженый. С ним можно сфотографироваться. Сколько стоит, спрашиваю. Отвечает на правильном английском
Один евро, сэр.
Для туристов же оставили на тротуаре столбик с белой табличкой – «Вы выезжаете из американского сектора». Рядом непомерных размеров плакат на высоченной ножке: с одной стороны советский, с другой американский солдат.
Новости «Русского Берлина».
Похищены 200 надгробий с советского военного мемориала в Баруте, к югу от Берлина. Неизвестные сорвали латунные надгробные плиты, каждая весом два килограмма, с их креплений. На кладбище захоронены более тысячи солдат Красной армии, павших в боях против фашизма. Посольство Российской федерации выразило по этому поводу резкий протест. Немецкие власти выразили сожаление. В то же время, по мнению полиции, преступление не связано с политикой. Речь скорее всего идет о хищении цветных металлов. Стоимость латунных плит составляет около 100 тысяч евро...
Полиция задержала в восточноберлинском районе Панков туристический автобус, в котором возвращались на родину 38 детей и подростков из Белоруссии. Автобус привлек к себе внимание громким скрежетом, который раздавался в районе задней оси. Выяснилось, что ось сильно расшаталась. Оштрафовав водителя на две тысячи евро, полицейские тем не менее разрешили ему ехать дальше...
В Берлине начался процесс по делу 56-летней учительницы русского языка и литературы. Эмигрантка из России требует заплатить ей лотерейный выигрыш, составляющий 85 тысяч евро. По ее словам, она правильно угадала шесть чисел в лотерее и вовремя сдала заполненную карточку. Но карточка не была признана действительной из-за технической ошибки. Прокуратура обвиняет эмигрантку в мошенничестве, считая, что она заполнила карточку задним числом...